Зов «колючей горы»

Недавно несколько дней в Днепре напряженно следили за новостями из далекой Аргентины. Группа альпинистов из Украины осуществляла восхождение на гору Аконкагуа (высшая точка Анд, неофициальное название Coloso de America — Колосс Америки. — Авт.). Среди них была и Марина Филатова — активная и разносторонняя личность. Она президент городской и областной Федераций легкой атлетики, занимается бизнесом, бегом и альпинизмом. На ее счету участие в нескольких марафонах и полумарафонах, восхождения на высокие горы. Она — супруга мэра города Марина Филатова. На несколько дней с ней пропала связь, и городской голова Борис Филатов о своем беспокойстве о жене писал в социальных сетях. Все обошлось хорошо. До вершины добрались, связь восстановилась, близкие успокоились.

О том, как удается совмещать довольно разные сферы деятельности — в интервью Днепровскому городскому телевидению и корреспонденту «Дня». 

«ГОРЫ ОЧЕНЬ МАНЯТ И ВЛЕКУТ»

— Гора Аконкагуа высотой почти 7 000 м, и она не каждого к себе допускает. Некоторые люди не возвращаются. Как вы на такое отважились?

— Есть люди, которых горы к себе не подпускают. Человек, идущий в горы, должен понимать, что он может туда не подняться, даже хорошо подготовленный физически. Есть разные факторы, например, погодные. Любой человек, который находится в горах, независимо от того, спит он в палатке, находится на маршруте или на штурме недалеко от вершины, должен понимать, что может случиться всякое. Одна моя знакомая альпинистка, у нее очень большой опыт, рассказывала, как на горе Арарат, когда она находилась на гребне, ударила молния и отбросила ее. Хорошо, что не сильно. Может случиться все что угодно.

Как я решилась? Горы очень манят и влекут. Человек поднимается один раз на не очень высокую гору и это становится его любовью на всю жизнь. Это очень сильная мотивация. Либо он понимает, что все это не его и больше никогда не ходит в горы.

— Как прошла акклиматизация? Тяжело было?

— Акклиматизация тоже зависит от многого. Я не очень опытный альпинист, поэтому очень рассчитываю на советы и рекомендации гидов. У нас было два местных гида, которые гору знают очень хорошо, и было два лидера группы из Украины с очень большим опытом акклиматизации в разных горах. Один из наших лидеров Андрей Тальнов трижды поднимался на вершину Аконкагуа. Один и тот же человек на одной и той же горе может себя чувствовать лучше или хуже в зависимости от того, как рассчитана акклиматизация. На Аконкагуа все акклиматизируются по-разному.

Есть такой классический вариант, когда альпинисты из базового лагеря поднимаются в более высокий лагерь на 5 000 м, 5 560 и последний на 6 000 м. Поднимаются в первый и второй лагерь, потом спускаются и два дня отдыхают. И только потом через все эти лагеря идут на штурм.

У нас не получилось такого спуска после рабочих лагерей, потому что ждали погодное окно. Мы пошли сразу, так как заканчивался сезон. На Аконкагуа после 1 марта начинаются очень сильные ветры со скоростью 110—120 км\ч. При таком ветре на вершине в принципе невозможно совершить восхождение более или менее безопасно.

Акклиматизация прошла хорошо. Это серия подъемов-спусков, при которых организм привыкает к высоте, спать на высоте. Я влияние горной болезни не ощутила, хотя сильно переживала, как она у меня пройдет. В отличие от Монблана.

— Говорят, что каждая гора имеет свой характер. Аконкагуа — какая она, какой вы ее почувствовали?

— Она очень колючая, но она очень привлекательна своей сложностью. Иногда довольно опытные восходители, альпинисты, которые поднимались на технические горы, не достигают ее вершины. Многие представляют, что на нее можно идти с палками, трекингами вверх. Это действительно так, но переходы очень длинные и сложные. И еще одно. Чем дальше любая гора находится от экватора, тем сложнее акклиматизация. Аконкагуа не хватает 38 метров до семи тысяч высоты, тем не менее, ее все уверенно называют семитысячником, потому что, поднявшись на Аконкагуа, ты представляешь — можешь ты дышать на семи тысячах или нет. И как твой организм чувствует себя на ней. Там не только нужно просто дышать, но делать сложные физические вещи. На высоте они производятся гораздо медленнее и труднее. Медленнее происходят мыслительные процессы. У некоторых возникает неадекватность восприятия ситуации, замедленность реакции. В этом смысле она колючая.

Многие смотрят на фотографии с вершины Аконкагуа, там светит Солнце, но очень трудно передать, как там холодно. Хотя температура не опускается ниже минус 20 градусов, она ощущается как минус 40 из-за очень сильного ветра. Она очень холодная. Для семитысячников есть специальная обувь — трехслойные ботинки, трехслойные пуховые варежки, чтобы ходить на такие высоты.

«ПОСЛЕ ЭТОЙ ГОРЫ У МЕНЯ ПОЯВИЛОСЬ БЕССТРАШИЕ-СПОКОЙСТВИЕ»

— Тяжелее подняться или все-таки спуститься? Какие они триумфальные последние 20 метров, о которых вы писали?

— Это очень спорный вопрос. Многие говорят, что спуститься намного сложнее. Сложно потому, что организм подходит к пределу своего истощения. Штурм от 6 000 м до вершины мне стоил 10 часов. Есть спортсмены, которые ходят быстрее. Спуск занял три с половиной часа.

На вершину ты идешь очень вдохновленный целью. Когда я иду на вершину, не думаю ни о чем, кроме того, что я хочу на ней стоять. Когда идешь вниз, то ощущаешь, что дело сделано. У меня, как и у всех очень быстро наступает опустошение. На вершине очень тупые ощущения. Я только на Килиманджаро была очень эмоциональна, может, потому что была с дочерью. Мы и плакали, и смеялись, обнимались. Мне не хотелось уходить с вершины Килиманджаро. Мы провели там 30 минут и хотелось остаться. Что на Монблане, что на Аконкагуа была высокая степень изможденности до отупения. Я сделала несколько снимков, но меня не заботило, насколько хорошими они будут. Сделала круговое видео, всегда это делаю, несколько снимков с флагами, ребятами и мы пошли вниз.

«ИНОГДА ДОВОЛЬНО ОПЫТНЫЕ ВОСХОДИТЕЛИ, АЛЬПИНИСТЫ, КОТОРЫЕ ПОДНИМАЛИСЬ НА ТЕХНИЧЕСКИЕ ГОРЫ, НЕ ДОСТИГАЮТ ВЕРШИНЫ АКОНКАГУА. МНОГИЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ, ЧТО НА НЕЕ МОЖНО ИДТИ С ПАЛКАМИ, ТРЕКИНГАМИ ВВЕРХ. ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАК, НО ПЕРЕХОДЫ ОЧЕНЬ ДЛИННЫЕ И СЛОЖНЫЕ»

В техническом смысле спуск для меня оказался сложным. На Аконкагуа и Килиманджаро есть эффект, который мы называем сыпуха. Это песок, на Аконкагуа он вулканического происхождения, поэтому на прямых ногах нужно как бы съезжать вниз. Делаешь шаги и тебя несет этот песок. За счет этого можно спуститься гораздо быстрее, чем по твердой тропинке.

— Вы писали, что горы — это путь к самопознанию, посмотреть не на себя, на свою выносливость, а заглянуть в себя. Что вы в себе увидели?

— Аконкагуа окончательно расставила акценты в очень многих вопросах в себе. Я сложившийся человек, мне летом будет 47 лет, казалось бы, всё знаю о себе. Но вот, например, я рассталась с «гармином», который считал мои шаги и калории. Когда мы шли на высоту, у меня были зарядные банки, но забыла шнур для их подключения к часам. На штурме я не считала ничего из шагов и калорий. Когда я вернулась, у меня всегда были соревнования в гармин-коннект, беговые, по количеству шагов. Система забросила меня на соревнования на 25 тыс. шагов в неделю. Это для меня было смешно. Чтобы подойти из базового лагеря на высоту 2 500 м, откуда нас забрала машина, нужно пройти 32 км. После штурма и спуска нужно пройти пешком по долине, по горам, пока нас подберет автомобиль. В день тратили от 4 000 калорий и больше. И я подумала, почему я заложница подобных вещей, каких-то 25 тысяч шагов, людей, которых я не знаю.

Я привела пример мелочей, за которые мы цепляемся, хотим доказать кому-то что-то, а на самом деле они не важны. Я почувствовала психологическое облегчение в расставании со своим гармином. Могу сказать своим недоброжелателям — знаю, что они есть, я не прочитала ни одного слова, написанного ими в мой адрес. Не хочу на них реагировать. Этих людей не существует в моей жизни и всем советую поступать также.

Есть сложные вопросы. Я никогда не была робкого десятка. Когда я показываю это видео, то оно не передает того ужаса, случившегося с нами на в ночь с 16 на 17 февраля высоте 5 000 м. Сильнейший ветер, мог продолжаться очень долго, и мы не совсем понимали, что нам делать. У меня не дрогнул ни один мускул, я не боялась ничего.

Я впервые оказалась в таком положении, но упаковала рюкзак, сложила в него всю воду, которая у меня была, положила энергетические батончики и была готова к любому развитию событий. После этой горы у меня появилось не глупое бесстрашие, когда человек размахивает шашкой, наоборот, бесстрашие-спокойствие. Единственное, что внезапно материализовалось, так это то, что когда с нами плохо, то очень жалко близких. Я думала, что там с моей мамочкой, как там муж. Меньше я думала о дочери, потому что иногда она ходит со мной в горы и вырабатывает в себе такую же отвагу.

— Почему вы выбрали эту гору в Аргентине? Можно было поехать на Памир, Тянь-Шань, есть вершины Кавказа, Скалистые горы в США. В чем притягательность именно этой горы?

— При моей готовности к горам я Аконкагуа рассматривала как вызов. Я знала о ней и понимала, что на ней мне не будет легко. К тому же она входит в программу «Семь вершин».

«НЕ ХОЧУ ДАВАТЬ НИКАКИХ ОБЕЩАНИЙ»

— Тяжело было подняться в горы с дочерью? Ведь это же ответственность.

— Особенно мне было тяжело на Монблане. Она не ходила со мной на вершину, но она ходила на тренировку на ледник. Там были установлены тяжелые металлические лестницы вдоль абсолютно вертикального склона, и мы по этим лестницам спускались на ледник, который находится внизу. Нужно было страховаться страховочными усами, и когда я посмотрела вниз на эту высоту, мне не добавило мотивации. Я тогда кричала ей, что иди куда хочешь, но не со мной. Со мной больше не ходи. Есть альпинистские пары, которые ходят на Эверест, но это большая редкость.

— Не могу не спросить, отважитесь ли вы на Эверест? Ваш муж сказал, что ляжет под горой, но не пустит.

— Я не хочу давать никаких обещаний. Это очень серьезные вещи. Кто-то из великих альпинистов сказал, что ни одна вершина, даже самая высокая, не стоит жизни человека. К таким вещам надо очень серьезно готовиться. Я знаю свои недостатки, недостатки физической подготовки. Мне нужно многое сделать, чтобы почувствовать уверенность, что готова это сделать. Когда я буду готова, то скажу об этом. У меня есть такие мечты, пока нет конкретного плана. Время идет, и я думала о 2022 годе.

Для того чтобы подняться на Эверест, я должна начать есть мясо. Я вегетарианка 13 лет. На Аконкагуа я очень сильно мерзла и мне говорили, что это из-за того, что ты не ешь мясо. И я сказала себе, что ради горы я могу начать есть мясо, а потом бросить. Ради вершины, это то немногое ради чего я готова на все, могу начать есть мясо. Мне многие подтвердили, что на Эверест без мяса не подняться.

«МНОГИЕ СМОТРЯТ НА ФОТОГРАФИИ С ВЕРШИНЫ АКОНКАГУА, ТАМ СВЕТИТ СОЛНЦЕ, НО ОЧЕНЬ ТРУДНО ПЕРЕДАТЬ, КАК ТАМ ХОЛОДНО. ХОТЯ ТЕМПЕРАТУРА НЕ ОПУСКАЕТСЯ НИЖЕ МИНУС 20 ГРАДУСОВ, ОНА ОЩУЩАЕТСЯ КАК МИНУС 40 ИЗ-ЗА ОЧЕНЬ СИЛЬНОГО ВЕТРА»

Прежде всего нужно ответить на вопрос, зачем туда идти. Это два месяца, вырванные из жизни. Нужно 40 дней находиться в базовом лагере, потом сидеть ждать погодное окно, затем штурм. Восстановление после Эвереста занимает столько же времени, сколько требуется на восхождение. Если я сейчас неделю много сплю и ем, организм после Эвереста это делает почти два месяца. Здесь есть очень много вещей, о которых нужно подумать. У меня особенности здоровья, моей спины и с ними тоже нужно разобраться до конца, прежде чем принимать такие решения.

Тем не менее, я о нем думаю, о нем говорю. Мой муж сказал эту фразу, потому что знает о моих мечтах. Планов конкретных нет, но сделаю все, чтобы они появились.

«НОЯБРЬ, ХОЛОДНО, НО Я СТАЛА УЧИТЬСЯ БЕГАТЬ»

— Вы президент городской и областной федерации легкой атлетики, меценат и блогер, альпинист и марафонец. Как у вас получается быть успешной во всем и сразу?

— Я бы так себя не называла. Не ставлю свою жизнь в рамки. Всегда отличалась и гордилась свободой делать только то, что мне нравится. Такая разностороння жизнь требует и физического, и психологического напряжения. В разные периоды на чем-то концентрируюсь больше, а на чем-то меньше. Например, вся моя беговая деятельность, клуб, компания. Не так давно мы создали компанию, которая на коммерческой основе занимается организацией спортивных ивентов, больших и малых. Я не стесняюсь говорить, что на этом зарабатываю деньги, при этом есть благотворительные мероприятия.

Клуб больше занимает время летом, потому что сезон наступает с мая до конца октября. Зимой я могу больше сконцентрироваться на работе федерации, когда идет основной тренировочный и соревновательный процесс.

Магазин, который у меня есть, я вывела на тот уровень, который меньше требует моего присутствия. В основном я там занимаюсь закупками и промоушеном.

Бег перестал быть мне интересен какими-то спортивными достижениями. Я достигла какого-то потолка и ради результата сейчас не бегаю. Нет цели от мероприятия к мероприятию улучшать свое время, свои результаты. Мне нужны длительные пробежки, так как это моя база для гор. К сожалению, на беговые тренировки времени все меньше и меньше.

— Когда вы начали бегать?

— В ноябре 2014 года. Услышала по радио, что где-то прошел полумарафон. О том, что такое марафон, я знала, у меня высшее историческое образование. Вдруг услышала приставку полу, 21 км. Это случай, потому что в школе я хорошо училась, много читала. До сих пор учусь. Физкультуру терпеть не могла, старалась ее избегать. Особенно я ненавидела бег. Мне было тяжело, я не могла дышать. И вот я это услышала, и у меня в мозгу что-то сработало, что это может быть каким-то личным достижением. На следующий день я была на пробежке. Ноябрь, холодно, но я стала учиться бегать (кстати, интервью об этом увлечении пани Марины см. в «Дне» от 27 мая  2016 года. — Ред.).

«ЧИСТОТА И ПОРЯДОК — ЭТО УВАЖЕНИЕ ПРОСТРАНСТВА ДРУГИХ ЛЮДЕЙ»

— Какая вы дома, любите ли готовить, относите ли себя к тем женщинам, которые считаются хранительницами домашнего очага?

— Готовить я не люблю. Занимаюсь этим только в выходной на даче. Это практически всегда итальянская паста. Это мой конек, люблю ее сама есть и поэтому очень люблю готовить. Во всем остальном я не считаю, что нужны какие-то сложности. Мы ничего не навариваем, не стоим у плиты. У меня есть человек, который готовит, но в любом случае это пища, приготовленная достаточно быстро. Овощи предпочитаю в сыром виде. Мясо мы дома не готовим из-за меня. Борис Альбертович мясоед, но ест его в любых других местах, кроме дома.

Я очень люблю чистоту и порядок. Чем я готова заниматься, то это наводить порядок. Чистота и порядок — это уважение пространства других людей.

Хранительница домашнего очага — это интересный вопрос. Я бы его переформулировала на какие у меня отношения с мужем. С самого начала, когда мы поженились, я не играла роль женщины-кошечки. Этим летом будет 27 лет, как мы женаты, до этого мы три года встречались.

У нас всегда были отношения женщина-партнер, женщина-подруга, женщина, на которую можно опереться. Муж всегда со мной делился очень многим. Я с ним тоже делилась очень многим.       

У нас есть домашняя шутка: Котик, купи мне часики. У нас никогда не были отношения такого рода. Был длительный период, когда я полностью зависела финансово от мужа. Он был бизнесменом и зарабатывал деньги, а я не работала. Даже в этот период я никогда не подходила и не говорила, что «Котик, купи мне часики». Если я что-то хотела, то мне не надо было его уговаривать, потому что он всегда знал, что это стоит купить и оно нужно.

Мы всегда обсуждали, например, наши путешествия. Наши предпочтения совпадают. Мы оба с историческим образованием, всегда хотели посещать древние цивилизации и видеть то, о чем когда-то читали в учебниках, чем просто лежать на пляже.

У нас всегда было взаимопонимание. Я не хранительница очага, прихожу домой уставшая, использую дом, как и муж, для отдыха, для домашних, для близких, для собак. Когда придут гости, то я не бросаюсь накрывать на стол и развертывать скатерть. Если гости придут, то я буду вести интересный разговор за столом, буду их объединять, чтобы было хорошее общение.

«Я БЫ ОЧЕНЬ ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ОН ВЕРНУЛСЯ К БИЗНЕСУ, БОЛЬШЕ СЕМЬИ И ПОМЕНЬШЕ ВНИМАНИЯ...»

— Ваш муж не только мэр большого города, он занимается политической деятельностью. Предстоят местные выборы. Как отражается его деятельность на вашей семейной жизни?

— Это очень хороший вопрос. У нас до этого было много свободы. Хотели, поехали туда, сделали то, что считали нужным. Были условия и возможности.

Я была против политической деятельности, всегда об этом говорила. В самом страшном сне не могла представить мужа на такой работе. Она требует от него намного больше усилий, чем он затрачивал в бизнесе. Были периоды, когда он приходил домой на 4 часа поспать и уходил.

Появилось очень много людей, публичность. У меня было такое ощущение, что я присутствую со стороны. Это ностальгия по тому, что у нас было до этого.

Я поняла, что должна из этого выбираться. Если я буду сидеть дома и ждать, когда он придет на эти 4 часа отдохнуть, то просто сойду с ума. На тот момент я уже бегала и с неплохими результатами, пробежала марафон.

Я бы очень хотела, чтобы он вернулся к бизнесу, больше семьи и поменьше внимания. Многие вещи, которые произошли со мной, связаны с тем, что он из бизнесмена стал политиком.

«НИКОМУ И НИКОГДА НЕ УДАЛОСЬ НАВЯЗАТЬ МНЕ РОЛЬ, КОТОРУЮ Я НЕ ХОТЕЛА БЫ ВЫПОЛНЯТЬ»

— Политическая деятельность несет за собой очень много негатива. Его нужно выдерживать. Как вам удается абстрагироваться от этого, часто совершенно незаслуженного, и выходить из такой непростой ситуации?

— Без ложной скромности я себя считаю в масштабах Украины уникальной женой мэра и политика. За все эти годы никому и никогда не удалось навязать мне роль, которую я не хотела бы выполнять. Я сразу сказала, что не буду возглавлять никакие благотворительные фонды, участвовать в картинке «мэр и его милая жена». Буду заниматься только тем, что мне нравится и что я умею делать.

Иногда смотрю на постные лица других женщин, они не виноваты, этот путь они не выбирали, но им не удалось сохранить стойкость и сказать: я не буду этого делать.

Я не хожу с мужем на выборы для картинки на экране телевизора. Мы не делали этого никогда и не будем этого делать впредь.

Что касается планов на будущее. Меня не сильно расстроит, если он по какой-то причине отойдет от политики и вернется в бизнес. Это мой муж и я его поддерживаю в его решениях и действиях. Он видит себя в политике, любит свой город, знает, что он хочет еще сделать, и я не могу ему в этом препятствовать. Он человек-оркестр, в определенные периоды жизни еще до политики очень хотел стать галеристом. У него очень тонкий вкус и мог бы заниматься этим. Не знаю, насколько он в политике готов двигаться еще куда-то, кроме руководства городом.

— Ваша миссия в жизни связана со спортом?

— Моя жизнь не ограничивается спортом. Она связана с большим личным прорывом. Мало людей, кто поменял свою жизнь в 40 лет и был в этом успешен. Моя миссия, которую несу людям, — личностный прорыв и показываю, что это возможно. Чтобы чувствовать себя победителем в жизни, не обязательно делать сумасшедшие вещи. Для кого-то снова изучать английский язык, который забыл со школьных лет, и наконец-то на нем заговорить. Я каждый день пытаюсь оторваться от своей фамилии и делаю это совершенно целенаправленно. Я — человек-прорыв. И эту миссию я несу людям, особенно женщинам.