Апостол правды и науки

15—17 сентября в Национальном педагогическом университете им. Михаила Драгоманова состоится первый в истории форум ректоров педагогических университетов Европы «Проблема подготовки нового учителя для объединенной Европы ХХІ века». В нем согласились принять участие 20 ректоров европейских учебных заведений из 11 стран мира (Германии, Польши, Эстонии, Чехии, Болгарии и др.) и свыше 50 руководителей отечественных вузов. Планируется, что научное сообщество создаст Консорциум ректоров педагогических университетов Европы и примет Обращение к Министрам образования, парламентариям и правительствам европейских стран в поддержку педагогического образования. Теперь же вспомним об уникальной фигуре для всей педагогической науки, а также теоретике национально-освободительного движения Украины Михаиле Драгоманове. Двадцать лет назад, в сентябре 1991 года, сразу после провозглашения независимости Украины, в Киеве впервые в истории был официально отпразднован юбилей — 150 лет со дня рождения — выдающегося украинского мыслителя европейского масштаба, ученого и теоретика национально-освободительного движения Михаила Драгоманова, который родился 30 сентября 1841 года в г. Гадяче, что на Полтавщине.

В предыдущий исторический период имя этого выдающегося Украинца было запрещено и подвергалось острой критике и в самодержавной Российской империи, и во времена тоталитарно-большевистского режима как имя сепаратиста, врага царской и большевистской империи, «националистического мещанина». Недаром Иван Франко ставил его значимость рядом с фигурой Великого Кобзаря Тараса Шевченко и призывал дорожить его «неустаревшими» наработками всех, «кому дорого наше слово и дороги те идеи, для которых работали и боролись оба главных сына Украины — Шевченко и Драгоманов». А известный украинский ученый и политический деятель начала ХХ ст. Сергей Ефремов считал, что «для Украины Драгоманов действительно был тем «апостолом правды и науки», которого с такой тоской высматривал народ перед смертью Шевченко». Тарас Шевченко окрылил душу своего народа мощью родного слова и духом свободы. Драгоманов же — вытянул его на модерные пути борьбы за самостоятельное существование на Европейском континенте рядом с другими народами.

Ведь именно Михаил Драгоманов впервые за многие века безгосударственной жизни украинцев вознес освободительную борьбу их на новый европейский уровень; именно он впервые в истории мировой культуры на литературном международном конгрессе в Париже в 1878 г. выступил с протестом против нового запрещения украинского языка и образования Эмским указом, и в этом его поддержали тогда выдающиеся деятели мировой литературы — Виктор Гюго и Иван Тургенев. Именно Драгоманов впервые в истории общественной борьбы выдвинул четкую программу превращения украинского культурно-просветительского движения в политическое. Именно ему принадлежит огромная заслуга в создании первой украинской политической партии в Галичине — Русско-украинской радикальной партии (1890 г.), которую возглавили Иван Франко и Михаил Павлык.

Именно Драгоманов впервые в истории общественно-политической мысли создал программу освободительной борьбы в Российской империи — «империи будочников и казнокрадов», как он ее называл, — для превращения ее в демократическую страну, где все народы ее получили бы свой государственный суверенитет и развивали бы свою самобытность в содружестве с другими народами. Это его малоизвестный конституционный проект «Вольный Союз» — «Вільна Спілка», который был напечатан еще в те далекие дореволюционные времена. Но русские демократы того времени, воспитанные на ордынско-имперских традициях централизма, жестко отбросили его. Идея равноправия всех народов — больших и малых, идея самобытной политической государственнической жизни их в содружестве и свободном союзе — то есть на равноправных федеральных условиях — была ведущей темой многих политических трудов Михаила Драгоманова. Поэтому некоторые российские ученые с уважением относились к нему. М. Горький назвал Драгоманова «самым выдающимся деятелем Украины». П. Струве считал, что Драгоманов впервые «дал русской демократии широкую и ясную программу...».

Она была, по мнению нашего ученого, важна и для украинцев. Ведь отсутствие независимости для них, с точки зрения Драгоманова, «является главной причиной той болезни, которая подъедает все усилия украинского народа к своей эмансипации экономической, как и умственной, поскольку чужие государства, которые владели и владеют Украиной, отняли у масс народа их мозг, образованные классы не только эксплуататоров, но настоящую интеллигенцию, школу, науку, искусство».

Разрабатывая проект устава украинского общества «Вольный Союз» — «Вільна Спілка» (в 1884 г.), Драгоманов берет за основу те свободолюбивые традиции, которые выработал в своей истории украинский народ и которые он возносил даже в темные времена своего бытия. И эти свободолюбивые традиции и организации, считал он, нужно распространять среди других народов, особенно вопрос о политических свободах и самоуправлении.

Огромная заслуга Драгоманова и в развитии украинской литературы, в частности в воспитании и направлении творчества Леси Украинки (его племянницы), Елены Пчилки (его сестры), Ивана Франко, Дениса Лукьяновича и ряда других, в организации и поддержке таких украинских изданий, как журналы «Громада», который он издавал в Женеве, «Друг», «Дзвін», «Молот», «Світ», «Народ» и др., которые выходили в Галичине.

Большую роль сыграл Драгоманов и в становлении университетского образования молодого возобновленного государства Болгария. Он был причастен к созданию университета в Софии, где и работал в последние годы своей жизни и которому передал свою уникальную библиотеку; он способствовал созданию в Софии научной библиотеки им. Кирилла и Мефодия, воспитал поколение выдающихся болгарских ученых и политических деятелей. Поэтому не удивительно, что в царские времена имя Драгоманова было запрещено, как и в период тоталитарного режима... Этот великий Украинец считал, что жизнь каждого народа сложится лучшим образом только при полной децентрализации управления экономического и культурного бытия: «...сколько-нибудь настоящей политической свободы нет и не может быть при централизации... все перевороты, совершенные в Европе со времен Великой французской революции, потому именно и не достигли своей ближайшей цели, что замещали самодержавие королей самодержавием парламентского большинства, оставляя неприкосновенной или даже совершенствуя централизованную бюрократическую машину управления делами страны» (там же. — С. 194).

Драгоманов остро и страстно критиковал идеологов русских революционеров-народников — П. Лаврова, П. Ткачева, Г. Плеханова и других за то, что они в своих политических программах даже не обещали никаких автономий другим народам в будущем. Самая радикальная в то время российская революционная организация «Народная воля», например, выдвинула идею общероссийского Земского собора, который займет место временного революционного правительства. И этот новый «властитель» будет на свой вкус, говорит ученый, распоряжаться судьбой всех народов.

Нашему государству пришлось просуществовать более ста лет, чтобы, наконец, убедиться даже на примере советского государства в правдивости этих предостережений и выяснить, что без правильного решения национального вопроса нет общественного продвижения, и чтобы опять поднять проблему о развале бюрократично-централистической системы управления. Посмотрите сегодня вокруг: все бывшие национальные республики СССР стали на путь суверенитета, на путь независимого самостоятельного существования, без которого не может быть ни свободы народа, ни свободы личности. Драгомановская правда торжествует, но за это торжество заплачено слишком дорого. Да и не нужно ли платить еще за окончательное утверждение этой правды?

Российские революционные деятели в то время в своей массе не восприняли идеи Драгоманова о федеральном принципе (в его понимании — содружество) и взаимосвязи народов России. Они продолжали стоять на традиционных имперско-централистических позициях, не хотели признавать права народов России на самостоятельное государственно-политическое существование.

Между тем эта принципиальная концепция Драгоманова получила широкое распространение среди украинской национальной интеллигенции уже в конце ХІХ ст. Она произвела определено позитивное впечатление и на Европу. Один из лидеров І Интернационала Эдуард Бернштейн, например, после прочтения статьи Драгоманова «Малороссийский интернационализм» в европейской прессе, отметил, что изложенные там идеи стали открытием для европейских социалистов. Игнорирование национального вопроса для них было делом будничным, потому что среди западных социалистов, отмечал он, господствовали взгляды, что социализм требует, чтобы малые народы и племена слились с великими народами. Самый популярный лидер европейского социализма Ф. Лассаль заявлял: «Право национальности я признаю только за большими культурными нациями», а других право «лежит скорее в том, чтобы ассимилироваться с теми и развиваться под их влиянием».

М. Драгоманов, оценивая идеи европейского социализма, писал, что социалисты других национальностей не будут помогать украинцам, будут видеть в национальном возрождении «узкий национализм». Поэтому украинские социалисты «должны взяться за то, чтобы не дать вконец разделиться городам и селам на Украине на два, три или четыре народа». А для этого нужно создавать украинские гражданские общества и дальше продолжать работу над тем, чтобы выработать необходимое им писательство на украинском языке. И с тем, и с другим надо спешить, как и вообще с поправкой всех недостатков досоциалистического украинолюбия... не будем забывать, что для нас, как для людей, которые почти полностью поставлены под чужие руки, страшна не только чужая неволя, но и само продвижение чужих людей, когда с ними рядом не идет и наше продвижение вперед. Надо нам только немножечко остановиться на одном месте — и сейчас же мы остаемся позади, а поступь наших соседей и чужих людей на нашей земле расстроит нас на какое-то время не меньше, чем и неволя» (М.П. Драгоманов. Вибране. — К.: Либідь, 1991. — С. 424—425).

М. Драгоманов предостерегал, что в этом плане и борьба за конституцию в России того времени «даст еще большую волю и силу московским людям и они, наверняка, поведут свое дело так, что потянут за собой множество помосковленных людей и на Украине. Украинство... останется опять «провинциальным родственником», прихвостнем... А из прихвостней какая же служба!..» (там же. — С. 429).

С обеспокоенностью говорил наш мыслитель и о роли православной церкви как обрусителя украинского народа. Ведь наш народ приучен уважать ее как наивысшего морального судью. В то же время пренебрежение с ее стороны к языку нашего народа показывает, что язык украинский «не достоин стать способом разговора между богом и людьми. Вот где хуже всего «обрусение» в общем смысле этого слова, вот где первый фундамент всякой «денационализации» среди нашего народа...» (там же. — С. 513).

Поэтому первостепенной задачей деятелей освободительного движения должно быть формирование национального сознания, которое будет консолидировать народ в политическую нацию, а это «зависит более всего от науки и писательства». А дальше — можно переходить на разговор «о борьбе с политично-административной централизацией», о потребности автономной политической жизни (там же. — С. 543—544).

Политические концепции М.Драгоманова одно время имели огромное влияние на расширение украинского освободительного движения, на создание многочисленных украинских изданий, в частности в Галичине, вокруг которых сплачивались борцы за возрождение украинской культуры, национального сознания, развернувшие широкое «вечевое» движение среди народных масс. Во главе его стала группа галицкой украинской молодежи вместе с И. Франко, М. Павлыком, С. Даниловичем и др., которых прозвали «коломыйскими радикалами» или драгомановцами. Это движение привело к организации первой украинской политической партии — Русско-украинской радикальной партии. Она начала действовать по принципам и концепциям, которые давал Драгоманов для молодых политиков в письмах к ним, в разных проектах, резолюциях и т. п.

В конце ХІХ ст. российским освободительным движением, в котором было немало украинцев, завладела новая социалистическая идеология — марксистская, которая сводила все общественное развитие к борьбе антагонистических классов, а национальное развитие и его значение для общества отбрасывала. Известно, что эта идеология не прижилась в Западной Европе, там существовали и другие социалистические теории, которые противостояли ей. Одна из них — теория Фридриха Листа, которую можно назвать «технологической национальной теорией», — призывала техническую интеллигенцию, предпринимателей, бизнесменов соединяться со своим народом и строить свое государство.

Драгоманов брал опыт демократических приобретений государств Европы. Ему была близка социальная проблема в марксизме (он называл Маркса «самым ученым экономистом»), но не отбрасывал и национальные принципы в развитии человечества, через которое общество должно усваивать самые прогрессивные приобретения. Однако для русских революционеров оказалось более приемлемым марксистское отрицание права на собственную государственность для негосударственных народов, призыв к единению по классовому принципу, потому что, как писал Энгельс, рабочие и буржуазия — «это два совершенно различных народа, которые так же отличаются один от другого, если бы они принадлежали к разным расам».

Такая позиция была более понятной и более естественной для русских революционеров ХІХ ст., исторический менталитет которых воспитывался в условиях азиатско-централистической Российской империи, им не нужно было думать о проблемах национальных. Большевистская же партия, выдвинувшая своего теоретика в лице В. Ленина, на практике начала осуществлять лозунг относительно объединения наций и народов во имя создания единого всемирного государства, где все трудящиеся люди сольются в единственный, в его понимании, русский народ. Так, в 1916 году Ленин писал: «Целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, не только сближение наций, но и слияние их» (ПСС, т. 27, с. 256). А чтобы уничтожить национальные отличия, Ленин выдвинул такой план деятельности партии: «Социал-демократы, как партия пролетариата, ставят своей положительной и главной задачей содействие самоопределению не народов и наций, а пролетариата в каждой национальности» (ПСС, т. 7, с. 233). Следовательно, не единство народа, а его раскол, рассеивание нации по так называемому классовому принципу. Ленин враждебно отнесся и к идеям Драгоманова о широкой федерации («Вільна Спілка») народов, и к идее децентрализации в системе управления. Поэтому когда в 1918 году большевики вынуждены были объявить о создании Российской федеративной республики, чтобы подчинить себе другие народы, Ленин заявил: «Теперь федерация, которую мы вводим и которую мы будем вводить, послужит именно вернейшим шагом к самому прочному объединению различных национальностей в единое демократическое централизованное государство» (там же. — С. 456).

Исторические традиции российской государственности и были причиной того, что централизм и тоталитаризм стали органическими в мировоззрении большинства участников освободительного движения в России. Другой политической структуры и идеологии, кроме феодально-бюрократической, российское имперское общество не знало, как, например, Украина, имевшая многовековой опыт казацко-республиканской государственности — с середины XVII ст., со времен Б. Хмельницкого, — до 60-х гг. XVIIІ ст., до времени ликвидации казацко-гетманской государственности с ее системой выборности всех административных органов в городах и селах, добровольности военных формирований, отсутствия крепостничества и др.

Поэтому не удивительно, что и в период Октябрьской революции и гражданской войны русская большевистская партия, которая была идейной наследницей русского революционного движения, не хотела признавать каких-либо государств, которые образовывались на руинах Российской монархической империи. Показательно в этом плане выступление первого соратника Ленина Льва Троцкого (Лейбы Бронштейна) относительно Украины. Троцкий давал инструктаж агитаторам, которые шли в Украину из России в 1920 г., чтобы уничтожить там стремление к самостоятельности: «То, о чем мы здесь в России говорим совершенно открыто, в Украине можно шептать лишь на ушко, а то лучше и совсем не говорить... В украинском крестьянине проснулся спавший сотни лет вольный дух запорожского казачества и гайдамаков. Это страшный дух, который кипит, бурлит, как сам грозный Днепр на своих порогах, и заставляет украинцев творить чудеса храбрости...» (Київ, 1990, № 12. — С. 114).

Поэтому видим органическую связь идейного наследия русского освободительного движения ІІ половины ХІХ ст. с исторической жизнью страны в начале ХХ ст. История подтвердила наихудшие предсказания Драгоманова в действиях политических лидеров прошлого, которые он пытался не допустить и с которыми боролся не на жизнь, а на смерть, выкорчевывая идеи централизма, отстаивая права народов на их политическое существование. Отбросив эти предостережения Драгоманова, а также и другие (например, о терроре, о сельской общине как ячейке социализма и др.), русское освободительное движение пошло другими путями.

Драгоманов считал, что новейшая украинская интеллигенция должна сплачивать народные массы на почве давних демократических традиций, развивать свой язык, который должен стать проводником «мыслей передовых», использовать опыт европейского политического развития, создавать в обрусевших городах просветительские организации, которые бы распространяли и утверждали исторический опыт украинцев в развитии республиканско-демократических приобретений и формировали бы национально-патриотический ведущий политический слой.

Во времена революционных событий 1917—1918 гг. новое поколение украинских политических деятелей, среди которых были М. Грушевский, В. Винниченко, В. Голубович, С. Петлюра и др., выдвигало идею политической автономии Украины в составе возможной федеральной России. Но российские правительства — и Временное буржуазное, и большевистское — встретили их предложения с жестким отрицанием. И даже когда Украинская Центральная Рада первой провозгласила Украинскую Народную Республику в будущей Российской Федерации, правительства России, ни Временное, ни большевистское, не собирались провозглашать свою страну федеральной, а послали против нее в январе 1918 г. свои войска.

Идея Драгоманова о политической автономии Украины, которую пыталась осуществить в то время украинская демократия, в конечном итоге была окончательно уничтожена выстрелами большевистских пушек во время наступления красноармейских войск на Киев в январе 1918 г. Командующий этими войсками полковник Муравьев дал приказ прицельно разгромить дом большого сторонника Драгоманова федералиста М. Грушевского, где была огромная библиотека этого выдающегося историка и государственного деятеля, председателя первого украинского парламента — Украинской Центральной Рады. Позже Муравьев хвастался: «...Я зажег снарядами огромный дом Грушевского, и он в течение трех суток горел, как яркий костер» (Великий українець. — К.: Веселка, 1994. — С. 136).

И в этом пламени, как впоследствии написал Грушевский, сгорела «наша ориентация на Московщину, на Россию...» — то есть на демократические преобразования и федеральное устройство этого государства.

Но, как нам кажется, через определенный исторический период этот федералистский проект Драгоманова все же был осуществлен европейской демократией — через создание Европейского Союза независимых суверенных государств, который все больше приобретает сегодня вес в мировой истории. Правда, имя Михаила Драгоманова в нем пока еще не вспоминают.

Но мы должны об этом говорить. И должны знать своих выдающихся теоретиков политического продвижения народов. Должны не забывать их и время от времени перелистывать страницы их старых — уже столетней давности — дореволюционных изданий (потому что мы и сегодня не смогли издать их у себя).