Читая Шкляра: почему Та украинская Украина проиграла

Наши СМИ, за некоторым исключением, по-прежнему не балуют своим вниманием тех более или менее известных украинцев, которые этого вполне заслуживают.

Создается убеждение, что большинство наших СМИ совершенно намеренно рекламирует и продвигает в Украине российских производителей как культурной, так и малокультурной продукции, и специально задвигает в тень отечественных «производителей». И по этому поводу следовало бы уже давно заявить по адресу наших политических и экономическим верхов свое недовольство и даже возмущение. Все больше российских и пророссийских СМИ заполняет наши экраны и эфир; наконец, пора спросить у наших руководителей: что из своих обещаний относительно украинских СМИ в России выполнили российские власти? Если уступки России в информационно-культурном пространстве, начавшиеся со второго президентского срока президента Кучмы, продолжатся теми же темпами, то со временем любые выборы в Украине — даже президентские — могут стать просто подтверждением выбора, ранее сделанного хозяевами Кремля.

К сожалению, значительная часть украинской интеллигенции с этим смирилась и благосклонно слушает разглагольствования некоторых очень ловких российских и пророссийских «либералов» о свободе слова, прессы или преобладании прав личности над правами нации. Мой совет — попробуйте организовать во Франции или Германии публикацию статьи или показ телепередачи, оскорбляющие национальное достоинство и национальные святыни французов или немцев! И вы увидите, что получится из этой «либеральной» акции, хотя немцы после Второй мировой войны и привыкли сдерживать свои патриотические чувства.

Примерно такие мысли возникли после того, как я прочитал интересное интервью в «Дне» с Василием Шкляром. Писатель сказал тогда, что до сих пор не прочитал на свой роман «Залишенець» ни одной рецензии.

Этот факт умолчания меня удивил, и я подумал: а может быть, нашумевший роман и не стоит рецензии? Ведь подобные разочарования я уже испытывал.

И вот, проходя мимо книжного магазина в центре Днепропетровска, я вдруг вспомнил о Василии Шкляре и его романе. Зайти или не зайти в магазин? По своему опыту я уже знал, что даже если где-то похвально отозвались о каком-нибудь произведении украинского литератора, то это еще совсем не значит, что его можно будет приобрести в книжном магазине: средний тираж в две или три тысячи делает украинскую литературу малоприбыльной для издательств и недоступной для большой массы читателей.

Я все-таки зашел внутрь. Предупредительный продавец спросил, что меня интересует. «Новый роман Василия Шкляра», — ответил я, совершенно уверенный в том, что услышу стандартный ответ: «Такой книги у нас нет». Но молодой человек исчез за стеллажом и вернулся с томиком в руке.

И вот я вышел из магазина с книжкой. Был теплый солнечный день, и я решил прочитать несколько первых страниц немедленно — чтобы получить первое представление. Присев на каменную скамейку на площади, почти рядом с книжным магазином, я сразу же взглянул на тираж: дополнительное издание в десять тысяч экземляров. Очень даже неплохо! И я начал чтение.

Прочитав с неподдельним интересом первый десяток страниц, я вспомнил, что мне пора ехать домой, сел в маршрутку и сразу же снова раскрыл книгу. Читал я ее увлеченно почти до часу ночи. За несколько дней я прочел ее всю, отложив на это время другое чтение и почти полностью уйдя в другое время, к другим людям...

Интересно, интригующе построенный сюжет, живые и запоминающиеся персонажи, увлекательная манера повествования — это главные признаки мастерства писателя, и все это я нашел в романе. Несмотря на присутствие романтических и мистических элементов, он сохраняет привязку к реальной жизни и к определенной культурно-исторической эпохе, он достоверен и содержит ту правду жизни, которая так не нравится некоторым нашим современникам, выросшим и воспитанным на принципах так называемого социалистического реализма, то есть на принципах откровенной или прикрытой художественной лжи и добропорядочного ханжества.

Персонажи Василия Шкляра разговаривают почти так, как и в жизни. Почти... И это хорошо, что почти — потому что когда некоторые писатели увлекаются и для своих персонажей точно копируют речь социальных прототипов, то нет никакой пользы от такой жизненной правды, сведенной к беспрерывному площадному сквернословию. Такой правдой некоторые авторы просто прикрывают свое художественное бессилие.

В книге четко выделяется основная тема — любовь к Родине, к Украине. Естественным образом для описания военного времени автор выделяет среди персонажей «наших» и «чужих». Наши — это те, кто любит Украину и готов для нее пойти на смерть, отдать жизнь. Чужие — это пришельцы, желающие снова отнять у украинцев свободу. Но в этом разделении нет примитивной дихотомии, которой изобиловала литература соцреализма. Между «нашими» и «чужими» мечутся, страдают от неизвестности и неуверенности, пытаются найти свою правду (и свою выгоду) много-много других. Да и «наши» — отнюдь не пушистенькие и беленькие, потому что нечего делать пушистеньким в долгой кровавой схватке, в которой решается судьба миллионов людей и целого народа. «Наши» жаждут возмездия для безжалостных врагов — возмездия иногда такого же жестокого, какими являются и преступления врагов. И многие «наши» уходят со временем «к чужим».

Среди «наших» есть слабые люди и трусливые и подлые предатели, однако много и тех, кто искренне поверил или поверит позже большевикам и купится на их обещания амнистии, земли и счастливой жизни в советской Украине, на украинские школы в селах, на самодеятельные и профессиональные постановки украинских пьес. Позже легковерных ждал расстрел или арест, Голодомор, потом колхозы, снова превратившие их в полукрепостных крестьян, еще чуть позже — кровавые репрессии тридцатых годов. Лишь после этого «чужие» перестали притворяться, хитрить и делать мелкие уступки.

Роман заставляет задуматься как о причине того поражения украинской Украины, так и о ее нынешних проблемах.

Раздумывая, приходишь к выводу, что Украина чаще терпела поражения, чем одерживала победы из-за двух факторов. Первый фактор — это фактор пятой колонны, фактор как иностранной агентуры, так и своих (сознательных!) изменников Родины. Эта пятая колонна была всегда довольно сильна в Украине.

Но еще более опасна шестая колонна — это те, кто поддается на самые разнообразные ухищрения явных или тайных врагов: лесть, уговоры, красивые обещания, мелкие подачки, украинские песенки... Когда наступает время «Ч» — время атаки врага, то за многочисленной пятой колонной в Украине выстраивается еще более многочисленная шестая колонна, составленная из доверчивых, наивных, простодушных, доверяющих чувствам и мелочному сиюминутному расчету, а не точным долгосрочным прогнозам умных людей или просто здоровому животному инстинкту, который велит не отдавать свою территорию никому.

И сейчас у нас находятся «демократы», желающие предоставить российским «братьям» полную свободу пропаганды и агитации. В результате иногда открытыми угрозами своих кремлевских вождей, иногда сладкоречивыми устами российских либералов или «лжелибералов» — а в действительности подсадных уток — шовинистическая Россия преследует свою главную цель: сначала сбить Украину с европейского курса, а затем снова сесть на нее верхом. Сколько же мы можем быть такими наивными и доверчивыми?

Если бы России снова удалось надеть на Украину ошейник, то это стало бы для украинцев окончательной гуманитарной и национальной катастрофой. Слишком уж разъярились многие и влиятельные, и простонародные российские шовинисты из-за нежелания многих украинцев снова дать себя облапошить. Одесский «патриарх» объявил Львов «нашей Чечней», а московские «патриархи» без каких-либо угрызений совести при первой возможности объявят своей второй Чечней всю Украину...

Дружить с Россией можно, только защищая до последнего метра или доллара украинские национальные интересы — именно национальные, а не интересы отдельных политиков, олигархов или специфических групп населения типа «Родины» и «Русского единства». Предыдущая и нынешняя украинская власть слишком разбаловала Кремль, и там теперь возмущаются и устраивают истерики в таких случаях, в которых не посмели бы вести себя подобным образом даже перед маленькими Словакией, Эстонией или Монголией.

Думается, что роман Василия Шкляра вызвал подобные мысли не у меня одного, и этим он также ценен. Он заставляет интенсивно думать о настоящем.

Есть ли в романе недостатки? Говорят, что недостатки и достоинства меняются местами в зависимости от вкуса, а о вкусах можно спорить до бесконечности. И все-таки мне кажется, что недостатки есть.

Очень активно используется диалектная или ныне забытая украинская лексика, которую я не смог найти даже в трехтомном толковом словаре украинского языка. О том, что «сальва» — это залп, а «кольба» — это ружейный приклад, я догадался лишь потому, что в немецком языке эти слова звучат почти так же и имеют то же значение. К сожалению, я не встретил в ссылках эти и некоторые другие слова, догадаться о смысле которых по контексту было невозможно; а ведь хорошее литературное произведение может и должно расширять лингвистичские познания украинцев по части собственного языка.

Чувствуется, что автор, работая над романом, уже думал и о фильме. Некоторые эпизоды выписаны идеально кинематографично — словно сценарий. И это хорошо — при соблюдении меры. Одна сцена показалась мне слишком уж патетической — это когда Ходя, пораженный по очереди тремя пулями, прежде чем умереть, все-таки успел произнести «Пльобась, отяман», то есть «пробач, отаман». Это напоминает гоголевского «Тараса Бульбу» с его патриотическими предсмертными речами запорожцев.

Можно было бы уменьшить в размерах некоторые большевистские документы, опубликованные в книге.

Однако если даже Василий Шкляр и не будет больше работать над своим романом, то все равно «Залишенець» — это этапное произведение украинской литературы. Оно, с одной стороны, показывает, насколько интересными для искусства и слабо разработанными являются многие страницы нашей истории, а с другой стороны, значительно повышает планку качества для украинской литературы и показывает на практике: хорошую литературу на украинском языке готовы читать очень многие.

Отрадно, что кропотливая работа в архивах, скрупулезный сбор материала находит все больше поклонников среди украинских литераторов. Работа в историческом жанре — это очень тяжелый, но вместе с тем и необходимый для национальной культуры и все-таки благодарный труд.

Можно также радоваться, что в условиях равнодушия СМИ наши деятели искусства и литературы находят собственные нестандартные способы обратить на себя внимание, даже на грани риска. К сожалению, в рыночных условиях это одна из необходимых предпосылок успеха.

Хотелось бы, чтобы пример Василия Шкляра и его романа оказался заразителен.

Однако «Залишенець» вызвал у меня еще одну мысль — почему все-таки украинские литературоведы не спешат проявить свои профессиональные умения? Ведь совершенно ясно, что полноценную рецензию на роман я, человек, не изучавший украинскую литературу даже в школе и не являющийся профессиональным литературоведом, дать не смогу при все моем желании.

«Скромничают» украинские литературоведы по многим причинам.

Во-первых, при «совке» на свободное написание журнальной или газетной рецензии отваживались очень немногие литературоведческие зубры, имеющие мандат от власти и хорошо знающие «стандарты соцреализма» на очередном этапе строительства коммунизма. Их суждения воспринимались как целенаправляющая директива для дальнейшего трактования. Тем не менее, в таком щекотливом деле можно было и ошибиться, чего-то не заметить, что-то упустить, или просто могло смениться большое начальство и в очередной раз изменить стандарты соцреализма — с публичным охаиванием негодадливых подданных. Поэтому с таким ненадежным делом, как публичная рецензия, многие «премудрые» литературоведы старались не связываться.

Наша высшая школа в основном пишет рецензии на научные статьи и часто на взаимной основе: сегодня я напишу рецензию тебе, а через полгода — ты мне.

Во-вторых, в связи с недостаточной раскрученностью новейшей украинской литературы и в связи с примитивизацией читательских запросов многие даже солидные издания не желают отдавать место на своих страницах для литературных рецензий — это не оправдывается материально.

И в-третьих, хотя министерское и университетское начальство буквально насилует филологов, требуя от них научных публикаций, газетная публикация не считается таковой и не приносит авторам-литературоведам «баллов» при исчислении рабочей нагрузки и оценке квалификации. Министерство образования вполне могло бы выделить несколько авторитетных газет и неспециальных журналов, публикация в которых, при надлежащем ее оформлении, также считалась бы научной работой. Например, некоторые статьи Оксаны Пахлевской, опубликованные в «Дне», и по форме и по содержанию являются чистейшей воды научными публикациями.

В восьмидесятые годы в Днепропетровском университете ввели для филологов положение, согласно которому художественные, научно-популярные, развлекательные и прочие публикации (кроме рекламы и объявлений) хотя и не считались научными работами, но включались в рабочую отчетность как свидетельство профессионального уровня филолога.

Это положение действовало более пяти лет и оживило публицистические устремления университетских филологов.

Идеал — это когда после появления хорошего произведения появляется не одна, а несколько рецензий и, может быть, возникает дискуссия, — и не только в прессе, но и на телевидении. Это поднимает интерес как к автору и его произведению, так и к (национальной) литературе в целом.

Но для Украины это, к сожалению, — дело будущего.