Донецкий аэропорт – крепость Духа

В Киеве не дали состояться концерту Ани Лорак, а Иосиф Кобзон отказался от звания народного артиста Украины. Весь интернет «гудит» об этих новостях, смакуя плохую игру журналистки «Лайфньюз», которая изображает жертву «хунты» или «бандероцев», или кем там еще они пугают псковских детей. А кто-то забыл о мягком диване и комфортном кресле, добровольно отправившись в ад Донецкого аэропорта. Рассказы этих ребят, по-видимому, кому-то нужно «разжевать» до уровня постов в «Твиттере», чтобы общественность в конце концов прониклась глубиной нынешней драмы и ощущением того, что есть героизм и сила духа.

Общаясь с военными, которые защищают Донецкий аэропорт имени Сергея Прокофьева и которых по-интернетовски пафосно назвали в стиле боевиков 90-х годов «киборгами», как раз этого пафоса не чувствуешь. Не ощущаешь даже намека на позерство, высокомерие или привлечение к себе внимания. Простые ребята — первое, что приходит в голову. Простые ребята, которые вышли из строя добровольцами, зная, что могут не вернуться. Простые ребята, которые цитируют Высоцкого, играют в музыкальных группах и некоторых из них вдохновляет «Танец рыцарей» того же российского композитора Сергея Прокофьева. Действительно грозная, воинственная, гениальная и трогательная музыка.

Так бывает, что история забывается. Нас удивляют истории о том, как, по одной из версий, запорожские казаки воевали во Франции, как Сагайдачный не сжег Москву. «Сто лет, как закончила существование Сечь»... Сначала свободных и мужественных похоронили в когда-то шведских болотах при строительстве Петербурга. Потом нас морили голодом, расстреливали, переманивали, покупали, запугивали... Мы уже и не вспоминаем, что в Великую Отечественную войну были Белорусские и Украинские фронты и никоим образом не Российские. Мы не обращаем внимания на то, что именно Украина дала в годы Великой Отечественной войны 25% дважды Героев Советского Союза. Забываем, не вспоминаем, но, оказывается, сама кровь, которую сегодня проливают на земле Донбасса украинцы, помнит все. И нам уже пора отвлечься от просроченной жвачки Кобзонов и Цыганковых. Пора вспомнить медный запах нашей украинской пролитой крови. Оказывается, далеко не все потеряно. «Ти ще виболюєшся болем, ти ще роздерта на шматки, та, вже крута і непокірна», — писал Василь Стус.

Есть крепости каменные, а есть крепости в мыслях и душах. Первые держатся на последних. Феномен рвения где-то в генах. Потому что не может слабый человек закрыть собственный бизнес и, пренебрегая инстинктом самосохранения, пойти под пули, под свист мин, разрывающихся поблизости. Ведь распространена мысль среди многих, что война где-то там, далеко, и не война это совсем, а АТО. Да еще и с перемириями, прекращениями огня и соглашениями. А в это время ежедневно враг уничтожает стратегический объект, который упрямо не сдают украинцы. Нет, это уже давно не аэропорт. Это материализованная крепость духа.

Вниманию читателей «Дня» несколько интервью с ребятами, которые, согласно ротации войск, временно вернулись из ада Донецкого аэропорта в родные дома.

«Это очень активные люди и у них нет пессимизма»

Волынянин Павел с позывным ДАнте — о мировоззрении людей, прошедших войну, и оптимизме на передовой

 — Павел, что после войны? Куда пойдут ребята?

— Среди нас были одни добровольцы. Фактически тех, кто всю жизнь посвятил себя армии, не было. Это и простые рабочие, и предприниматели, и врачи, которые после войны, которая скоро окончится, вернутся к себе, на свои рабочие места, в свой бизнес. А это значит, что герои, которые сознательно идут на риск ради собственных убеждений, ради Родины, не останутся в армии. Соответственно, патриотический скелет в армии придется создавать заново. Но понятно, что народ уже закален и способен на организованное и решительное сопротивление.

— Откуда у вас уверенность в том, что война скоро окончится?

— У меня есть свои убеждения относительно этого. Думаю, эта беда будет длиться максимум год. Ситуация, сложившаяся сейчас на оккупированных территориях, такова, что зима может многое решить.

— Что побуждало ребят, в частности из Западной Украины, покидать свои дома, теплые места и идти воевать?

— Это важно сказать одной фразой. Причин много. Я спрашивал тех, кто воевал со мной, и они рассказывали разные истории. Поэтому я отвечу за себя. Когда в Киеве был Майдан, я не принимал в нем участия. У меня было разочарование после первого Майдана и, честно говоря, я не верил в то, что второй Майдан что-то мог решить. Но уже за эти полгода очень многое изменилось в сознании людей, равно как и в моем. Среди тех, кто пошел добровольцем на войну, очень много тех, кто активно участвовал в Майдане, и когда я увидел их, узнал их взгляды, их суть, начал жалеть о том, что не был зимой вместе с ними. В конце концов, когда был набор в АТО, я примкнул к ребятам из «Правого сектора»...

«МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ  НАБРАТЬСЯ ТЕРПЕНИЯ»

— Враг хочет представить наших военных либо как злых «фашистов», либо как принудительно притянутых на фронт потенциальных дезертиров. Кто они? Что это за ребята?

— Есть простые, как я уже сказал, бизнесмены, есть активисты. Я не побоюсь этого слова, но они являются цветом нации. Каждый второй из них играет на гитаре, каждый пятый принимал участие в музыкальных группах, многие из них имели свой бизнес. Они все это бросили. Это очень открытые ребята, но командир у нас был очень суров. Это та же строгость, за которой стоит прагматизм, мудрость взрослого человека и абсолютная требовательность без поблажек. Была история, когда мы зачистили боевиков даже без единого 300-го. И все благодаря грамотному командованию этого самого командира. Мы начали терять людей уже потом, только после того, как террористы подогнали танки. Тогда появились и раненые, и убитые. Поверьте, я на их фоне чувствую себя ниже. Это, действительно, цвет нации. Ребята продвинутые и в отношении к жизни, и в виденье жизни. Лучших людей я не видел.

— Вы говорите «цвет нации». Видим, как в настоящий момент шатает власть. Как вы думаете, они могут стать предложением для заполнения мест во власти в будущем? В конце концов, могут ли они стать властью как таковой?

— Конечно. Более того, после возвращения с войны они понесут свои идеи в народ. Это очень активные люди, у них нет пессимизма. Этим они положительно отличаются от многих гражданских. Я сам наблюдаю, насколько люди подавлены, насколько они разочаровались во власти, в будущем. У тех, кто прошел войну, совсем другое виденье вещей. Они хотят и будут действовать. Никто не будет медлить. Потому что они почувствовали, что менять мир и действительность реально.

— Существуют ли среди солдат разговоры, возможно, даже провокационного содержания, о том, что нужно вернуться в Киев и силовым путем решить вопрос с властью?

— Конечно, существуют. Но никто на это сейчас не пойдет, потому что все понимают — идет война. И это то, что всех тревожит в первую очередь. Лично я не голосовал за Порошенко, но вижу в настоящий момент, сколько полезных вещей он хочет реализовать. Государство гробили на протяжении всех лет независимости и исправить это в один момент не удастся. Мы все должны набраться терпения.

«НУЖНО В СЕБЕ СОХРАНЯТЬ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ И КУЛЬТИВИРОВАТЬ ДОБРО»

— Было ли у военных ощущение, что некоторые шаги высшего руководства похожи на измену?

— Конечно, было, в том числе и у меня. Чего стоит история с Иловайском. У ребят вообще руки опустились. Но есть осознание и того, что мы не знаем всего. Очень трудно судить о последствиях, не зная точно их причин. Также мы понимаем, что лично нас никто не заставляет там быть. Мы добровольно взяли на себя эти риски. В любой момент мы можем оттуда уехать и вернуться. Мы имеем право выставлять перед руководством определенные требования, и оно обязано прислушиваться к нам. Но мы знаем, что нельзя требовать невозможного, тем более в такой ситуации.

— После участия в военных действиях изменилось ли ваше отношение к жителям Донбасса? Есть ли осознание того, что не все так однозначно, как пытаются вмонтировать в наше сознание СМИ? Фактически вы в настоящий момент защищаете даже тех, кто был против вас.

— Сейчас идет очень специфическая война, где многие люди просто обмануты. Я знаю, как сильно влияют на людей СМИ. Кстати, мой отец из России, у меня очень много друзей из России. И основной источник возмущения и недоразумений — это слепота. Россияне толком в глаза не видели портрет Бандеры, но при этом привязывают его имя к каким-то ужасным вещам. Это сделано искусственно и не в один день. Поэтому нам нужно с этим бороться. Опять же это произойдет не сразу. Постепенно, но целенаправленно. С местным населением необходимо работать. Многое здесь зависит от нашего отношения к ним. Мы с бабушками делились своими консервами, понимая, как тяжело выжить в некоторых селах сегодня. Во многом помогали. Вообще нужно в себе сохранять человечность и культивировать добро.

— Как вы лично видите свое собственное будущее после войны?

— Я хочу попасть на военную службу по контракту. Но здесь есть проблема. К сожалению, у меня врожденный недостаток, который абсолютно не влияет на мое физическое состояние, но от военной службы меня всегда освобождали. Если посмотреть на меня, то я очень спортивный человек. В конце концов, я кандидат в мастера спорта по жиму штанги. У меня есть свои рекорды. Для меня очень важно связать свою жизнь с армией окончательно, и я надеюсь, что меня поймут и помогут.

СПРАВКА «ДНЯ»

Бои за Донецкий аэропорт начались 26 мая 2014 года после захвата его боевиками. Уже 27 мая украинские бойцы выбили террористов из аэродрома и до сих пор удерживают его, почти ежедневно отбивая атаки и штурмы боевиков. К сожалению, не один украинский воин отдал свою жизнь, защищая аэропорт. Этот объект имеет стратегически значение как важный коммуникационный центр, не позволяющий врагу продвигаться дальше к городам, контролируемым украинскими войсками.

Согласно сообщению на сайте Минобороны, в четверг «киборги», охраняющие подступы и стратегические объекты в районе аэропорта «Донецк», в очередной раз отбили атаки террористов. Позиции наших войск в районе поселка Пески и аэропорта остались нерушимыми. Враг отступил.

«Настоящий патриотизм немыслим без уважения к самому себе»

Разведчик Игорь из Луганщины — о испытаниях и войну за свою землю

— Откуда это желание парней добровольно защищать страну? Это правда, что они буквально рвутся в бой?

— Сначала была даже не команда, а клич. Вышел комбат, подполковник, еще какие-то люди и обратились к нам: нужны люди для того, чтобы поменять ребят в аэропорту. Никто не ждал никаких приказов. Кто-то думал полчаса, кто-то пять минут. С нашего батальона согласилось порядка 25 человек. Потому что понимали, что тем ребятам, которые в аэропорту, нужно отдохнуть. Спросили полковника, правда ли, что в аэропорту ад, как показывают по телевидению и в Интернете. Он ответил утвердительно. Не могу сказать, что в этот момент приходили мысли о патриотизме. Прежде всего была мысль о таких же, как мы, солдатах, которым нужна помощь и которых нужно заменить. А еще было внутреннее ощущение того, что я делаю правильное дело. Понимаете, я живу в 30 километрах от зоны АТО. И прекрасно понимаю, чем это закончится для моего дома, моих родственников, если туда придут оккупанты. Ведь туда сначала даже не российские войска придут. Изначально интервенция осуществляется с помощью отрепья — мародеров, бандитов, СИЗОшников, неудачников. Их руками делается самая грязная работа. У нас ребята, которые добровольно поехали защищать донецкий аэропорт, в основной своей массе имеют высшее образование. У нас воюют и милиционеры, и зубные техники. Это ходячие энциклопедии, которые цитировали стихи на память, увлекались фотографией, у них превосходная память.

«НУЖНО ОТВЕЧАТЬ ЗА СЕБЯ И НЕ ЖАЛОВАТЬСЯ»

— Какие неожиданности вас ждали на войне?

— Когда мы туда ехали, нам говорили, что пробудем там три дня. При этом никто не сомневался, что едем мы, конечно же, не на три дня, а на дольше. Когда прибыли на место, то там были и вода, и боеприпасы. Нужно было брать теплые вещи. Нам про это как раз не сказали, наоборот, сказали, чтобы брали воду и боеприпасы. Как только приехали, танки нас прикрывать отказались, поэтому пришлось ехать «вхолостую», на скорости залетали под обстрел. От этого никуда не деться, накладки бывают всегда. Мы были в лесу, и нам две недели не приносили ни сухпайки, ни воду. В итоге мы просто поехали в село, слили солярку и обменяли ее на картошку, набрали в колодце воду. У нас не было вопросов ни к комбату, ни к начальству, потому что мы прекрасно понимаем, что не каждая грузовая машина может проехать через поля и под обстрелами что-то нам привезти. Конечно, поначалу были эмоции, но со временем приходило понимание ситуации. Нужно отвечать за себя и не жаловаться. Все мы понимали, что может случиться так, что тебя будут обстреливать, но за тобой не приедет «коробочка» и не заберет отсюда. Нужно будет сражаться до конца. Это и есть испытание для мужчины. Вот здесь и проявляется настоящий патриотизм, который немыслим без внутреннего стержня, без уважения, прежде всего, к самому себе. Это настоящий шаг, поступок, начиная с того момента, когда соглашаешься с тем, что, поехав, можешь и не вернуться.

«Я ВОЮЮ ЗА СВОЮ ЗЕМЛЮ»

— Как солдаты относятся к власти?

— Там уже не думаешь ни о правительстве, ни о чиновниках, а есть народ, есть очень много волонтеров и есть армия. Мы должны, как в Израиле, в любой момент взяться за оружие. Я много сейчас читаю комментариев в социальных сетях про то, какой Порошенко плохой. Но ведь я воюю не для Порошенко и не для власти, я воюю за свою землю. Бессмысленно пенять на кого-то другого, если не обороняешь свой дом сам. И вам откровенно скажу, обеспечат нас одеждой или не обеспечат, у нас есть волонтеры, у нас есть народ, который нас поддерживает. Я и сейчас вернулся домой в отпуск в зимних штанах, которые мне привезли волонтеры, потому что там мы были до этого в летней одежде. Мы могли отказаться от участия в защите аэропорта. У нас у всех была такая возможность. Но ведь мы почему-то пошли туда. Сам я простой человек, работал в Донецке, и на шахтах Луганской области...

— И какие у вас впечатления от шахтеров? Почему некоторые из них записались в ряды бандитов?

— Когда начался Майдан, я был в Ровеньках. Я общался там с местными ребятами, которые разговаривали на суржике и были за Украину. Уже тогда Януковича ненавидели на Донбассе. Тогда говорили о «Семье», сетовали, когда же их уберут. После Майдана, когда я уже уехал оттуда к себе на Родину, мне позвонил бывший сотрудник и язвительно сказал о том, что мы слишком хорошо встречали «бандеровцев» в лице Авакова. Откуда такая перемена настроения? Телевидение! Шла серьезная промывка мозгов. Даже на всеукраинском уровне. Не могу сказать, что она прекратилась сейчас. Очень много вопросов к нашим медиа. Но вот тогда они сыграли ужасную роль. Никто не объяснил толком, ради чего стоял Майдан. Никто не донес людям на востоке, что проблемы и чаяния у всех одинаковы. Кто-то же наоборот в это время им внушил, что придет Россия и будет их всех кормить. Это были те люди, которых приучили к тому, что кто больше даст, за тем они и пойдут. На этом и сыграли. Меня всегда коробило слово «хозяин» из их уст, которое они употребляли в значении «начальник». Они шли не работать, а наниматься, не производить, а получать.

— Когда вы вернулись на время домой, что поменялось в вашем сознании?

— Я был в отпуске 15 дней. Знаю, что некоторые ребята в это время даже пили. Были случаи, потому что стресс сумасшедший, и надо было как-то его выгнать из себя. Я не пьющий, может быть, потому что психика достаточно устойчивая, и не нуждаюсь в подобном расслаблении. Но я никого не хотел видеть. Даже родственников. Не хотелось беседовать, отвечать на вопросы. Хотелось быть одному. Я просто гулял, бродил по набережной, по проспектам. Слушал людей в транспорте и иногда вмешивался в разговоры. Очень неприятно было слышать порой непонимание того, что происходит, и некоторым приходилось говорить: «Очнитесь! К нам пришел враг, который хочет нас разрушить, выгнать из своих домов». Не всем это доходит. Не все ощущают опасность и то, какую беду с собой несет война.

«ВНУТРЕННЕЕ ЖЕЛАНИЕ — БЫТЬ ЛУЧШЕ В ГЛАЗАХ ЛЮДЕЙ»

— Чего вы больше всего боялись в аэропорту?

— Сначала был страх перед взрывами. Есть осознание того, что если попадет, то от тебя ничего не останется. Потом этот страх проходит. Адаптируешься. И вот на смену этому страху приходит страх другой. Вспоминаешь о родителях, думаешь, как им будет больно, если тебя убьют. Прокручиваешь подобные мысли, стараешься от них избавиться, но это тяжело. Это даже не страх, это удручающее состояние духа и с этим нужно справляться. Но война быстро «вышибает» и это состояние. Есть еще страх попасть в плен. Потому что понимаешь, что там начнутся пытки. Но уходит и этот страх. Что остается на дне? Я помню песню Высоцкого «Баллада о борьбе», и теперь фраза «тайна слова «приказ» мне понятна и мною глубоко прочувствована. Это когда есть приказ стоять с автоматом против армады противника. И ты понимаешь, насколько бы ни был приказ абсурден, ты обязан его выполнять даже ценой жизни. Ты знаешь, что никуда не уйдешь. Странное внутренне ощущение — не отступать. Ты будешь стоять, прятаться за укрытия, менять положение, но не отступишь, потому что понимаешь, что ты на своей земле. Видишь людей в селе, покупаешь у них продукты, не хочешь, чтобы они о тебе плохо думали, что ты хуже этих бандитов или как они. Все это в тебе варится, присутствует, такой коктейль чувств, эмоций и принципов. Это уже не страх показаться плохим для людей, это какое-то внутреннее желание быть лучше в их глазах. Ведь мы не отбирали у них, а покупали продукты, ребятне отдавали тушенку, делились лекарствами, обменивались телефонами, благодарили друг друга. Мы заправляли топливом их генераторы, когда у них не было света, чтобы они могли зарядить телефоны, посмотреть телевизор. Кстати, смотрели с ними вместе новости «Новороссии» и искренне смеялись с того абсурда, который доносится с пророссийских каналов. И несмотря на то, что взгляды местных жителей были не всегда однозначны, у нас было взаимопонимание. Меня как сапера местные водили в места, где обнаруживали неразорвавшиеся снаряды, мины в огородах. Малышня, кстати, по воронке определяет калибр миномета. Они знают, чем отличается БМП от БТР. Представляете? Это дети войны! Ко мне подошел однажды один мужчина и прямо спросил: ребята, вы не уйдёте? Человек понимает, что будет, если придут те, кто называет себя «ополченцами», а по сути являются бандитами. Это всё очень обязывает. Думаю, вы понимаете, о чем я. У меня в бронежилете хранились детские рисунки, которые они сами приносили нам. Не мог себе представить, как можно их не сохранить — растопить ими костер или выбросить. Это что-то очень трогательное и очень обязывающее.

(Продолжение следует)

Фото любезно предоставлены Сергеем ЛОЙКО

Сергей Леонидович ЛОЙКО (1953) — журналист, переводчик, писатель, фотограф.

Окончил Московский педагогический государственный университет. До начала журналистской карьеры служил в ракетных войсках стратегического назначения. Затем преподавал английский язык. Работает в газете Los Angeles Times (США), сотрудничает с «Новой газетой», радиостанцией «Эхо Москвы». Автор репортажей из районов военно-политических конфликтов в странах бывшего СССР и дальнего зарубежья (в частности, Афганистана и Ирака).

Сергей Лойко освещал события украинской Революции Достоинства. Теперь снимает войну на востоке Украины. В конце октября он провел четыре дня в Донецком аэропорту, снимая ежедневный подвиг его защитников. Позже написал на своей странице в Facebook: «Многие жены, мамы, друзья, родственники узнают своих на моих фотографиях и пишут мне. Хотя бы ради одного этого стоило побывать там. Чтобы увидели своих. Там».

Редакция «Дня» благодарит Сергея Леонидовича за возможность использовать уникальные снимки, опубликованные на его странице в Facebook.