ГОЛГОФА ИВАСЮКА
«МУЗЫКА — ЭТО МОИ ФАНТАЗИИ»
Недавно в издательстве «Золоті літаври» вышла книга «Монолог перед обличчям сина», написанная отцом знаменитого композитора Михаилом Ивасюком. Впервые читатели познакомятся с текстом без цензорских купюр. Дело в том, что эта пронзительная исповедь при жизни Михаила Григорьевича была напечатана в урезанном виде в журнале «Жовтень». В 1991 году он подготовил воспоминания к печати для издательства «Музична Україна». Был сделан набор, но потом из-за отсутствия средств его рассыпали. Хорошо, что ныне в Черновцах нашелся почитатель творчества Владимира Ивасюка — Игорь Воронич, который профинансировал тираж в 1000 экземпляров. Презентация «Монолога...» состоялась в городе Кицмане, где родился Владимир. Среди почетных гостей присутствовали Остап Савчук и Кузьма Смаль — его товарищи по ансамблю «Буковинка». А в Черновцах в музее композитора провели обсуждение книги. Отрывки читал директор Черновицкого драмтеатра им. О. Кобылянской Юрий Марчак: «Нас считают очень музыкальной нацией, Максим Горький называл украинскую народную песню апофеозом красоты, а мы, кроме Николая Лысенко, не дали миру имени, которое бы стояло в одном ряду с Глинкой, Моцартом, Верди, Шубертом, — говорил юный Владимир отцу о своей программе жизни. — Где наши оперы, симфонии, циклы песен мирового значения? Думаю, что место Шуберта украинской песни вакантное. Его нужно занять. Поэтому, кто отважится на это, придется приложить много усилий, труда, борьбы, познать горечь разочарования».
Михаил Григорьевич всю свою жизнь вел дневник. И поэтому в книге, с большой хронологической точностью, описаны события от первых дней появления сына на свет и до страшного черного часа — похорон. Здесь взволнованный рассказ об ожоге глаз младенца, который произошел из-за халатности медсестры. Только чудо спасло ребенка и Володя не стал слепым. В четыре года он научился читать и рисовать. «Бывает, что Володя долго просиживает за роялем, не имея перед собой ни тетради, ни книги. Наедине со своими мыслями и мечтами. А пальцы, как будто птицы, летают над клавиатурой. Он перемешивает свои чувства с новыми звуками. А мы в то время сидим тихонько в соседней комнате.
— Что это ты играешь, сынок?
— Понравилось? Это мои фантазии... Разговоры... Музыкой можно рассказывать обо всем на свете. И получается лучше, чем на обычном языке...
— Уже прошло восемь лет, как ты взял в руки скрипку. Ты доволен, сынок?
— Очень, папа. Когда подрастет Оксаночка (младшая сестра композитора. — Т.П. ), мы ее тоже поведем в музыкальную школу в класс фортепиано. В нашем доме когда-то будет трио — скрипка, виолончель (на ней играла средняя сестра Галина. — Т.П. ) и фортепиано. Будем давать домашние концерты. Это будет замечательно... Если бы у меня не было скрипки, я писал бы стихотворения и сочинял сказки.»
Уже подростком, как полагал Михаил Григорьевич, Володя начал делать первые шаги в любимом деле — композиции, у него вырабатывается ценная черта, которая будет характерной для него в течение всей жизни: способность быть недовольным своей работой, своим творчеством. Он будет переделывать песни до тех пор, пока не исчезнут у него сомнения и колебания. Осенью 64-го года он объединил кицманских ребят и девочек из музыкальной школы и создал вокально-инструментальный ансамбль «Буковинка», где сам играл на скрипке и гитаре, привлекая в группу сестру Галину. Они исполняли песни Мирослава Скорика, Александра Билаша, Платона Майбороды, а также его собственные композиции — «У двадцять літ», «Моя пісня», «Ласкаво просимо». Не скрыл Михаил Григорьевич и неприятные факты — пребывание сына в КПЗ за дебоширство в парке. Когда его вместе с одноклассниками задержали на 15 суток (залезли на пьедестал памятника Ленину, а плохо прикрепленный гипсовый бюст упал и кусок отвалился), неприятности были только у Владимира — сына члена Союза писателей и старшего преподавателя кафедры истории украинской литературы Черновицкого университета Михаила Ивасюка, а других участников инцидента простили, так как они были детьми высокого городского начальства. Из райкома партии на выпускных экзаменах присутствовал инструктор, следил чтобы Володе не ставили в аттестат пятерки. В результате хулиганства, даже поступив в Черновицкий медицинский институт, его отчислили с первого курса. Пришлось музыканту работать штамповщиком фурнитурного цеха завода «Легмаш». Впоследствии он почувствовал, что начал терять слух от грохота и стал слесарем-гравером. Музыку не оставлял, принимал участие в самодеятельности, стал дирижером заводского хора. Через год сумел восстановиться в институте. В 1966 году на областном конкурсе получил первую премию за свою песню «Відлетіли журавлі».
ЛЕГЕНДА О КОЛДОВСКОМ ЦВЕТКЕ
Интересны заметки о том, как рождались знаменитые «Червона рута» и «Водограй» — песни, которые принесли молодому композитору мировую славу.
Для 18-летнего музыканта, влюбленного в родной фольклор, чувствительного ко всему новому, образ руты стал волнующей находкой, настоящим откровением. Этот цветок не давал ему покоя почти три года. В селе Ростоки записал легенду о загадочном колдовском цветке, который предстает в народных преданиях символом вечной и чистой любви. Замысел «Водограю» был навеян косовским водопадом Гук. «Руту» и «Водограй» впервые записал ансамбль «Карпаты», которым руководил Валерий Громцев. На телевидении было сделано 12 дублей, пока Ивасюку понравилась песня. Эти две песни настолько близкие, понятные, что их даже не переводили, а везде исполняли только на языке оригинала. В свой репертуар ее включили ансамбли «Песняры», «Смерічка», «Сеспель», «Корабелы», «Веселые мушкетеры», «Кобза» и многие другие. «Певучей троицей» из Вижницы называли Левка Дудкивского (руководителя «Смерічки»), певцов Назария Яремчука и Василя Зинкевича, с которыми Владимир Ивасюк был в самых дружеских отношениях. При Черновицкой филармонии создается ансамбль «Червона рута» под руководством Анатолия Евдокименко. В нем пела выпускница местного музыкального училища София Ротару. В одном из интервью певица призналась, что считает Ивасюка своим композитором, ибо он в эстрадных песнях сохранил народный колорит, а она как исполнительница нашла свою интонацию. Песня «Водограй» принесла ей победу на фестивале в Сопоте-74.
«Я УЖЕ СОЗРЕЛ, ЧТОБЫ БЫТЬ РАСПЯТЫМ...»
«Первое, что меня поразило в Володе, это его глаза. Небесные. Не синие и не голубые — небесные, — написала в воспоминаниях журналист Галина Тарасюк, которая одна из первых брала у композитора интервью. — Потом он говорил, что глаза ему перешли в наследство от бабушки, а вся их семья — черноглазая. Второе, что удивило меня, — стыдливость, неожиданная для ребят его возраста и тем более — для знаменитости... Я впервые встретила человека своего возраста, ровесника, от которого исходила эманация ума, таланта, благородства... Каким он был? Светлым. У него не было плохих черт, по крайней мере, я их не видела. Всегда внимательный, добрый, веселый, надежный, честный. У него был священный пиетет перед жизнью, которую он любил, как ребенок, и хотел, чтобы она никогда не заканчивалась... Володя исповедовал культ своей семьи. Идеалом для него была семья его родителей, которых он очень любил и уважал.»
Он параллельно учился во Львовском мединституте и консерватории. С одной стороны, популярность у публики, а с другой — исполненные напряженности дни. В его характере, считал Михаил Григорьевич, были значительные «недостатки» — он не мог склоняться перед чиновниками и проявлял гордость. Был самолюбивым и ранимым. Не терпел надменности. Он решил написать оперу «Дарина» — остросюжетную, драматически напряженную, лишенную мелодичных штампов, которая стала бы его дипломной работой. Сюжет «Думи про княгиню-кобзаря» Бориса Гринченко и пьесы «Княгиня Любов» Сильвестра Яричевского. Это история о пылкой любви русинского князя и простой девушки Дарины. По замыслу композитора исполнители должны раскрыть тему произведения при помощи сорока арий в форме баллады, романса, песни, которые должны были написать поэты Р. Братунь, Р. Кудлык и С. Пушик. А когда Владимир показал план оперы своему педагогу Анатолию Кос- Анатольскому, то услышал: «Не советую засорять себе голову стариной... Вы — человек нескромный, а ваши прожекты меня раздражают. Люди как люди, а вы лезете в какую- то оперу-концерт... Погоня за новаторством? Рановато». Владимир жаловался родителям, что педагог с ним не тактичен, им трудно находить общий язык. Чем больше одобрительных рецензий появляется в прессе, тем больше возмущается Анатолий Иосифович. После выхода в свет сборника его песен и пластинки-гиганта «Пісні Володимира Івасюка співає Софія Ротару» по почте получает сообщение, что он исключен из консерватории за пропуски занятий. От такого удара у композитора начинаются головные боли, он потерял сон, пришлось ложиться в больницу. О конфликте пошли слухи и через несколько месяцев Владимира восстанавливают в консерватории. Он переходит учиться к Лешеку Зигмундовичу Мазепе.
«Часто возникал вопрос: что влияло на общее настроение Володи, на его трудолюбие, творческую активность в последний год жизни, — пишет Михаил Ивасюк. — Произведения сына, вопреки всякой антиукраинской болтовне, все-таки звучали на радио, хотя приспешники В. Добрика запрещали их, считая себя специалистами по украинскому вопросу, придирались к исполненному жизнерадостности молодому композитору, который дышал оптимизмом, был помешан только на своей музыке...»
Он работает над «Квартетом», доводит до конца «Сюиту», пишет пьесы для скрипки и фортепиано, для виолончели и фортепиано, ряд песен и романсов на стихотворения Р. Братуня: «Перший сніг», «Вернись із спогадів», «Білий серпанок», «Роки вже відшуміли», «А ти подумай», «Елегія», «Літо пізніх жоржин». Последняя работа исполнена драматизма, трагедийности и даже протеста как предчувствие ужасной гибели. В доверчивой беседе с отцом, в день своего 30-летия, Владимир с грустью сказал: «Я уже созрел к тому, чтобы быть распятым на кресте. Только не знаю, на какой Голгофе будет стоять мой крест». В Союзе композиторов Ивасюка считали любителем и не пускали в свои ряды. Он для них чужой, выскочка из самодеятельности. Чиновники называли националистом и интересовались, не собирается ли он выехать из страны. Функционеры задержали документы, чтобы Ивасюку не вручили премию им. Николая Островского. Были и многочисленные анонимные письма и звонки с угрозами расправиться. За несколько дней до трагедии какие-то «отморозки» напали на Владимира на трамвайной остановке, но ему тогда удалось вырваться. «Зачем секретари обкома В. Добрик и Д. Яремчук травили, преследовали, компрометировали талантливого художника при жизни, — спрашивает Михаил Григорьевич? — Почему были такими безразличными и пассивными следователи, когда Владимир исчез? Никто не интересовался им, не пытался узнать какие-то подробности, чтобы найти ниточку, которая ведет к истине». Время проходило и угасала надежда на то, что сына найдут. Тяжело читать, как держали ослепленных от горя родителей около морга. Прокурор Б. Антоненко нарушил закон — распорядился сделать анатомическое вскрытие тела до опознания его родственниками. Как долго им не давали ознакомиться с материалами следствия, не позволили даже сделать записи. Запретили дать некролог в газетах. Львовян предупредили, кто пойдет на похороны, у того будут неприятности. И все же 22 мая 1979 года к дому, в котором жил Владимир Ивасюк, пришло пятьдесят тысяч людей не только из Львова, но и приехали с других областей Украины. Гроб на Лычаковское кладбище несли на руках.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
— Михаил Григорьевич был бы рад, что его труд вызывает большой интерес среди читателей, — считает директор Мемориального музея Владимира Ивасюка Парасковия Нечаева, которая принимала участие в подготовке воспоминаний к печати. — В художественном отношении произведение Михаила Ивасюка в первой части очень сильно в литературном плане, когда он описывает детские и школьные годы сына. Каждый раздел можно издавать отдельно — это высокая литература. В эмоциональном плане чрезвычайно сильны последние разделы, которые вообще не вошли в первый напечатанный вариант. О той ситуации, которая была вокруг него, атмосфера, в которой жил и творил, а также версия отца о гибели сына. У него было много фактов и он мог бы больше рассказать, но нельзя было это напечатать. Михаил Григорьевич никогда не соглашался с тем, что его ребенок — самоубийца. В своей книге поименно называет врагов сына. В течение двенадцати лет мы проводим музыкальные вечера и вручаем юным артистам премию Владимира Ивасюка. Это скрипачи и художники. В мае будут проходить традиционные мероприятия, посвященные памяти композитора. Возложим цветы к его мемориальной доске, если она еще останется. Ибо у нас в Черновцах сейчас страшные кражи цветных металлов. Буквально в феврале-марте похитили мемориальные доски Олегу Ольжичу, Богдану Крыжанивскому и императору Францу-Иосифу. И с нашего здания снята доска, где написано, что это памятник истории.
Мы надеемся, что городской совет предоставит нашему Мемориальному музею грант, чтобы во второй половине июня открылась школа одаренных детей. С ними будут работать педагоги по вокалу, профессиональные композиторы, поэты и музыканты. Мы считаем, что девочки и мальчики должны приобщаться к прекрасному и возможно, что среди них сейчас подрастает новый Ивасюк...
