I’m just looking — Я только смотрю

Самый обыкновенный пищевой кулек парил над улицей. Еще мгновение тому он, никому не нужный, подминаемый ногами прохожих, прощался с жизнью. И вот нежданно-негаданно шальной порыв ветра подхватил полурастерзанную пленочку и поднял высоко над деревьями, и она, смотря на них уже сверху вниз, вальсировала вовсю. Все, кто ждал маршрутку, задрав головы, наблюдали за этой ветреной затеей. Кульку, видимо, в его короткой жизни и не снилось подняться на такую высоту, да и зачем это искушение. Но кто же откажется, если сама весна пригласила на белый танец...

Вот невидаль — все деревья увешаны потрепанными жизнью кульками, но этот не просто летал, он, казалось, наслаждался. Подстраиваясь под партнера, угадывая каждое его следующее па, так профессионально чутко приникал к очередному аккорду воздушного потока, будто учился где-то или только один из сотни таких же кульков-клонов родился с мечтой — взлечу!

Стоящие на остановке невольно следили за этим искренним беспечным скольжением с какими- то одинаково мечтательными выражениями лиц. Уже подошла маршрутка, увозя первый зрительский «партер», а он все летал, захлебываясь от собственной смелости, забыв об осторожности, и наткнулся-таки на свое дерево — тому тоже охота было позабавиться с шалунишкой. Все сразу заспешили, на улице установилась обычная суетливая деловитость — и так из-за нерасторопного транспорта минут десять потеряли, да еще стояли с запрокинутой головой. Как бы устыдившись собственной реакции на смешной полет, все начали смотреть себе под ноги, не споткнуться бы в суете — не до импровизаций городского пейзажа. В маршрутке, где обычно не возникает ни малейшего желания шутить, многие, смеясь, говорили о кульке. Что-то этакое было все же... Иногда человеку полезно смотреть не только под ноги.

Англичане обозначили категорию людей, любителей побродить по дорогим магазинам, ничего не покупая, выражением: «I’m just looking — я только смотрю». Совершенно не согласна, что это бесполезно — в шикарных магазинах, например, можно оттачивать вкус, подмечая детали. Правда, даже в европейских дорогих бутиках, где продавцы отменно вышколены, никто не любит созерцателей: цены-то по витрине четко обозначить не составляет труда, чего глазеть на шару? Правда, это касается только тех, кто легко определяем как непокупатель. Если же ситуация смазана, и опытный глаз продавца однозначно не идентифицирует клиента (смущает, например, дорогая сумка или перчатки — и возможно, в магазин пришли деньги), беседа от отстраненной может плавно перейти в весьма задушевную — естественно, в пределах знания языка у них, и знания психологии продавцов у нас.

Уверена — в эту минуту обязательно какие-то важные события будоражили мир, но я об этом не знала, так как наблюдала, как дорогая дамочка выбирала новый кошелек — тоже очень дорогой. Она так хотела им обладать, что даже сбилось дыхание, порозовели щеки. Похоже, у нее не один уже есть, но постоянное искушение, острое при покупке, стираемое недоумением через день (зачем это?) — просто так не отпускает. Может, даже пойти на бюллетень (если сама оплатит), так как, возможно, больна вещизмом. Со стороны все выглядит забавно, как полет кулька: только взлетел — уже приземлился. Иронии, впрочем, никакой — в любой момент при наличии денег, естественно, наблюдающий и покупатель могут поменяться местами.

Ведь недаром утверждают, что деньги — это шестое чувство, без которого первые пять не работают. Искушение умеет работать с любым возрастом, потроша те кошельки, в которых есть содержимое.

Как-то будучи в командировке, стояла у окна венской гостиницы и невольно провожала глазами деловитую, явно прихрамывающую старушку, куда-то целеустремленно спешащую. Непроизвольно проследила и отметила — спешит в казино. Среда тут — женский день, так и написано при входе. Она, видимо, всю неделю ждет своей среды, собирает силы — ведь азартная ночь в таком возрасте требует подготовки. Когда же наступает долгожданный день, все хвори затихают — старушка идет навстречу искушению — нужна игра, чтобы завестись, нужен выигрыш, чтобы снова прийти. Не знаю, в каком настроении возвращалась она после игры, и никогда не узнаю: один копит, словно решил жить вечно, другой тратит, будто тотчас умрет. Некоторые же это все наблюдают зачем-то, запоминают, как минимум, чтобы рассказать другим, и в этом есть определенная сатисфакция.

— Как-то прочитала заманчивое объявление танцевального класса, — рассказала 50-летняя хозяйка маленькой гостиницы в Крыму, — было написано: принимаются начинающие зрелые синьоры. Прочитала и поняла — меня ждут и я очень хочу научиться древнему искусству танца живота. Сразу поверила (уж больно жаждала движения), что внутренние и боковые мышцы живота и пресс, спина и позвоночник взбодрятся от тряски, ведь аэробная нагрузка не бывает лишней, глядишь, и другие группы мышц зашевелятся, может, и лишние килограммы поскромнеют.

Уже прошло два месяца тренировок, умею еще очень мало, но одно точно: настроение с каким бегу на занятия, освещает и другие дни, радует и полная независимость от партнера — ведь мне он не нужен. Мой живот всегда со мной. Платок с монетками, который повязываю на бедра, своим позвякиванием честно подсказывает — правильно ли двигаюсь, улавливаю ли характер дивного танца. Но даже и это — вторично. Танцкласс стал для нас женским клубом, и в голову не придет пропустить хоть одно занятие. Фурор внутри меня уже произошел, даже еще на подступах к чувственным движением под музыку. В любом случае, платок зрелой синьоры у меня есть, остальное приложится — ведь готовлю танец на день рождения мужа.

Мой же день вперед и по сторонам смотрящей закончился на рынке, где выбирала фасоль. Почему-то в этот день была немотивированно придирчивой и, смотря прямо в глаза каждой торгующей, все спрашивала: «Хорошо ли разваривается?». «Господи, — не выдержала одна, — да кто же вам скажет, что плохо! Странная какая-то вы, все ходите и только смотрите».

Как она догадалась? Да и неправда — три стакана фасоли для супа купила. Попалась, кстати, такая наваристая, бокастая — высмотрела все таки...