Имплантация

«РЫБНОЕ МЕСТО» ДЛЯ УКРАИНЦЕВ

Сургут на первый взгляд ничем не отличается от типичного постсоветского города. Типовая советская архитектура с типовыми советскими многоэтажками. Выбивается из общего однообразия сургутское население. Сургут не всегда был таким большим (400 тысяч человек), не всегда он был переполненным и «пришельцами» из других этносов. Времена менялись, и сегодня представителей коренных народов в нефтегазовом городе можно на пальцах пересчитать. В то время как чужестранцев — до 120 разных национальностей. Новая история города началась именно с тех пор, когда сюда начали приезжать на добычу нефти и газа работники со всего Советского Союза. Официальная статистика переписи пока что неизвестна, но поговаривают, что первое место по своей численности занимают в городе именно украинцы, второе — азербайджанцы и только третье — русские. Местные жители в шутку зовут Сургут не иначе, как «Малая Америка», а Ханты-Мансийский округ, в состав которого город входит, более конкретизировано, но по-доброму — «хохло-мансийским». Среди историков, рассказывают сургутяне, даже бытует теория о «сургутском этносе» — обогащенном кавказским юмором, татарским гостеприимством, русской чистосердечностью, украинской песней. То, что люди тянутся к городу, кое-кто объясняет древностью истории города, название которого в переводе с хантыйского языка означает «рыбное место».

О национальном подъеме украинцев в городе помнят фактически все украинские сургутяне. Произошло это в начале 90-х годов, когда на сцену местного концертного зала вышли львовские артисты в форме Украинской повстанческой армии. Зрители притаились: «Бандеровцы приехали! Что сейчас будет!». Звучали песни, о которых испокон веков в этих, до сих пор советских краях, не знали ни сном ни духом. Когда утихли последние звуки небольшого оркестра народных инструментов, над головами сургутян начал развеваться желто-блакитный флаг. Тогда же, вспоминает украинка Анна Литвин, спонтанно прозвучал призыв объединиться в организацию. Так в 1991 году в Сургуте родилось культурно-просветительское общество «Украинская семья». С тех пор и начались в Сургуте Годы Украины, о которых никто не объявлял. Уже десять лет в городе действует воскресная школа по изучению украинского языка: постигают азы родной культуры в ней около ста украинских детей.

Десятилетний Алексей вырос в Сургуте в семье, где общаются исключительно на украинском. Его мать Анна Явная поведала, что в Сургут прибыла еще при Советском Союзе. Потом в 1992-м вернулись в родной Львов. Однако не прожили в Украине и пяти лет, как снова отправились в сибирский край. По родной земле очень скучают, поэтому и приезжают на родину ежегодно.

НА УКРАИНСКИЙ КОФЕ

Украинские сибиряки в Сургуте отличаются особым упорством. Уже два года по местному телевидению показывают украинскую телевизионную программу «Родовід», которую ведет Олеся Пухальская. Наибольший сюрприз, ждущий каждого, кто не знаком с тонкостями сургутской жизни, — украинская «Кав’ярня». Здесь вас охотно угостит вкусно приготовленным кофе с ароматными пирожками хозяйка в украинском наряде, поделится впечатлениями о сургутском бытии, не без интереса послушает рассказы с родины. Настоящим украинским праздником для Сургута стало открытие Украинского культурного центра (подобный до сих пор существовал только в Москве).

Однако не все так радужно у украинских сургутян, как может показаться на первый взгляд. Говорят, хорошо там, где нас нет. Подобное представление сложилось и о работниках, которые отправились в Сибирь на заработки. Они здесь, действительно, неплохие. Иначе, кажется, в нефтегазовом промысле и быть не может. Впрочем, жители жалуются, что при этом цены на товары бывают даже выше, нежели в Москве. Поэтому и приходится запасаться копейкой-другой, чтобы летом во время отпусков закупить побольше вещей на Большой Земле. Так в Сибири называют «все, что находится за Тюменью и Сибирью». Малой Земли при этом не существует: так территорию, на которой живут, ни сургутяне, ни жители других сибирских городов не называют.

Что касается культурного развития, то и здесь не так все хорошо. Открыт культурный центр, хоть и единственный в своем роде, если не считать московский, однако работы в нем хватает. Само помещение — одна-единственная комнатка (с дорогущим зданием Украинского центра на Старом Арбате в Москве сургутское культурное представительство вряд ли можно сравнить). Однако и такой почин для украинских сургутян — в определенной степени прогресс, убеждена директор Центра Олеся Пухальская. Да и, в конце концов, к чему в Сургуте московская пышность? Главное, чтобы люди могли чувствовать себя здесь уютно. Уют вперемешку с украинской самобытностью встречает фактически с порога в помещение Центра, где стоит памятник... украинскому варенику. Возможно, найдутся и критики подобного чудачества посреди сибирского «пельменного» края: мол, россияне возводят памятники украинцам если не в виде куска сала, то вареника. Однако подобная критика неуместна. Вы вряд ли встретите в Сургуте кого-то, кто бы мог оскорбить человека другой национальности. Подобная характеристика в равной мере справедлива и для Нового Уренгоя, города, расположенного в нескольких десятках километров от полярного круга.

«ЛЕТОМ — КОМАР ЗАЕСТ, ЗИМОЙ — ЗАМЕРЗНЕШЬ»

Именно в Новом Уренгое вы можете увидеть северное сияние, можете пожить в по-настоящему новых «временных условиях»: во время полярного дня летом — это когда солнце фактически не садится за горизонт, или во время полярной ночи зимой — когда солнца почти не видишь. А еще здесь почти половина жителей города — украинцы. По словам председателя Украинского культурно-делового центра «Новый Уренгой» Александра Потоки, из ста тысяч человек, живущих в городе, 40 тысяч — наши земляки. Поэтому абсолютно никого не удивляет, что Ямало-Ненецкий округ, в котором находится Новый Уренгой, часто называют «татаро-донецким».

Новый Уренгой относится к городам-новичкам. Ему в этом году исполнилось всего-навсего двадцать лет. Сначала планировали создать здесь так называемый «технический населенный пункт», в который работники приезжали бы только на определенный промежуток времени (вахтенным методом), а потом возвращались бы на родину. Сложилось все по-другому, и поселение из нескольких сотен лиц разрослось в многотысячный город. История Нового Уренгоя творится фактически на глазах. «Вот здесь жили львовяне, а здесь — работники из Чечено-Ингушетии», — рассказывал нашему журналисту один из уренгойцев- старожилов. Еще пятнадцать- двадцать лет назад все вокруг нынешнего Нового Уренгоя напоминало большую строительную площадку: все перестраивалось, достраивалось, отстраивалось... Говорят, город просто стоит на природном газе. Газовых месторождений здесь не меньше, чем терриконов в Донбассе. В уренгойских краях даже расстояние измеряется не в километрах, а в так называемых ГП (газовый промысел).

Если, скажем, вы хотите попасть к Полярному кругу, где стоит и соответствующий памятный знак, то вам необходимо от Нового Уренгоя проехать 9 ГП, что означает около 80-и километров. Условия работы здесь, понятно, очень сложные. Суровый климат заполярной тундры — не шутка. Летом, кстати, ситуация не лучше: комары и гнус (местные жители утверждают, что эта мошка даже более опасна) не дают покоя. В Заполярье часто шутят: летом пьяному нельзя заснуть на улице, потому что гнус заест, а зимой, потому что замерзнешь. Однако люди здесь работают и рады такой возможности. С ужасом вспоминают недавнее прошлое, когда задерживали зарплату. «Представляете, наш газ идет на экспорт, за него же, разумеется, платят, но мы тех денег не видели», — рассказывал работник одного из ГП Николай Потапов.

ГОРОД В ЗАКРЫТОМ РЕЖИМЕ

В Уренгой едут на заработки люди и сегодня. Однако приезд их уже не так приветствуется, как раньше. Местные боятся, во-первых, потерять работу. Приезд лишних рабочих рук с «Большой Земли» как раз может привести к напряжению на уренгойском рынке трудоустройства. Во-вторых, местные правоохранительные органы боятся наплыва в город криминалитета (особенно из кавказского региона). Тюменские журналисты рассказали, что муниципальные власти нескольких сибирских городов приняли специальное решение, согласно которому оттуда депортируются все нежелательные гости — те, кто не зарегистрировался. Представители этих властей существование документа, правда, отрицали, а сообщения о депортации объяснили просто: города газовиков и нефтяников всегда были закрытой территорией, а жесткий контроль и строгие правила сохранились еще со старых времен. Для опасений, очевидно, есть основания. Город фактически отрезан от цивилизации, вокруг — одни болота, никаких автодорог, которые бы соединяли его с другими городами. Железная дорога — преимущественно для грузовых составов. Если бы в городе случилось что-то экстраординарное, рассказывают уренгойцы, то эвакуировать людей пришлось бы только авиасообщением. Поэтому лучший выход в этой ситуации — перестраховаться усиленными мерами безопасности.

Это, правда, не пугает украинцев, которые и сегодня приезжают подработать на новоуренгойских месторождениях. Генеральный директор акционерного общества «Полярная геофизическая экспедиция» Валерий Цыганенко (также из наших) рассказал, что из пятисот работающих здесь триста — украинцы. Как и в советские времена, приезжают они вахтенным методом — на срок не меньше трех месяцев. Средний заработок составляет около четырехсот долларов. Условия работы — сверхсложные. Вокруг экспедиционного городка — сплошная тундра, до Нового Уренгоя от места «дислокации» геофизиков больше полусотни километров. Занимаются они разведкой новых газовых месторождений. Лучших специалистов в этой области, не найти, считает Цыганенко. Большинство из них приезжают на подработки по традиции — еще с 80-х годов. Геофизическая экспедиция — фактически настоящий город. Здесь своя кухня, баня, свой врач, небольшие вагончики, в которых живут рабочие. Даже хлеб на станции не привозной, а испеченный здешними поварихами из Украины.

Украинцы, которые в Новом Уренгое уже давно пустили корни, на жизнь не жалуются, разве что — на погодные условия. До сих пор многие из них не могут привыкнуть к морозам, в которые даже дышать тяжело. Александр Потока рассказал, что пытается помочь новоуренгойским украинцам Киев. Правда, произошло это только после приезда в город в феврале Президента Леонида Кучмы. Сибирские земляки тогда обратились к украинскому руководителю, чтобы он позаботился о получении высшего образования здешней молодежью в Украине. Президент прислушался и уже в июне государственные стипендии получили 30 молодых украинцев из Ямало-Ненецкого округа, 60 — из Ханты-Мансийского и 10 — из Южной Тюмени. Правда, не все смогли такой возможностью воспользоваться, поскольку учебные «квоты» пришли слишком поздно, но в Киеве, по словам Потоки, пообещали сохранить эти места за украинско-сибирскими юношами и девушками на следующий учебный год. Как и в Сургуте, в Новом Уренгое работает воскресная школа для детей. Однако говорить о ее достижениях несколько рано: началось обучение в ней только 10 ноября, количество учеников пока что ограничено — 30 детей. По сравнению с украинским населением в Новом Уренгое эта цифра не поражает. Хотя тому есть свои объяснения: одни не хотят загружать ребенка (занятия все- таки проходят в воскресенье), другие не считают нужным (достаточно и русского языка).

В НАДЫМ — ПРИНУДИТЕЛЬНО И ДОБРОВОЛЬНО

Первое знакомство с украинцами в Надыме произошло довольно неожиданно. Узнав о приезде журналиста из Украины, к корреспонденту «Дня» подбежала женщина, родственников которой еще в сталинские времена депортировали в Сибирь. Со слезами на глазах Наталья Еговцева рассказала, что ее мать репрессировали вместе с четырьмя детьми в 1941 году. Только через 16 лет их реабилитировали. Мать вместе с двумя сыновьями вернулась потом в родную Черновицкую область, а Наталья Алексеевна с братом остались в Надыме.

Надым — один из тех городов, где немалую часть украинцев составляют потомки бывших репрессированных. Говорят, что отправлять зажиточных крестьян, священников, представителей интеллигенции в эти земли начали сразу после 1917 года на строительство железной дороги Чум-Салехард- Игарка, которая должна была соединить «сердцевину» Сибири с Северным Ледовитым океаном. Дорогу так и не удалось построить полностью, однако на ее строительство отправлялись десятки тысяч людей. В одном лагере проживало более тысячи человек, убежать из них практически было невозможно. Везде — лес, болото...

У 50-х годах принудительные репрессии прекратились и началось инициированное советским правительством приглашение граждан на освоение Сибири. Владимир Марченко (можете не сомневаться, также украинец), начальник службы проектно-технического обеспечения «Севергазстрой» — один из тех десятков тысяч, которые приехали в Надым по комсомольской путевке. Жить, вспоминает, сначала приходилось в не самых лучших условиях. Жилая площадь на семью — один балок (небольшого размера вагончик). Бывало, что в суровые морозы волосы примерзали к стенам подобной «квартиры». Люди при этом отличались особой доброжелательностью, доверяли друг другу (сохранилась эта черта у надымчан и по сей день). В те времена, рассказывает украинский сибиряк, никто и понятия не имел о замках на дверях, прикрыл на гвоздик — и будь уверен, никому и в голову не придет «прорваться» не на свою территорию. Кстати, местные власти утверждают, что Надым занимает одно из первых мест по самому низкому уровню преступности во... всей России.

Каждый пятый надымчанин в 45-тысячном городе — украинец. Более двух тысяч «наших» здесь работают вахтенным методом и доныне. 77-летний Владимир Шпиленко приехал сюда из Кременчуга ровно тридцать лет назад — как раз, когда Надым из поселения превратился в город. Здесь Владимира Ивановича все знают и почитают как одного из местных старожилов, который может рассказать о строительстве едва ли не каждой надымской улочки. На этом украинское представительство в Надыме не заканчивается. При местном Доме культуры работает украинский клуб «Джерело», где в праздники собирается полсотни наших земляков. Они устраивают творческие вечера, поют родные песни, читают украинские стихотворения. Многие по-украински уже и не говорят, однако радуются услышанному украинскому слову даже в песенной строке. Есть такие, кто признается: «В Украине не всегда так разговаривают по-украински, как я здесь». И понимаешь, что в чем-то украинские сибиряки правы. Так же проникаешься их космополитическими взглядами. «Надымчан никогда не делили по национальностям: русские, ненцы или украинцы... Как можно тигров разделить?» — «Все, что нас объединяет, — любовь к труду».

Украинским сибирякам веришь. Иначе нельзя. Как не поверить тем, кто прошел фактически сквозь огонь, воду и медные трубы? Не верилось только в одно: что можно привыкнуть к чужбине, какой бы привлекательной она ни была. Нескольких дней командировки в Западную Сибирь хватило для того, чтобы ощутить тоску по родной земле. Говоря откровенно, ни с чем не сравнить чувство радости от возвращения, когда слышишь первый скрежет колес самолета о взлетную полосу в украинском аэропорту...