Как на войне...

На боковом фронтоне одного из домов в пространстве переулка имени Ивана Марьяненко, относительно тихого уголка среди индустриальных джунглей Печерска, внимание привлекает выразительно выполненная мемориальная доска. Аристократизм лица, острый взгляд, говорящий о высоком интеллекте. Это памятный знак, напоминающий о том, что в этом здании, известном как кооператив медиков, жил и трудился крупнейший эпидемиолог современности академик АМН СССР первого созыва (1944 г.) Лев Васильевич Громашевский (1887—1980).

И вот, более четырех десятилетий назад, в скромной стандартной квартире мне посчастливилось вновь беседовать с ним. Но речь шла в основном не о науке, а о рубежной годовщине на пути легендарного ученого — 75-летии пребывания в партии. В эпоху декоммунизации на страницах его биографии об этом факте обычно предпочитают не упоминать, но тогда шло иное время. И газета «Правда Украины» поручила мне подготовить интервью с Громашевским на эту тему.

Льву Васильевичу перевалило за девяносто, однако память оставалась безупречной. Он вспоминал о деталях октябрьского переворота в Петрограде, не касаясь, разумеется, его истинной сути, остановившись, в частности, на разговоре с Н.К. Крупской о предстоящем созыве Учредительного собрания. Это ведь была живая ткань истории наяву...

Но что предшествовало выбору и вызову? Сын морского офицера и выпускник Смольного, Лев Громашевский в начале минувшего столетия, будучи студентом старших курсов медицинского факультета университета в Одессе, примкнул к социал-демократии, причем к ленинскому ее крылу. Партийным функционером он не стал, к шагам новой власти относился всегда отстраненно. Его стихией и фетишем стала борьба с опасными инфекционными заболеваниями.

В сборнике «На плечах гигантов» в очерке Ю. Щербака и А. Щербинской о Л. Громашевском «К 100-летию института, носящего ныне имя великого подвижника» я вычитал, что Лев Васильевич, лишь став студентом, добровольно отправился в Херсон на противостояние холере. Если хотите, это было начало его страстей. Но молодого медика не минует водоворот революционного накала. В 1910 году его повторно арестовывают. Исключают из университета, казалось бы, навсегда. Приговаривают к трехгодичной ссылке в отдаленную Пинегу Архангельской губернии.

А потом наступает пролог его профессиональных увлечений и акцентов. В связи со вспыхнувшей в Маньчжурии эпидемией легочной чумы, самой тяжелой формы этой смертоносной инфекции, ссыльный в 1911 году подает прошение о разрешении участвовать в этой схватке. Ему «милостиво» разрешают, не прерывая срока ссылки, выехать туда.

В Харбине он работает на изоляционно-пропускном пункте. Нередко собирает и сжигает трупы погибших от чумы. В этом хаосе однажды происходит встреча с Даниилом Кирилловичем Заболотным, легендарным «чумологом», и тот приглашает его в состав экспедиции. Знакомство перерастает в многолетнюю дружбу.

По ходатайству Д. Заболотного Л. Громашевскому в 1912 году разрешают досдать экзамены на факультете и он получает диплом лекаря. Впрочем, под амнистию, в связи с трехсотлетием дома Романовых, попадает позже, и гласный надзор полиции, наконец, снимается. Трудится в качестве бактериолога в Саратове, затем — на эпидемии в Астраханской губернии. В 1914-м в связи с началом Первой мировой войны его мобилизуют, и молодой, но уже опытный доктор служит в подвижном полевом госпитале на Северо-Западном фронте.

Финал войны, но не финал разгула инфекционных недугов и иных несчастий. В 1920 году Лев Васильевич организует в родной Одессе дезинфекционную станцию, по сути, единственный заслон на пути атак тифов, гриппа, иных угроз такого рода. Работает рука об руку с Д. Заболотным, возвратившимся в Украину, и они вместе учреждают первую в мире кафедру эпидемиологии в Одесском медицинском институте. С 1923 по 1928 годы Громашевский возглавляет ее, оставаясь и ректором вуза.

Но — опять в путь. Льва Васильевича направляют в Днепропетровск для организации в составе медицинского института аналогичной необходимейшей кафедры, а также — дезстанции. Все это — сюжет для приключенческого романа, а на самом деле — сама жизнь.

В 1931 году его профессиональной ареной становится и Москва. Здесь, объединив несколько больниц и иных учреждений, Лев Васильевич создает и возглавляет Центральный институт эпидемиологии Наркомздрава РСФСР. Но и этот принципиально важный для страны поворот — не венец его исканий и преткновений. В 1933-м, снова впервые, неугомонный воитель с инфекциями учреждает в железнодорожном ведомстве научно-практический центр по борьбе с их вспышками. Значимость этого начинания и сегодня налицо.

В 1939-м, без отрыва от этих должностей Л. Громашевский выпускает учебник «Общая эпидемиология», вскоре переведенный на ряд иностранных языков. В нем он излагает основы теории эпидемических процессов, с четкими позициями их прекращения. Это данные навсегда!

Год 1941-й, война. Л. Громашевский снова на передовых позициях своего поприща. Его назначают главным эпидемиологом Закавказского и Крымского фронтов, а в 1942-м — 9он в этой же должности в Московском военном округе. И лишь потом он возвращается на должность заведующего кафедрой по своему профилю в Центральный институт усовершенствования врачей.

В 1946-м Громашевского командируют в США для участия в учредительной ассамблее ВОЗ. Но неисповедимы дальнейшие странствования. Льву Васильевичу уже за шестьдесят, однако в 1948 году ему поручают открыть и возглавить институт инфекционных болезней в Киеве. В 1951-м он становится заведующим кафедрой эпидемиологии в Киевском медицинском институте. Как раз в аудиториях, всегда переполненных студенчеством, мне в этом статусе довелось слушать его необыкновенные лекции. Они воспринимались словно откровение.

И еще одна встреча. Нынешнего корпуса Института эпидемиологии и инфекционных болезней, носящего сегодня имя Л. Громашевского, еще не существовало. И вот на участке Бактериологического института, его предшественника, Юрий Николаевич Щербак, работавший тут, мой институтский друг, привел меня в одну из лабораторий в небольшом здании. Это и был кабинет Льва Васильевича, заместителя директора института по науке. Как он был прост, настоящий классик, и сколь интригующий была беседа...

Еще до получения своей докторской научной степени Ю. Щербак опубликовал великолепную повесть «Как на войне», созданную на основе реалий этого учреждения, хотя сам сюжет, когда в одной из лабораторий учреждается вынужденный строгий карантин, к счастью, не имел места быть. Фигуры Л. Громашевского среди этой драмы нет, однако он трогательно упоминается в образе профессора Верхратского, одного из фундаторов форпоста милосердия.

Думается, эти талантливые страницы глянулись титану науки ХХ столетия. Но ведь такие гиганты перемен никогда не считают себя таковыми.