Как снизить градус насилия

Общество проходит новые испытания — прежде всего проверку на нравственность и человечность. Ужасная история, случившаяся на выходных в поезде «Киев-Мариуполь», доказала, что опасность может подстерегать где угодно, и на чью-то помощь не стоит рассчитывать. Анастасия Луговая рассказала в «Фейсбуке», за что ей отдельное спасибо, как возвращалась в Киев с сыном поездом, а в купе к ним среди ночи пришел обнаженный мужчина. Далее Анастасия не боится описывать, как тот приставал к женщине, как она пыталась усыпить бдительность нападающего и найти выход из купе, а затем из вагона, как на крики сына не отреагировал никто из переполненного поезда, в конце концов, ей удалось убежать с ребенком в соседний вагон, но проводники просили вернуться назад, потому что обидчик рассказывал, что Анастасия — его жена.

В общем, от прочитанного волосы становятся дыбом. Несколько суше об инциденте рассказывает пресс-служба МВД: «Злоумышленник уроженец города Запорожья Виталий Рудзько, 1975 года рождения. Ранее трижды судимый — в 1996 году за угон автомобиля, в 1999 за хулиганство, в 2008 за кражу. Так, по информации пассажирки, человек без верхней одежды ворвался в купе, где она находилась с несовершеннолетним сыном, и начал наносить ей телесные повреждения и пытался изнасиловать».

Задержали Рудзько в Киеве, полицию вызвал муж Анастасии. 1 августа Соломенский суд удовлетворил ходатайство прокуратура и полиции и отправил злоумышленника на два месяца за решетку. «Полиция и прокуратура готовит ему подозрение по статьям — нанесение телесных повреждений средней тяжести и попытка изнасилования», — отметил заместитель министра внутренних дел Антон Геращенко.

В «Укрзалізниці» приносят извинения пострадавшей пассажирке, а также подчеркивают «неотложную необходимость обновления сопровождения поездов дальнего следования во время движения сотрудниками Национальной полиции для полной безопасности пассажиров». Вместе с тем, пользователи соцсетей рассказывают свои собственные истории об опасных инцидентах в пути и жалуются, что никакая полиция не поможет. Проводники и машинисты не знают, как реагировать на подобные инциденты, а пассажиры прячут голову в песок, чтобы не быть крайними.

 «Важно идти на помощь, когда вас об этом просят. Еще важнее идти на помощь тогда, когда не просят, но эта помощь может потребоваться, — отметил блогер, руководитель коммуникационного направления «Екодії» Валентин ПУГАЧЕВ, который несколько лет назад спасал от подобных притязаний молодую женщину, тоже в поезде. — Важно не закрываться от чужих проблем. Тогда, когда о спасении буквально взывают. И самое главное. Я хочу, чтобы меня государство могло защитить. Как человека, гражданина Украины, налогоплательщика. Транспортная милиция ликвидирована несколько лет назад. Но надо найти решение. Нацполиция содержится из наших с вами налогов. И довольно логично, чтобы деньги налогоплательщиков шли на обеспечение общественного порядка этих самых налогоплательщиков. В поездах в том числе. Если не полиция, кто-то еще. Главное — надо найти решение».

Так совпало, что как раз накануне инцидента женщины-пользовательницы «Фейсбука» начали некий флешмоб — рассказывали о товарках, подружках, активистках, которые своей деятельностью преодолевают гендерные стереотипы. Что бы ни говорили, какие бы законодательные рычаги ни появлялись, все равно большинство украинцев руководствуются в повседневной жизни нормами, женщина — пол слабый, беззащитный, а мужчинам все под силу. На гендерные стереотипы накладывается состояние общества, которое переживает пятый месяц карантина, которое живет шестой год в войне и которое в последнее время переживает стресс за стрессом — то заложники в разных уголках страны, то протесты людей из-за коронавируса. И в большинстве случаев появляется чувство беззащитности. О причинно-следственных связях и уроках истории Анастасии Луговой «День» расспросил правозащитницу-гендерницу, журналистку Центра прав человека ZMINA Ирину ВИРТОСУ.

— Реакция общества поражает больше всего. Когда мы говорим о Стамбульской конвенции, считаем, что это касается только домашнего насилия. В действительности это значительно шире — речь идет не только о муже и жене по факту, но и о тех, кто развелся, кто проживает на одной территории, но не находится в брачных отношениях. Кстати, купе поезда считается на время покупки билета частным местом (Уголовный кодекс рассматривает купе в определенных уголовных делах как временное жилье, и проникновение в купе, соответственно, также может рассматриваться как преступление). То есть пока едешь в поезде, ты должен быть под защитой государства, в данном случае «Укрзалізниці». Я понимаю чисто по-человечески, что проводница в первые секунды могла быть заспанной и не отреагировать, но когда женщина просила помощи у людей, которые уже не были в состоянии сна, а те ей советовали вернуться на свое место или просили вообще не подавать заявление, у меня возникают вопросы — как?

«В ЭТОЙ СИТУАЦИИ МОЩНЕЙШИЙ ИНСТРУМЕНТ — ПУБЛИЧНОСТЬ»

— Почему общество просит молчать об инциденте?

— Это непонимание общества, что происходит, я имею в виду и проводников, и начальника поезда, странно, что полиция, которая встречала поезд, правильно отреагировала, провела все следственные действия. Потому что закон как бы есть, а механизма противодействия домашнему насилию нет. Пока отдельные отделы полиции отрабатывают систему «Полина», как реагировать на домашнее насилие. Но это пока даже не замкнутый круг, а разрезанные его куски, когда никто не знает, кто и что именно должен делать в подобных случаях. Как писал один из авторов, пока у тебя не будет зубастого адвоката и кучи денег, добиться самом наказания — будет трудно. Придется это делать самой, будучи травмированной и ретравмированной, когда велись следственные действия. Неизвестно, насколько ребенок привлечен к происходящему, мальчику семь лет, но он тоже уже пострадавший. Поэтому в данной ситуации самым мощным инструментом является публичность. Будучи человеком, на которого обрушилась куча комментариев, что сама виновата, будучи узнаваемой для окружающих и работодателя, для своих близких, которые могли бы сказать, ну с тобой же ничего не произошло, потерпевшая смогла вынести это в публичную плоскость.

— Каковы причины — срабатывают гендерные стереотипы, они окончательно не сломаны, или есть другие факторы?

— Многое зависит от воспитания. У нас никто не учит, грубо говоря, дать кому-то в нос. Нас с детства учат, что надо меняться игрушками, мама защитит, но никто не учит и не объясняет, что обидчику надо давать сдачи и очень громко кричать, чтобы кто-то пришел на помощь. Но есть другая сторона — можно громко кричать, а помощь не придет.

— Действительно, так в «Фейсбуке» все герои, готовые защитить, а когда доходит до реалий — каждый сам за себя.

— Главное — защитить и дать совет. Мои соседи жаловались, что моя дочь плохо спит, когда мы расставались с грудным вскармливанием. Но никто не постучал и не спросил, а что происходит, почему полночи ребенок кричит? А могло ведь быть что-то хуже. Поэтому в случае с «Укрзалізницею» я понимаю, почему так произошло. Для нас норма, когда дети кричат ??и им не нужна помощь, норма, что мама бьет ребенка по попе. Из этой ситуации я понимаю, что ребенка надо еще и учить тому, что никто не поможет, что надо позаботиться самому о себе. И тогда становится страшно.

«ГОСУДАРСТВО ДОЛЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО НЕ ГОТОВО МИРИТЬСЯ С НАСИЛИЕМ»

— О чем это свидетельствует, по вашему мнению, о каком уровне человечности может идти речь в подобных ситуациях? Или это растет градус напряжения в обществе, потому что у нас каждый день если не заложники, то «красные» зоны и протесты из-за карантина?

— Это свидетельствует о какой-то дикой усталости. Мне хочется верить в людей и находить хоть какое-то объяснение. Потому что много чего накладывается — шесть лет живем в состоянии войны, многие оказались за чертой бедности, нас закрыли на несколько месяцев дома без предупреждения. Еще накладывается понимание, что жертва виновата. Большинство думает, что со мной такое не может случиться, спрашивают, почему пассажирка не закрыла купе? Там жарко, и человек рассчитывает, что это его личное пространство. Потому что не обучены работники железной дороги, я не верю, что с возвращением полиции, которая будет содержаться на наши налоги, будет изменена ситуация. Полиция не будет эффективной, пока не будет четко прописано, какие именно обязанности она должна выполнять. Ее же убрали как раз из-за неэффективности, и полиция была не в каждом вагоне, а только на станциях.

Эта история показала разноплановость и трешовость ситуации, но куда ни глянь — все плохо. Надо объяснять дочери и сыну, что женщины имеют право получать такие же зарплаты, что и мужчины. Объяснять коллегам, что курить в поезде запрещено. Как действовать? Всем впрягаться, чтобы полиция довела это дело до конца, а не взяла обидчика на домашний арест, и чтобы было адекватное наказание. Чтобы жертву не рассматривали на уровне, так ничего же не произошло, этого в принципе не должно быть. Чтобы не бытовало мнение, что если ты сильный, скорее всего мужского пола, то можешь нападать. Причем какая была выбрана мишень — мать маленького ребенка, беззащитная, потому что она будет защищать ребенка в первую очередь.

— От этого страшно — потому что каждый из нас, значит, беззащитен в людном месте?

— Когда идет смена тональности в медиа, «что этим феминисткам надо», то да. Но ведь речь идет о безопасности ваших жен, ваших сестер, ваших мам. Ратифицировав Стамбульскую конвенцию, сразу же добро не наступит. Государство просто наконец скажет, что не готово мириться с насилием. Нужны действия со стороны высшего руководства. Когда представители Президента говорят, что я не феминистка, чтобы всех помирить, но не может быть промежуточных действий, должны быть конкретные решения, независимо от сексуальной ориентации, независимо от того, кто находится с ребенком или нет. Речь идет о том, проходим мы мимо или нет. Мы еще не оправились от Кагарлыка и того, как это подавалось, смешивалось с грязью, а сейчас таких резонансных дел становится больше, даже не успеваешь проработать все на эмоциональном уровне. Сейчас нам надо следить за тем, чем это дело закончится.