КОЛХОЗ ДЯДИ ИВАНА

В лесу, лесу темном, где ходит хитрая лиса, растет и елочка, но больше ольха и сосна. Ясеней здесь нет, но один из крайних хуторов лесного села Яревища почему-то называется Ясеневкой. Сколько помню, живет в нем род Ивана Терентьевича Пашкуды — известного на все Яревища хозяина, который меньше десяти голов скота никогда не держал.

Вот только ради чего так надрывается человек — сказать трудно.

ДОРОГА

Прошлым летом баба Анна, Иванова мать, заблудилась возле самого дома. Погнала пасти телок, а когда потеряла их с глаз — и сама не знает. Бабе Анне уже много лет, в этом году ей «пошел» 92-й! От древности лицо покрылось волосами, будто мхом, мелко дрожит подбородок. Впрочем, если под настроение — но только под настроение! — то стопочку знаменитой местной «огненной воды» баба Анна еще потянуть может. А из всей минувшей жизни у нее теперь в памяти один период — как забирали на работы в Германию и сама Германия. Считалась она старой девой, замуж так никогда и не выходила, потому что женихов забрала война. Сын Иван появился у нее уже далеко после войны, за год до сорока.

Потеряв телок, баба Анна пропала и сама. Скот пришел на хутор, а ее — нет! Отыскали пропажу со временем у чужих людей, за 12 километров от Ясеневки, в селе Кропивники соседнего Шацкого района. О том, как старая — ба, древняя! — женщина преодолела такое расстояние, и все дремучими чащами, история умалчивает, а бабка и подавно.

Одиннадцать лет назад в Яревищах проводили свет. Заезжие электрики протянули столбы к каждому хуторку, ну, и могарычей попили, не без того. Кто-то из ребят на одном из хуторов заночевать остался. Проводили его на утро из дома, дорогу показали... А какая тут к черту дорога?! Сто раз крученая-перекрученая лесная тропа, которая так и норовит сбиться с пути в кусты. Целый день шел от дома к дому электрик, вечером спрашивает: «А что это за село?» Яревища, говорят. Снова на ночь приняли, покормили. Снова день идет. «А это какое село?» — спрашивает. Яревища, говорят.

Так выбирался, бедняга, неделю.

Село Яревища тянется лесом на 18 километров. Каждый дом — как отдельное имение, сосед к соседу не докричится. Замордованный временем «бобик», который любезно выделила для поездки на отдаленный хутор председатель СХК «Крымне» Вера Шава, не раз обессилено чихал, увязая в песке. Но молчаливый водитель Иван, пригнувшись к рулю, упрямо вытягивал нас на «большую» дорогу.

— Детки из такой дали зимой в школу добираются... — констатировал сельский голова Николай Бубела.

— Почему только детки? И молодежь со всех хуторов в клуб, на танцы! — добавил участковый инспектор Владимир Микитюк, который выступал в роли нашего «Сусанина»: хотя сельский голова бывал почти в каждом доме Яревищ, все же участковый, местный уроженец, чаще прокладывает на хутора дорогу.

Ветви деревьев все настойчивее стучали в стекла, и вскоре стало казаться, что эта дорога будет длиться вечно. А тут сельский голова Николай Бубела еще и рассказал быль об электрике...

ХУТОР

По-уличному Пашкуд прозывают Бухи. С ударением на втором слоге... Пошло так от деда, который еще «за Польщі», выпив на свадьбе или в каких-нибудь гостях, распускал втихаря на свите волоку (бечевку то есть) и следил, не наступит ли кто на нее ненароком. А уже как наступил — бил в морду!

Прозвище пережило несколько поколений и будет жить дальше.

— Меня, например, не Бубелой, а Польским в селе называют, — признается сельский голова. — Тоже от деда: рассказывают, что очень полюблял на танцах «по- польски» танцевать. Вот и я — Польский, и дети мои — Польские!

У Ивана Терентьевича только один сын, Николаем зовется. Нехарактерная ситуация для края, где многодетные семьи — своеобразная традиция.

— Света у нас долго не было, а ощупью оно как-то не выходило, — по-мужицки грубовато шутит Пашкуда и первый смеется.

У хозяина много скота. Меньше, чем десять голов, никогда не держал. Было и до полутора десятков, это не считая «мелочи» — свиней, индюков, гусей, кур... На конец лета в загоне для скота стояли четыре дойных коровы, шестеро бычков, двое телят.

— Столько, как в соседнем любохиновском колхозе — там 12 коров и 13-й — бык! — подает голос кто-то из присутствующих.

В этом же году у дяди Ивана околело двое телят, болела и пришлось дорезать корову. А еще резали молодых телят, чтобы прокормиться.

— Это же сколько сена вам на зиму надо накосить? — удивляется председатель СХК «Крымне» Вера Шава, которая в своем домашнем хозяйстве имеет две коровы и четверо свиней, и знает, как от них руки болят.

— А тридцать телег больших! — «убивает» цифрой дядя Иван, так как надо иметь, вероятно, лошадиное здоровье, чтобы так за лето косой намахаться.

В этом году во время июньских заморозков у Пашкуды, как и у всего села, вымерзла половина картофеля. Бульба и рожь — основные здесь культуры. Сколько земли на самом деле есть у каждого хозяина, никакой землеустроитель не зафиксирует. Если раньше местный колхоз обрабатывал до 800 га земли, то в этом году только... 30. Между кустами в лесу, где более или менее плодородная земля, нет ни одной необработанной латочки. Померзли в июне в Яревищах огурцы, фасоль. Единственное, что уродило, — на радость мужчинам! — табак. Помидоры же всегда плохо родят, и если покупают привозные, то внуки Пашкуды называют их ласково «любчиками».

В лесном селе деньги, причем «вечнозеленые», растут под деревьями. За сушенными грибами, а местные жители берут только элитные — белые, боровички — перекупщики сами доберутся на самый отдаленный хутор. Как жители всех волынских полесских сел, где рыбу меряют корытом, а грибы — мешками, яревищанцы свой товар сами и везут в портовые города Украины и России, откуда он расходится по миру. Иван Пашкуда — еще и известный в округе грибник. Городской мужчина в свободную минуту прилег бы на диване — он, наработавшись утром, взял корзину и исчез в лесу, чтобы возвратиться с доброй ношей боровичков.

— Молодых мало, больше переросшие, но все же какому-то богатому одесскому еврею на суп будет! — смеется.

— Может, у вас здесь и на мак урожай? — не забывает о служебных обязанностях участковый.

— А... Вымерз и мак... А наркоман в наших буераках заблудится!

ЛЮДИ

В село со своего хутора Пашкуды мало ходят. Им слишком далеко до центра Яревищ, где медпункт, школа, клуб, церковь. Сын Николай зимой в школу на лыжах ездил, в большие морозы вообще выбирался на месяц к родственникам. Ближе село Любохини, сюда — на базар, в храм Божий.

Кроме дяди Ивана, его жены Марии Павловны и старой матери в обычном дедовском доме из четырех комнат живет сын, невестка и двое внучат. Воду крутят из колодца. Топят дровами. Из признаков цивилизации — только телевизор. В доме обычная мебель, особой роскошью и не пахнет. После школы Николай сделал попытку выбраться из леса, подал документы в спортивный техникум. И... не поехал на экзамены. Поскольку в Яревищах колхоз довели до такой ручки, что он едва ли сможет вернуться из небытия, молодой глава семейства сидит дома. Да и кто пойдет теперь в тот колхоз (даже с новым названием — СХК), если и дома не ленись — и хорошо будешь жить?!

Иван Терентьевич на государство работал. В лесу шесть лет был «дружбистом» (то есть мотористом бензопилы), строил мосты, шлюзы, а сколько домов возвел в Киеве! Умеет пользоваться всем — от иглы до топора.

— Но разве мы хозяева? Мы — мученики! — вздыхает Мария Павловна.

Имея четырех дойных коров (а бывало больше), свекровь и невестка доят их вручную. Обычно они не жалеют молока телятам, которые сосут коров, сколько душа желает, но в этом году телята пропали. Имея столько молока за день, масло Пашкуды сбивают вручную еще прадедовским способом, обходясь без сепаратора. Есть кони, мотоцикл, а могли бы давно приобрести машину.

— В наших буераках и танк не лишний, — щедр сегодня на шутки хозяин, которому машина «без надобности», потому что каждый день одна дорога — из дома в загон для скота и наоборот. Ему больше допекало недавнее чрезвычайное событие местного масштаба: близких соседей Пашкуд ограбили среди белого дня. Забрали телевизор, старинные иконы — вот и все ценности на хуторах. Иван Терентьевич так долго этим возмущался, так расспрашивал участкового Микитюка — кажется, если бы мог, своими руками воров задушил. Участковый не имеет транспорта, и вообще, — один защитник правопорядка на шесть сел и восемь тысяч населения, а воров отыскал быстро. Рассказывают, что у Пашкуды на сберегательной книжке «пропала» солидная сумма денег, будто аж 100 тыс. полноценных советских рублей. Вполне возможно, так как и на вопрос, ради чего вся семья мордуется возле скота (соседи больше трех-четырех коров-бычков не держат), Иван Терентьевич ответил как есть:

— Ради денег! Поэтому коров мало держим, а больше бычков — на мясо сдал, и уже копейка...

Мы восхищаемся этими неистовыми в работе украинцами, которые трудолюбие и трудоспособность подняли до уровня национального символа. Но если немец или американец как работает — так и живет, то неленивая семья на полесском хуторе всю жизнь, образно говоря, из резиновых сапог не вылазит. Старовыжевский район на Волыни