Красиво опечаленные
... Наталья отдавала дочку замуж. Сначала решили обойтись скромной студенческой вечеринкой в институтском общежитии, где жили молодые. На этом, во всяком случае, настаивали сваты — родители жениха, люди городские и небогатые. Сказать, что Наталья с мужем живут в селе в большом достатке, было бы неправдой. Однако кое-что все же имеют. Поэтому и решили: быть свадьбе в селе. Небольшой, но все же быть. Составили список №1, куда вошли ближайшие родственники: дяди, тети, дедушка с бабушкой, соседи. Человек с 20 набралось. «Накроем в доме четыре стола, — сказала Наталья, — выпьем за здоровье молодых, пожелаем счастья, и достаточно». Сваты хотя носами закрутили — им, видите, расходы показались слишком непомерными, все же в конце концов и они согласились.
Посидел семейный совет еще немного, и пришлось составлять список №2. «Как же без кумовьев обойтись? — возмутилась Наталья. — Без кумовьев нельзя. Я их дочку крестила, они — мою. Их обязательно нужно пригласить. И двоюродных моих братьев тоже. И троюродных из Запорожья. Они же нас на свадьбу своего сына приглашали? Приглашали».
В обновленном списке уже фигурировало 50 человек. Натальин муж сказал: «Не поместимся в доме — на улице шатер натянем, от ворот к колодцу в линию столы поставим, брезентом, на случай дождя, накроем, и поместимся».
На следующий день опять пришлось список перерабатывать. Опять слово взяла Наталья: «О родственниках мужа забыла. Хотя и далеко им будет добираться с той Тернопольщины, и все же приглашения пошлем. А что?! Кабанчика заколем, есть кроли, куры. Наготовим, нажарим, наварим. С голода никто не умрет».
Натальин муж, который до сих пор сидел молча, отозвался: «Всех посадим. Я шатер во дворе буквой «Г» загну — как раз 80 человек и поместится».
Как читатель понял, список пересматривался еще не раз и не два. Шатер пришлось загибать и буквой «П», и даже буквой «О». В общем уточненный список гостей и приглашенных родственников, соседей, троюродных, восьмиюродных, десятого колена знакомцев и незнакомцев, поварих, музыкантов, кумовьев, перекумовьев, дядей, тетушек, внуков, племянников, однокурсников-одноклассников насчитывал 198 человек. В конце слово опять взяла Наталья: «Здесь вот подсказывают, что на днях из армии вернулся сын соседки моей кумы, он в десантных, или как их там, войсках служил, говорят, форма у него красивая, так давайте пригласим и его, а для круглого числа пусть возьмет с собой на свадьбу кого захочет». На том и порешили.
Одним кабаном не обошлось. На «студенческую вечеринку», которая сперва должна «затянуть» на 150 грн. (2 бутылки шампанского, 5 бутылок водки, бутерброды, фрукты и торт), в конце концов было потрачено около 1300 грн., на которые было закуплено: 4 ящика водки, 15 кг копченой колбасы, 6 кг твердого сыра, 3 кг масла, 40 баночек майонеза, 20 кг сахара, 5 банок сельди, 15 кг макарон, 7 кг сгущенного молока, 300 яиц, 10 литров подсолнечного масла, 40 кг помидоров. Плюс на съедение гостям дополнительно пошло два хозяйских кабанчика, 10 кролей, 15 кур, 5 гусей, 25 кг речной рыбы, 60 кг картофеля, 30 кг капусты, плюс свои яблоки, груши, сливы, виноград. Плюс 300 грн. — музыкантам. Плюс 150 грн. главной поварихе.
Свадьба пила, ела, танцевала двое суток. Все знали, что Наталья, работая в колхозе зоотехником, уже шесть лет не получает денег (заработанное выдают то молоком, то пшеницей, то крупами, то маслом), ее муж, механизатор, тоже давно живой зарплаты в руках не держал. Но видите, стянулись люди, сделали дочке достойную свадьбу. Честь им за это и хвала. Мало кого волнует, что 48 часов веселья для 200 гостей влетело семье в существенную «копеечку». Главное — следовать сельской традиции. Что бы там ни было на улице — дождь, снег, революция — а когда в доме свадьба, шатер должен быть натянут. И желательно — буквой «О».
…Давно утихла свадебная музыка, шатер с подворья убрали, столбы, на которых он держался, выкопали и распилили на дрова, гости разъехались, молодые отправились в свой институт на учебу. Сидела Наталья в доме, подперев щеку рукой, рядом сидел муж, и думали они думу: откуда, из каких таких прибылей погасить долги, в которые влезли, выдавая дочку? Здесь и совет сватов-горожан о бережливости вспомнился, и свои самые первые расчеты, когда хотели только для самых близких столы накрыть, бередили душу. Ведь возвращать Наталья с мужем должны немалую сумму — около 800 грн. Посидели, посчитали — вышло, что не меньше года будет длиться долговая «рассрочка» — пока те два поросенка, которые Наталье в колхозе на зарплату выдали, вырастут и наберут центнер «убойного» веса, пройдет, как минимум, десять месяцев, а пока отвезут на мясокомбинат, пока получат деньги…
Сидела Наталья, печальная, и смотрела в окно. А муж посматривал на нее украдкой и думал: «И все-таки, какая она у меня красивая!»
…По стране катится волна свадеб. Здесь и там, в Черкассах и Львове, Харькове и Запорожье, Луцке и Чернигове молодые встают на рушник и как будто нажимают на невидимую кнопку, которая приводит родителей в состояние «мобилизации». В действие приводятся все резервы — легальные и скрытые, мошна выскребается до дня, кошельки вытряхиваются до последней копейки. Кто может упрекнуть родителей, что они делают неправильно? Пусть в стране лишения и нищета, пусть по телевизору только и разговоров, что об очередном займе у Запада, пусть селяне ежедневно окунаются во все большие долги — женить ребенка достойно, не ударить, так сказать, лицом в грязь, — это святое. Из последних сил, на последние деньги, но чтобы не хуже, чем у других. Даже в бедности, даже в горе мы должны выдержать «марку». Да, мы несчастные, да, мы печальные, но мы всегда — красивые.
…Немец четыре года возил в украинский городок гуманитарку. Ему перед этим описали картину: люди здесь годами не получают зарплаты, не хватает денег даже на то, чтобы выплачивать за квартиру, большинство взрослых сидит без работы, дети недоедают... Одним словом, первый грузовик из Германии привез полтысячи продуктовых наборов, в каждый из которых было упаковано всего вдоволь: мука, сахар, колбаса, шоколад, крупы, макароны, рыбные консервы, яйца, кофе, чай, соль и даже зубная паста. Как сказал немец, все это добро в пакете «тянуло» не меньше как на 180 — 200 дойчмарок. За продуктами выстраивались очереди, народ возбужденно переговаривался, толкался, получив заветный пакет, некоторые родители, которые пришли вместе с детьми, здесь же раскрывали его, малыши лакомились «гостинцами», родители скромно опускали глаза. Господин-немец созерцал все это с умилением и смахивал с глаза непрошеную слезу.
Вскоре, как раз накануне Рождества, в городок опять примчалась гуманитарка из Германии. На этот раз уже два фургона. Пока краснощекий Рудольф рассказывал местным журналистам о том, как он сагитировал своих коллег-бизнесменов подключиться к благородной акции помощи бедным украинцам, о том, как рядовые немецкие граждане давали по 100 марок, о том, как сотрудники его фирмы упаковывали продукты, представляя, как украинские семьи будут развертывать их и восхищаться, наш народ быстро опорожнил оба фургона и был таков. Только ветер кружил на площади обрывки от рождественских свертков.
Впрочем, обвинять в полной неблагодарности наших людей было бы несправедливо. Конечно, они приходили, благодарили немца, впоследствии писали ему чуткие письма, приглашали в гости — попробовать украинского борща и вареников. Он сначала отказывался, представляя, какое может быть угощение, когда в доме не то что лишние деньги — необходимые продукты в холодильнике не всегда водятся. Помнил, с каким аппетитом местная детвора ела привезенные лакомства. Но все же одной семье удалось уговорить благодетеля на «борщ и вареники».
…Вечером Рудольф зашел в ресторан, куда его пригласила семья, и едва не лишился дара речи. Стол уже был накрыт и ломился от яств. Чего здесь только не было: коньяк и шампанское, водка с перцем и с лимоном, мясо тушеное, мясо копченое, сыры твердые и мягкие, рыба печеная, рыба вареная, десерты, деликатесы и т.д. и т.п.
Говорят, что в тот вечер в своем гостиничном номере немец проплакал до поздней ночи. Члены семьи, чтобы сгладить конфуз, по очереди заходили в номер и пытались успокоить его, объяснить, что все не так, как он думает. Мол, застолье они организовали исключительно из добрых побуждений, никого они не пытались обмануть, они действительно бедно живут и подарки немца были очень кстати, а на ужин они взяли деньги в долг у родных и соседей с единственной целью — чтобы сделать дорогому гостю приятное, отблагодарить таким образом за его доброту. Но то ли запас выученных по случаю немецких слов у них был слишком скудным, то ли уже немец ничего не воспринимал, — но ни семье, ни работникам гостиницы, которые подключились к дипломатическим переговорам, успокоить гостя так и не удалось.
Нет, гуманитарный ручей после этого случая в упомянутый городок не иссяк. Приезжали другие немцы, и не раз. Но этот, первый, — никогда.
Упрекать украинцев в том, что они иногда выдают желаемое за действительное, можно и надо. Что и говорить, такова наша ментальность: несмотря на бедность, неблагополучие, мы всегда найдем возможность и гостей на уровне принять, и самим не в последних лохмотьях к ним выйти, и угостить их должным образом, и еще и на дорогу дать. По нашим понятиям, это вполне логично. В конце концов, нас в мире всегда ценили и любили именно за славянскую широту натуры, которой море по колено, которая из ничего накроет стол, которая разобьется, а гостю угодит. Однако, по всей вероятности, подобная шкала ценностей уже не котируется среди цивилизованных людей. Действительно: не логичнее ли было бы нам выходить к гостям в латанной одежде, угощать их нашими скромными ежедневными блюдами, поить студеной водицею, не прихорашивать дом за одолженные, а показывать так, как есть — с полупустым холодильником, клеенными-переклеенными шпалерами, тусклыми лампочками-«сороковками», обтрепанным диваном, старыми шторами. Так, во всяком случае, было бы честнее и конфузов случалось бы значительно меньше.
…Осенние свадьбы плывут по Украине. Шумные, многолюдные. Но — с надрывом. Чувствуется — люди на пределе. Из последних сил веселятся, из последних сил стараются быть счастливыми. А как же — дети идут в самостоятельную жизнь. Не место печали, не время грусти. Похороним все плохое на дне души, а теперь — танцуем! Любой ценой, вопреки всему. Возможно, когда-то мы научимся немецкой бережливости. Возможно, когда-то постигнем английскую сдержанность. Возможно, когда-то овладеем американской деловитостью. Возможно... впоследствии... потом... когда-нибудь…
