Леонид ЧЕРЕВАТЕНКО: «За литературой мирового класса всегда стоит государство»

— В каком состоянии, на ваш взгляд, находится сейчас СПУ?

— Союз и литература пребывают в таком же состоянии, как и все общество. Это — его составляющая часть, и кардинальных отличий здесь не может быть. Каждый писатель ощущает на своей шкуре, что такое переходный период. Приходится видеть писателей голодных, крайне обездоленных. Хороним людей, которые весят по сорок с чем-то килограммов. Умерли от истощения. Особенно тяжелыми были годы с 1992-го по 1996-й. Наша украинская интеллигенция оказалась наиболее незащищенной и неподготовленной к изменениям, которые сама же взлелеяла.

Вторая проблема, которая дебатируется очень часто на страницах прессы, в том числе и газеты «День», — что такое этот Союз писателей Украины, да и вообще нужен ли он, имеет ли он право на существование при нынешних исторических обстоятельствах? Меня поражает, что среди тех, кто сейчас так критикует, порочит Союз, очень много людей, которые — я это хорошо помню — колоссальные усилия прикладывали для того, чтобы сюда попасть. Я это говорю с чистой совестью, ибо я принципиально был вне Союза. У меня никогда не было стихотворений- «паровозов», т.е. о партии, о Ленине. И я не считаю, что много потерял от того, что не пользовался какими-то тогдашними льготами, не получал наград. Я вступил в СПУ только в 1989 году, когда у меня было уже много книг напечатано и когда я поувидел, что тот, коммунистических времен Союз, начал существенно меняться. А когда почувствовал, что наступают духовные катаклизмы, угрожающие не только литературе, но и всей духовной жизни, — я подал заявление в Союз.

Я шел сюда на страшном изломе в культуре, когда оказалось, что пленочка духовности в нашей стране очень тоненькая. Я знал, что здесь нужно занимать линию обороны и защищать не только литературу, но и кино, театр, всю сферу духовной жизни. Я знал, что буду защищать Зерова, Плужника, Ольжича, которых я собирал, издавал, пропагандировал.

Знаете, сейчас в наших журналах печатаются очень интересные произведения. Это настоящая литература — глубокая, мастерская. К сожалению, их тиражи очень малы — полторы-две тысячи.

— Возможно, произведения, о которых вы говорите, действительно сделаны мастерски с точки зрения чистой техники. Но когда они не имеют отклика в обществе — их мастерство, к сожалению, мало кто может оценить. Еще Блок говорил, что искусство может простить почти все. Оно не прощает единственного — измены своему времени.

— Я считаю, что у нас есть несколько писателей мирового класса, но, кроме Украины, их мало кто знает. Думаю, это несправедливо. Лина Костенко не уступает никому, например, Шимборской. Но за Шимборской стоят польское государство и польская культура, которые себя уже утвердили в мировом контексте. С нами этого не произошло.

— И почему мы не можем представлять за границей наше искусство?

— Потому что до сих пор не имеем настоящего украинского государства. Я не настолько националист, чтобы считать, что только украинцы имеют право его представлять. Для меня Моисей Фишбейн, чудесный писатель, более украинский, чем многие из тех, что бьют себя в грудь и клянутся Украиной. Потому что он талантливый.

— Простите, я напомню, недавно в «Литературной Украине» была заметка, подписанная так: «литукраинцы». В ней речь шла о том, что, мол, русскоязычный писатель Андрей Курков, которого часто приглашают на различные заграничные писательские встречи, не имеет права представлять там Украину. Наши «литукраинцы» пытаются «не пущать» тех, кто действительно продуктивно работает и имеет резонанс на уровне Европы, а вместо того желают, чтобы приглашали их — тех, кто прячет свои фамилии. Что следует сделать для настоящего подъема украинской литературы?

— Нужно, чтобы государство больше нам помогало. Я был на встрече с банкирами, они смотрят в глаза и говорят, что денег нет. Потом выходим из офиса, а у каждого — такая иномарка! Если государство не будет помогать нам, писателям, которые столько сделали для независимости Украины, это приведет к разрушению демократии и возрождению тоталитаризма.

— Извините, но на «демократическом Западе» писатели сами должны себя «пробивать». Понятно, государство должно принять законы, чтобы уменьшить налоги на издания и поощрить меценатов. Но требовать прямой финансовой помощи писателям — это анахронизм. Я знаю, некоторые писатели в Украине забыли даже путь в Союз, они печатаются в России, причем таким образом: размещают свои романы в Интернете, через него договариваются с издателями, печатаются в Петербурге или Москве, а потом их произведения завозятся в Украину как российские.

— Я не видел, чтобы в этом Интернете распространялось что-то такого уровня, как Булгаков или Виктор Некрасов. Что же касается популярности Андрея Куркова, то она для меня непонятна.

А еще возникла эта Ассоциация украинских писателей. Очень странно: они почти все прошли через СПУ, были его членами, а потом вышли из него, якобы потому, что в старом Союзе одни ретрограды и консерваторы, и основали свою ассоциацию.

— У нас свобода общественных объединений.

— Но почему же почти все, кто входит в эту АУП, кроме трех учредителей, до сих пор не вышли из СПУ? А большинство даже платят взносы. Может, потому, что им не хочется лишаться льгот членов СПУ? А может, они еще и будут претендовать на имущество Союза? Ситуацию обостряют сознательно. К Союзу писателей определенные силы относятся так, как к какой-то политической партии, т.е. они ее терпят до некоторых пределов, пока она не представляет угрозы. Если они ощущают какую-то угрозу для себя, то пытаются Союз принизить.

— Что вы будете делать в первую очередь как глава киевских литераторов?

— Буду пытаться создавать здесь, в нашем Доме, такую атмосферу, чтобы творческие люди сами потянулись сюда. И сейчас здесь каждый день проходят интересные вечера, встречи, концерты. Нужно объединить все творческие силы, противопоставить их и внешнему бескультурью, и внутренней нашей вражде. А главная задача — лоббировать, как это сейчас говорят, интересы писателей на уровне государства, по крайней мере, Киева. Но точно могу сказать, что никаких революций в СПУ я делать не буду.

P. S. И все-таки, почему современная литература в Украине перестала быть властительницей дум? Виновато ли в этом государство, как склонен считать Леонид Череватенко, или все же ответственность лежит и на самих литераторах, в том числе на Союзе писателей? Почему у нас практически не существует такого явления, как массовая отечественная литература, и отсутствие ее восполняется российской продукцией — с одной стороны? А с другой — почему эпохальные произведения украинских авторов, о которых так много говорят сами авторы, не видят свет? На все эти вопросы нам было бы интересно узнать ваше мнение.