«Мама, а какой у папы был голос?»

 «КТО ХОТЕЛ, ТОТ ЖДАЛ»

Ане уже 5 с половиной лет, вместе с подружкой она весело щебечет в доме, собираясь на прогулку. Когда девочка заглянула в комнату, где мы разговариваем с ее мамой, сразу стало понятно, что она — копия папы. Потому что мама — совсем внешне другая. Вот такое вечное напоминание о муже, которого дочь уже и не помнит, потому что ей было всего год и два месяца, когда он ушел на непровозглашенную войну на востоке. Ушел — и не вернулся. Не вернулся  живым. «А я все ждала его только живым!» — говорит Лиля, жена Юрия, которая уже и похоронила его, а все не может принять потерю.

Когда Юрия мобилизовали, то соседи, встречая Лилю одну, начали тихонько перешептываться, что они, вероятно, расстались. Потому что до того за короткую совместную жизнь (а вместе прожили всего три года) их видели только вместе. Познакомились они в селе Староселье Маневицкого района, куда Лиля приехала к подружке. Пересматриваешь теперь их немногочисленные семейные фото и видишь на них любовь, которую разлучила только смерть. Юрия Лавренчука мобилизовали в первую волну, бойцы которой приняли на себя весь ужас войны. Он служил гранатометчиком во втором батальоне 51-й бригады, был ранен под Иловайском, там и пропал без вести.

Лиля молилась по церквям и монастырям, подавая записки за здравие мужа, мысленно спрашивая его: «Где ты? Где ты?..» И искала, искала... За эти годы ей не раз советовали смириться, признать его погибшим, получить льготы от государства. Она знала, что кое-кто из жен пошел на это даже ради детей и материальной поддержки. «Кто хотел, тот ждал», — говорит Лиля, потому что деньги от государства и льготы семьям погибших — это не то, чего она добивалась своими поисками. «Я хочу только, чтобы наш ребенок знал, как погиб папа, знал, что он — герой», — говорит Лиля.

Если бы она его не искала, Юрий Лавренчук так бы и остался для семьи — «безвести пропавшим». А для людей еще и... дезертиром.

ОТ КЛЕВЕТЫ — ДО ЧЕСТИ

Юрия Лавренчука идентифицировали по результатам экспертизы на ДНК. Идентифицировали, как объяснил следователь, благодаря новому немецкому оборудованию лаборатории, так как до того совпадений не было. Его останки нашли на кладбище села Парасковеевки Бахмутского району на Луганщине. Сначала, как выяснилось, тело Юрия нашли местные за селом, там же тогда и похоронили. А после, уже в ноябре 2015 года, перенесли на сельское кладбище. Он был захоронен в гробу и отпет священником. Останки воина привезли на Волынь 18 сентября 2018 года, отпели его в родном храме села Староселье, а похоронили на Аллее почетных захоронений в Луцке. Лиля ездила за мужем в то далекое село...

Четыре года длилась его дорога из ада войны на родную Волынь. Эти годы были годами ада и для родных Юрия Лавренчука. «Чем больше проходит времени с исчезновения, тем труднее добиться истины, время играет против нас», — говорит теперь Лиля. Она грустит, потому что все же родные ждали Юрия живым. Но уже то, что они вернули его из небытия, из неизвестности, что смогли похоронить в родной земле, является примером для других, потому что вселяет надежду. Надежду на то, что все-таки удастся выяснить судьбу родного человека.

На этом пути семье Лавренчука пришлось много пережить не только из-за неизвестности. Так случилось, что Юрия военная прокуратура ошибочно занесла в списки... дезертиров. По этому поводу адвокат и волонтер Василий Нагорный, который защищал интересы Лавренчуков, написал, обращаясь к военной прокуратуре Западного округа: «Проверяйте информацию, которую получили от прокуратуры Луцкого гарнизона и публикуете. В «списках разыскиваемых по СИЧ (самовольно исчезнувшим из части)», которые вы выставили на своем сайте, содержится недостоверная информация. Обратилась сегодня Лилия Леонтиевна, жена бойца 2 батальона 51 ОМБр Лавренчука Юрия Васильевича, 1985 г.р. (село Староселье Маневицкого района), который еще 28 августа 2014 года был ранен и без вести пропал под Иловайском. Даже в военной части Владимира-Волынского он числится как без вести пропавший, а военная прокуратура его выставляет в СИЧ (в списках №71, Ивано-Франковская военная прокуратура). Уже трижды обстоятельства его исчезновения выясняли, СБУ открыло уголовное производство, а вы своей информацией порождаете массу слухов в селе, где проживает семья, и даете основания врагам — если боец в плену — использовать эту информацию для пропаганды... Для вас это циферки и фамилии, для семьи — беда и безосновательный позор. Не вынуждайте человека обращаться в суд, прекратите издеваться над бойцами и их семьями!»

Мама Юрия — россиянка, ее муж — из Староселья, он умер еще до рождения Юрыной дочки. Когда прокуратура запустила слухи о дезертирстве Юрия, в селе нашлись люди, которые в это поверили. Пусть их немного, но они обычно самые громкие. Поехала мать в Россию семью навестить — сразу говорят, что поехала сына увидеть, что он там скрывается... Да что село. Когда старосельский староста просил в районе, чтобы выделили матери Юрия брикета, ему ответили, что семьям дезертиров не выделяют. И только защита Василия Нагорного и стойкость вдовы Юрия, поддержка семьи его отца помогли выдержать и клевету, и неизвестность.

Выдержать — и дождаться возвращения Юрия. Пусть не живого, он погиб в бою. Но о том, чтобы ЗНАТЬ, где искать, где найти, как вернуть хотя бы в гробу, но на родную землю — еще мечтает много жен и мам воинов. «Кто хотел, тот ждал и искал, — повторяет Лиля. — Вон Кате Хомяк, матери, у которой два сына без вести пропали на востоке, уже несколько покойников представляли как ее детей. Она же ищет СВОИХ. И я искала: ради нашей любви, ради нашей дочери».