«Мама, почему мы не можем вернуться домой, в Крым?»

«Мама, зачем ты привезла меня в этот чужой город? Я хочу жить дома, а не здесь». Я пока не научилась отвечать своему шестилетнему сыну Матвею на этот вопрос.

Конечно, я объясняю ему об оккупации, о том, что ни я, ни он не виноваты в том, что наш дом теперь фактически принадлежит другому, чужому государству.

Но мне сложно объяснить сыну, почему он больше не может жить в Крыму, где его бабушки и дедушки, друзья, любимый садик и детские площадки, и уже почти «родной» детский врач...

Мы уехали из Крыма в 2014 году. Но сын до сих пор задает одни и те же вопросы — почти каждый день — «Почему мы не можем вернуться домой?». Иногда плачет, пересматривая фотографии той, другой, жизни. Жизни до оккупации.

В Киеве нам с сыном трудно — новый большой город, новая квартира, новая поликлиника с не всегда доброжелательными врачами, новый детский садик. И ежедневно появляются все новые причины остаться в Киеве...

Я уже даже стала понемногу забывать о том, что я переселенка.

Если бы не необходимость постоянно доказывать, что я гржданка-Украины-ничем-не-хуже-других.

В больнице. «А прописка у вас есть?» — спрашивают меня в местной амбулатории. Перед новым годом «надумала» заболеть.

«Так есть прописка или нет?», — уже несколько нервозно переспрашивают.

Говорю, что «прописки» нет, что я переехала из Крыма, но живу в этом районе.

«А, переселенка? Понятно...». Врач сочувственно вздыхает, но справку, которая подтверждает мое местожительство, не требует. И на том спасибо.

Во время поиска квартиры для аренды. «А «нормальный» паспорт у вас есть? Ну, с нормальной пропиской, не крымской. У вас же там у всех по два паспорта. Съедете отсюда, не заплатите — а вас потом где искать?», — слышу от владелицы квартиры, у которой хотела снять жилье.

Вспоминаю, как в 2014 году я безуспешно пыталась снять квартиру. То место не подходило, то цена. А здесь все было идеально. И даже детская комната, оборудованная шведской стенкой. Не квартира, а мечта.

Только одна проблема — паспорта «нормального» у меня не было. А без него хозяйка категорически отказывались разговаривать в приемлемом тоне.

«Знаем мы таких, как вы...».

Даже риэлтор, которая для нас нашла эту квартиру, отведя меня в сторону, сказала: «Пожалуйста, давайте уедем отсюда. Я найду вам другую квартиру...».

Ради справедливости следует сказать, что со временем я стала реже сталкиваться с негативным отношением ко мне как к переселенке. Например, я без лишней головной боли устроила ребенка в детский садик, смогла без особого труда зарегистрироваться как физическое лицо-предприниматель и даже сдать первые отчеты в налоговую.

Да, с государственными структурами хочется пересекаться как можно меньше. И даже не столько из-за отношения чиновников к переселенцам, сколько из-за общего уровня предоставляемых услуг в государстве. Однако в негосударственных структурах бывает не лучше.

В банке. «Вам нужно предоставить два документа из перечня, который я вам отправила на почту. Завтра до 11 утра. Иначе деньги, которые пришли на ваше имя, мы вернем отправителю».

Звонок менеджера банка, в котором я обслуживалась с апреля 2014 года, застал меня врасплох. С одной стороны, было приятно узнать, что, наконец, мне поступили деньги, которые я очень и очень ожидала. Но... банк начал требовать от меня дополнительные документы.

Читаю перечень документов — теряю дар речи. Среди «подтверждающих документов», что я «нормальный» человек, в частности, справка от работодателя с указанием должности и периода работы, информации о фактическом местожительстве, которое известно работодателю.

...Или если я регулярно посещаю любые спортивные клубы, кружки, секции и тому подобное, то должна предоставить документальное подтверждение этого факта (абонементы, письменные подтверждения от клубов с указанием даты членства и фактического посещения).

Также более убедительной для банка бумажкой, чем официальная справка переселенца, является нотариальное засвидетельствование факта моего проживания со стороны минимум трех лиц, у которых есть право регистрации на материковой Украине и это подтверждено соответствующей отметкой в паспорте.

Справка Укрпочты, другой почтовой службы о том, что я регулярно (минимум — ежемесячно!) получаю корреспонденцию.

А еще — справка из детского сада об участии в родительских комитетах и о том, что я вожу ребенка в детский сад.

Всего 19 документов.

По словам менеджера банка, я должна была предоставить как минимум два из перечня данных документов. И только потому, что имею крымскую регистрацию в паспорте.

Это был первый случай, когда моя справка переселенца не интересовала никого, более того — банк этой справке не доверял. Нужны были другие документальные подтверждения.

Визит в отделение банка не решил проблему. Начальница, приятная молодая девушка, говорила очень спокойно и сдержанно. Впрочем, сказала слова, от которых стало горько.

«Вы поймите, это не только так к крымчанам относятся. Ко всем переселенцам. Такая политика банка».

В ответе на письменный запрос банк разъяснил мне, что у них есть право проводить идентификацию клиента «с целью выполнения требований законодательства, которое регулирует отношения в сфере предотвращения легализации (отмывания) доходов, полученных преступным путем, финансирования терроризма и финансирования распространения оружия массового уничтожения».

А все потому, что регистрация моего места проживания — временно оккупированная территория Крыма. Только из-за этого банк решил, что я должна предоставить справку из Укрпочты или из детского садика, где пребывает мой сын, или подтверждение от его воспитательницы, что таки я привожу сына.

Если бы я составляла топ самых унизительных вещей, к которым меня вынуждали, этот «банковский список» возглавил бы рейтинг.

Я не получила своих денег. На следующий день после звонка менеджера банк отказал в проведении транзакции и вернул деньги отправителю. Сделали все, как обещали. Такая политика банка.

Я привыкла решать свои проблемы сама. И работаю в благотворительном фонде, где ежедневно даю по несколько десятков консультаций таким, как я, пишу информационные запросы, готовлю иски в суд против дискриминационного отношения к нам, переселенцам.

Но я до сих пор не знаю, как объяснить своему сыну, почему мы не можем вернуться в Крым и почему даже дома, в Украине, нам нередко приходится убеждать всех в том, что мы — украинцы.

Материал подготовлен Центром информации о правах человека в сотрудничестве с Institute for War and Peace Reporting