На хуторе, где ожило кино

...«И чего никак не могли взять в толк мужики, так это поведения самого Кирьяна. Он отлично знал, что его жена путается с Федором. Находились даже добровольцы, изъявлявшие желание немедля отвести Инютина в местную балку, чтоб на месте «пристегнуть голубчиков». Но Кирьян только говорил: «Чтоб моя Анфиса? Да ни в жисть!» Описанное в романе Анатолия Иванова, которым зачитывались мамы и бабушки нынешних поклонниц «Страстей по-итальянски», касалось сибирского села, а не волынского хутора. Но, поди же, как точно повторились события — так же, как в романе, к волынской «Анфисе» захаживал местный лесник (которого сразу же окрестили «Федором»), а муж ее (ставший с тех пор «Кирьяном») все это терпел. Собственно говоря, каждый обитатель хутора имел своего двойника в сериале!

Дедушка, который, хромая, вышел из-за избы на костыле, был точь-в-точь, как описанный в книге «хромой Демьян». Кузьма Михайлович Шевчик совсем не сердится, когда его прозывают «хромым Демьяном». Спроси кого-нибудь младшего в окрестных селах, еще и не каждый будет знать, что на самом деле он — Кузьма. Простуженные в окружающих болотах ноги дали себя знать уже давно. Сначала прихрамывал без палочки, потом — с палочкой, а теперь без костылей и шага не ступит. В прошлом году, перед свадьбой, которую Кузьма Шевчик справлял, наверное, последнему из своих девяти детей, с высокой сосны во дворе поднялись и полетели аисты. Они не вернулись ни в этот, ни на следующий день, хотя не один год летом жили в Шантаре. А через неделю в сосну ударила молния, разорвав гнездо аистов надвое. Зацепила краем и хозяина: на хромой ноге он не успел спрятаться от стихии.

— Видишь, какая птица умная, за неделю знала, куда ударит гром, — увлекательно говорит дед Кузьма и показывает на соседнее дерево, куда по его просьбе сыновья уже взгромоздили новое просторное гнездо, но что-то аисты на хутор не спешат...

Кузьма Шевчик — один из последних «аборигенов» Шантары. Когда-то это было довольно большое село с богатыми хуторами. И «при России», и «при Польше» имели крестьяне свою землю, свой лес. О том, как жили и «при советах», свидетельствует простой факт: имея девять детей, держал Кузьма шестеро коров, несколько десятков овец, еще и покойная уже жена подряжалась пасти соседские отары: было, что и с двумя сотнями справлялась. А почему не справиться-то, когда вокруг, сколько глаза глядят, — голое поле на месте осушенных болот. В 50-х годах тогда еще Остривки (ударение падает на второй слог) стали жертвой сталинского переселения с хуторов в села. Кто перевез хаты в соседние Датынь, Замшаны, а немало сразу подалось в Россию, Саратов и Волгоград, куда местное население вывозил в первую мировую царь.

В Шантару нас провел местный зять Петр Мельник; его Люба — дочь «хромого Демьяна». Десять километров петляли мы по бывшему болоту и полю, где стояло когда-то село. Изредка то здесь, то там, вдали, виднелись одинокие хаты. Все это — осколки от бывших Остривок и датынские хутора. Петр рассказывал о людях, которые здесь жили, и не покидало ощущение, что призраки прошлого хватают за полы...

«Крутогрудая и статная, с узкими глазами, из которых вечно бил шальной огонь...» — такими словами описывает автор романа «Вечный зов» главную героиню любовного треугольника Анфису. Неизвестно, с кого списывал ее писатель. Но именно такая женщина стояла теперь перед нами: и крутогрудая, и статная, и с узкими глазами... Время сгладило острые углы, и никого уже не удивляет, что «Анфиса» живет на две, как говорят, хаты: то у одного мужа, то у другого (бывший лесник стал вдовцом). А было же, что судилась со своими земляками: чего, мол, прозывают Анфисой? Удивленные ратнивские судьи (не каждый день такое дело бывает!) объяснили, как могли, что нет в этом имени оскорбления... Народная же поговорка по этому случаю говорит: «На чужой роток не накинешь платок». Быть Остривкам уже вовек Шантарой (а кому-то Панкратом, Федором, Анфисой или Кирьяном).

— А красивая ли женщина, из-за которой разгорелись такие страсти? — спрашивали мы и уроженцев хутора, и обитателей Датыни. И все в один голос говорили, что та, которая стала «Анфисой», «дивная» — этим словом в окрестных краях обозначают красоту. Высокая, очень красивая, чернявая, смугловатая, «как индианка», но еще и «не нашей нации» — все это сказано о ней, об «Анфисе». Говорят, что в ее жилах течет кровь какого-то советского солдата-освободителя... По виду «Анфисы» можно сказать, что был тот солдат не ближе, чем из Средней Азии. Словом, имела чем заморочить голову чужому мужу давно замужняя женщина, у которой на время «пристрастей по-волынськи» было уже своих шестеро детей. Потом нашелся и седьмой ребенок, но все, как один, дети точь-в-точь похожи на законного мужа.

«По-крестьянски угловатый и неповоротливый, мужчина спокойный, рассудительный и справедливый» — таким описан в «Вечном зове» Панкрат Назаров. Панкратом датынский бригадир Иван, которому первому пришло в голову сопоставить события в сериале и в Остривках, прозвал старейшего нынче обитателя хутора, 80-летнего Максима Саса. Теперь в Шантаре всего пять хат, отдаленных друг от друга на добрых полкилометра. Если бы была сила преодолеть еще и лесные дебри к хате деда Максима, там уже близко и к кладбищу, на котором похоронены воины ОУН-УПА. Леса здесь — почти первозданные, еще в недавние годы, когда хуторянские дети санками добирались в датынскую школу, их, бывало, могли напугать и волки... Райские места, поросшие лечебными травами, грибами, черникой, брусникой, клюквой, которые облюбовали такие редкие на Волыни черные аисты. Эти леса стали родным домом для бандеровцев. Дед Кузьма («хромой Демьян») говорит, что было их здесь, как «блох у собаки». Дипломатически умалчивает, не обижали ли они местных жителей. Время было такое, что придет «гость» с оружием в хату — и к сундуку сразу же, а кто он — истинный бандеровец или переодетый красный партизан, пойди догадайся. Помнится хуторянам больше карательный отряд НКВД из Старой Выживки. Те и переодевались в лесу под бандеровцев, а потом провоцировали мужиков на помощь делу «за вільну Україну!» — один, Степанко, поверил, за что и застрелили... Именно энкаведисты сожгли много леса, выкуривая из него «лесных хлопцев». Но до смерти будет помнить дед Кузьма советских бойцов, которые в его хате имели наблюдательный пункт. Только они и спасали от грабителей...

А кладбище оборудовали уже далеко после войны на «канадские» деньги. Жил на Остривках такой себе Михалко, который еще в 39-м году на территории Польши попал в немецкий плен, а впоследствии выехал за океан. Два раза приезжал он на Волынь, погостить к тете. Где похоронены оуновцы, все знали... Теперь здесь облагорожено почти десять могил, одна большая — «братская», есть лавочки, оградки. И, будьте уверены, кладбище всегда ухоженное.

Самих обитателей хутора, когда придет пора, везут за 10 километров на датынские могилки. По дороге проезжают мимо так называемой Дешевой горы: по преданиям, закопан здесь был клад, но сколько не искали следующие поколения, ничего не нашли. Дешевая гора — самая высокая точка в округе. Видно с нее и Белые горы — высокий и очень крутой спуск речки Турии: именно сюда, будто бы, завернули кони, которые везли на бракосочетание молодую сироту и пана-вдовца. В ненастье с речки доносится ржание коней и стон...

А еще один живописный полуостров прозывают Круковым. Легенда говорит, что жила когда-то в Датыне обольстительная бабенка, муж которой отправился далеко на заработки и не вернулся. Ей же приглянулся молодой, хороший хозяин и примерный семьянин. И приворожила... Чтобы быть подальше от человеческих глаз, влюбленные встречались далеко за селом, облюбовав цветущую долину, окруженную плакучими ивами. Однажды не вернулись они домой. Когда же люди бросились на поиски, то нашли парочку на излюбленном месте: оба были мертвы, а у молодки вороны (круки), заполнившие долину, выклевали глаза... Люди и до сих пор обходят это место, однако ежегодно в июне на несколько недель облака черного воронья покрывают почти весь полуостров. И тогда пронзительный птичий крик поражает каждого, кто находится поблизости.

Такие вот эти места, в которых испокон веков человеческими судьбами писались далеко не дешевые романчики и сериалы. Вечный зов любви зародил на этой земле и Шантару, поселение около вековечного леса, в котором, говорят, ложится спать солнце. Не зря же старые люди называют хутор еще одним названием: Захид.