На зыбких песках морали

Книга «День і вічність Джеймса Мейса» относится к наиболее загадочному жанру — единственному книжному жанру, который, вместо того, чтобы зазывать под свою обложку так называемого массового читателя, говорит ему: проходи, не задерживайся, нет здесь для тебя ничего интересного; это всего лишь сборник статей, которые ты, наверное, читал в газетах-журналах.

Эта, если так можно выразиться, масонская конспирология, в сущности, предельно честна: зачем толпа в лаборатории алхимика? За этими книжными дверями проходят эксперименты со временем, как его понимали Декарт и Мамардашвили («время — это отличие предмета от самого себя»). Для участия в таком ритуале требуется перенастраивать весь свой навигационный инструментарий: вместо заботы о собственных делах — рискнуть снять с них ошейник; вместо охоты на новости — задуматься, не на тебя ли самого эта охота? А еще нужно признать — я уже знаю так много, что, считай, ничего не знаю. Поэтому, по большому счету, такие книги — как сеанс психоаналитика, решиться на который способен далеко не каждый вполне нормальный и порядочный человек. А как же: зачем мне, умному и успешному, эти фрейдовские выдумки?!

Итак — литература для избранных; «познание как припоминание» (М. Мамардашвили). Джеймс Мэйс, если кто подзабыл, — американский историк, который в Мичиганском университете защитил докторат по национальному коммунизму в Советской Украине, а работая в Гарварде, написал знаменитый на весь мир доклад Конгрессу США об украинском Голодоморе. С 1993 г. — живет в Украине, преподает в Киево-Могилянской академии политологию и работает консультантом англоязычного дайджеста, и ведет еженедельную колонку в газете «День». В 2004 г. умер…

Последняя четверть книги — воспоминания о Мэйсе, про «птаха нетутешнього: занадто толерантного, занадто вільного, занадто сміливого і водночас відповідального за своє слово» (В. Моренец). Эти мемуары — интересно написанные интересными людьми — только начало возвращения большого национального долга Украины перед этим потомком индейского племени чероки. Но об этом — далее. Сейчас же выхватим из тех свидетельств лишь одно, которое, на мой взгляд, является ключевым для понимания публицистики Мэйса: «Типовою рисою пана Мейса була нездатність адаптуватися до несправедливості» (К. Гудзик).

Для исследователя несправедливость — когда на фактах- документах, что их добывает «історія як ексгумація» , совершается «оргія нав’язаної зверху параної та правовірності» . И весь мир, который считал его дурачком «соціалістичний реалізм», котрий зображував життя таким, яким воно мало виглядати в очах влади» , — верил. Верил в «неурожай», в «кулаков», в «перегибы».

Поднятые Мэйсом документы 1932—1933 годов опровергли эти «причины» и он, как и Декарт с Мамардашвили, пришел к историософской аксиоме: «Причина там, де немає ішних причин». А именно: «Система тотального насильства над індивідуумом… користується ідеологією натовпу — темної, неосвіченої чи просто байдужої маси… Для Сталіна і сталіністів головним ворогом був класовий елемент. Він міг бути в кожній сім’ї, кожному колективі, кожному місті й селі. Зрештою, ціла країна могла стати країною класового ворога, як це сталося, наприклад, з Україною, тому вся республіка підлягала тотальному знищенню».

Спрессованные одной обложкой разновременные и разножанровые работы Дж.Мэйса вступают в реакцию по формуле «историк+журналист=историософ». Мы видим, как его базисный вывод (Голодомор — это геноцид) поочередно подвергается испытанию политологией и социологией: «Спроба силової зміни національного характеру певної території… Руйнування біологічної структури… До неймовірних масштабів розширення простору смерті». И наконец — «використання голоду як зброї» .

«Як відомо моїм колегам, які вивчають Голокост, бувають часи, коли слів просто не вистачає. Слова — тільки символи, а деякі речі виходять за рамки нашої здібності до узагальнення» . Дальше возможен только один вопрос: почему стал возможен тот ужас? «Неможливо знищити стільки… без участі й залучення до цих акцій великої кількості в принципі нормальних, порядних людей. Це можна здійснити тільки одним способом — зняти питання відповідальності з кожного. Тому була необхідна пропаганда на основі великої брехні, яка в поєднанні з терором творить альтернативну дійсність» .

Альтернативная действительность — без кавычек; настолько действительная, что изменила менталитет целой нации. Собственно, все написанное доктором Мєйсом — это не политическая археология, а история болезни современного украинского общества с четким диагнозом: «Я спробував зрозуміти… як і чому Україна досі не змогла пройти через трансформації… на які заслуговує її народ. Тому і вважав за необхідне дати визначення сучасної України як постгеноцидного суспільства » .

Какое оно — читайте в книге сами. Вот разве что мой личный экстракт: «Результативне хабарництво… при домінантній політичній культурі («я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак»)… творить… світ, де чесні люди можуть працювати тільки на рекет… Вампір совдепії ще тягне з України свою данину. Важко бачити в державі друга, коли вона завжди була ворогом. Важко повірити державі, коли вона завжди людину обманювала... Справедлива Кравчукова фраза: «Ми маємо те, що маємо», — коли розуміти «ми» в сенсі «ті, які тоді мали», і ще мають, і завтра хочуть зберегти».

«Зрештою, одна з головніших цілей знання — є лікувати»

: Мэйс мечтал создать в Украине Институт геноцида. Что-то наподобие «Яд-Вашем» в Израиле или Института памяти народовой в Польше. Это должна была быть исследовательская структура с частью непонятно существующего Института стратегических исследований и рекомендационными полномочиями Совета нацбезопасности, который ныне находится в полусознании. Ибо для тяжелобольной постгеноцидным синдромом страны «найголовніше сьогодні питання — як захистити націю і суспільство від політичної, економічної, ідеологічної і психологічної атаки. Як захистити Україну. Як її зберегти… Певні кола тут лякає навіть сам звук слів — дослідження геноциду, тому що вони добре знають, що для них це буде політична смерть». Не из-за этого ли «добре знають» вместо идеи Института геноцида появляется указ Президента Ющенко об учреждении только «Мемориального центра» — некоей Всеукраинской Ленинской комнаты навыворот? Вспоминается, как стеснялся Юрий Шаповал, комментируя этот указ в телеэфире «5 канала» — ему бы тогда вспомнить слова Мэйса: «Не слід забувати, що можновладці та їхні радники виховувалися в середовищі, ізольованому від інтелектуального дискурсу в зовнішньому світі, і через це більшість із них неспроможні зрозуміти навіть елементарні речі» .

И подумалось: а если бы Институт геноцида таки был создан при жизни Джеймса Мэйса — голосовали ли бы украинцы за коммунистов? За уличные лозунги? За «мудрый народ»? «Чи не страждає більше третини країни від історичної амнезії?.. Від цього стає моторошніше, ніж від найстрашнішої із речей, що вийшли з-під пера Стівена Кінга».

В завершение — о национальном долге Украины перед Джеймсом Мэйсом. Американец, который «защитил наших мертвых» (О. Пахлёвская) и «требовал от целого мира признать геноцид украинского народа» (М. Слабошпицкий), — стоит в одном ряду с теми нашими земляками, которые уже фигурировали в новейших учебниках. Но как нет Института, так до сих пор не изданы на украинском языке его взрывная диссертация и отчет Конгрессу США о Голодоморе.

Более того: в подвале Парламентской библиотеки валяются-размагничиваются кассеты с записями очевидцев Голодомора из диаспоры, которые Дж.Мэйс когда-то передал в Верховную Раду — эта «черная «Илиада» украинского народа» (О. Гончар). Вы не поверите: несколько лет назад у Мэйса возникла потребность вернуться к ним — и ему не разрешили! А еще раньше «за доступ к особо важным архивным материалам нужно было платить» (Н. Дзюбенко).

Во всех мемуарах Джеймса вспоминают о жизнерадостном оптимисте, который, даже тяжело болея, на вопросы «Как дела?» неизменно отвечал: «Все хорошо!». И только в воспоминаниях жены жуткая закулисная правда: «Временами он просто плакал от бессилия» .

Болезнь продолжается — «Україну не можна врятувати від українців».

                                                                * * *

«Проживши в Україні десять років, я можу завірити читачів, що в цій країні може трапитись що завгодно» (Дж. Мейс).

День і вічність Джеймса Мейса. «Бібліотека газети «День» . — К.: Українська прес-група, 2005, 448 с.(п).