«...Нащупал гранату и почему-то вспомнил казаков под Берестечком»

Разговор с Олегом Киращуком из Коломыи начали с такой темы: в Интернете очень много фотографий наших бойцов в зоне АТО. Часто они сфотографированы с котиками, кроликами... А недавно меня до слез взволновал снимок с передовой: политая грядка лука, высаженная прямо на... бруствере окопа. Разве эти факты не свидетельствуют об удивительном миролюбии украинцев, любви к жизни и ко всему живому?

Интересуюсь мнением Олега по этому поводу. После некоторых размышлений писанкарь ответил так: «Я не поддерживаю тезис о контрастном черно-белом мире. Нельзя думать, что на нашей стороне только добро, а на стороне врага — сплошное зло. Я тоже знаю случай, когда сепаратисты специально направили бабушку (она шла на нашу территорию, чтобы получить пенсию) на минное поле. Конечно, эксперимент был с предсказуемым финалом — старушка подорвалась на мине. Правда, ей удалось выжить, так и узнали об этом случае. Но я никогда не забуду о том, как маленький мальчик, переезжая из так называемой ДНР на нашу сторону, сказал: «А вы знаете — на той стороне тоже не все плохие...» Недаром говорят, что устами детей глаголет истина! Ему только лет шесть, а он уже разобрался, что и к чему... Нам на блокпостах детки «с той стороны» часто пытались пожать руки, ведь мальчишки традиционно уважают людей с оружием. По мнению идеологически заангажированных родственников, детвора больше рассчитывает на собственные впечатления. Именно дети, с моей точки зрения, — самый проукраинский сегмент «ДНР». А сто касается взрослых сепаратистов... Согласен, что среди них тоже попадаются нормальные люди. Даже в качестве примера могу рассказать такой случай. Это было под Дебальцевом. Наша машина с медиками случайно заехала на блокпост сепаратистов. Те сразу увидели, что машина с сине-желтым флагом. Но огонь не открыли. Может потому, что перед ними были медики? Только сказали тихо, с прижимом: «Так, ребята, разворачиваемся... и НАЗАД!» И несмотря на то, что такие случаи попадались, в целом же — предательство своего народа и своего государства неминуемо погружает сепаратистов в зло. Я глубоко убежден, что на нашей стороне позитива значительно больше...»

ВЕРНЕМ ЛИ ПОТЕРЯННЫЕ ТЕРРИТОРИИ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ДУШИ?

Олег Киращук считает, что вернем. Он рассказал, что на блокпостах во время осмотра автобусов, которые ехали со стороны «ДНР», всегда пытался подать руку пожилым женщинам, называя их «пани» или «мадам»... Многим из них это нравилось, а вот наши бойцы подкалывали Олега: «Так мы «хунта» или не «хунта»? Однако такое поведение приносило свои плоды. Ведь люди сравнивали нас с сепаратистами и делали выводы не в интересах последних. В сентябре прошлого года (это был район Славянска) к бойцам подошел мужчина среднего возраста и дал две красиво украшенные (и, конечно, недешевые) корзины с виноградом. «Я искренне поблагодарил, — вспоминает Олег, — взял корзины и попросил, чтобы мужчина минутку подождал — мол, сейчас пересыплем виноград и вернем корзины. Как только я это сказал, у мужчины на глазах выступили слезы, и он тихо промолвил: «Да что вы? Там ребята гибнут, а вы о корзинах беспокоитесь...» И можно было понять этого проукраинского донетчанина — еще были слишком свежи воспоминания об Иловайске...»

Были и другие волнующие моменты. Летом этого года, во время дежурства Олега на блокпосте (в районе Станицы Луганской), к ним подъехал трактор. Тракторист открыл дверцы и стал громко кричать — потому что сквозь гул мотора плохо слышно: «Мужики, эта песня о вас!..» Потом подкрутил звук и все услышали слова хорошо знакомой песни: «Воины света, воины добра...» Этот факт только подтвердил мысль, что значительная часть местных жителей воспринимает украинских воинов как своих освободителей, а не так, как их настраивала российская пропаганда. Хотя Олег допускает, что определенный процент будет еще долго ненавидеть Украину. Но они уже не делают погоду. «Осенью прошлого года, — вспоминает Олег, — я с группой бойцов подошел к отделению банка, чтобы снять зарплату с карточек. Перед нами стояла огромная очередь из пенсионеров. Мы засомневались — становиться ли в такую длиннющую очередь, ведь нас отпустили из расположения части ненадолго. Наши перешептывания и нерешительность заметила одна пожилая женщина из очереди. Она тут же вышла и начала кричать, мол, если бы не мы — «хунта» и «фашисты», то и очереди никакой не было бы. Но на одну такую истеричную бабушку нашелся добрый десяток адекватных людей, которые решительно поставили ее на место, а нам предложили пойти к банку вне очереди...»

НЕГАТИВ

Обсуждая с Олегом тему войны, пришли к выводу, что творческие люди хуже переносят пребывание на передовой, зато легче адаптируются, вернувшись домой.

«Как-то уже дома я вышел во двор, чтобы разжечь костер, — рассказывает писанкарь. — По привычке накинул на себя защитную военную форму. Хлопочу у огня, боковым зрением вижу только рукава и вдруг чувствую, что меня эта форма... раздражает. Мобилизует, тонизирует и одновременно ужасно раздражает! Психологи, по-видимому, лучше объяснили бы причину этого явления. Но когда я снял камуфляж, то мне сразу стало легче. И хоть жена говорит, что после войны я стал значительно спокойнее и сдержаннее, в действительности же мне приходится контролировать каждый свой шаг...»

ФОТО ИЗ АРХИВА ОЛЕГА КИРАЩУКА

Ни Олег, ни его жена не рассказывали двум своим детям детали пребывания отца в зоне АТО, поэтому сын и дочка воспринимали отсутствие главы семьи относительно спокойно. Но вот в середине февраля по возвращении из госпиталя Олега Киращука пригласили на встречу в школу, где училась его пятнадцатилетняя дочка. «Когда я зашел в актовый зал, — вспоминает писанкарь, — то увидел, что аудитория состоит из старшеклассников. Поэтому и вопросы были не по-детски серьезными. Отвечал на них очень осторожно, чтобы не травмировать юношескую психику. Моя дочь сидела во втором ряду, недалеко от меня, поэтому я не мог не заметить, как в процессе нашего с учениками диалога менялось выражение ее лица. Дальше она все ниже и ниже наклоняла голову и наконец тихо заплакала. Только теперь она понятна, насколько тяжелый период пришлось прожить мне вместе с боевыми побратимами...»

ВО ВРЕМЯ БОЯ ПОД ДЕБАЛЬЦЕВО ВКЛЮЧИЛ «ПОВСТАНЧЕСКОЕ ТАНГО»

Не каждый осмелится рассказать о своих впечатлениях от ближнего контакта с противником; однако Олег откровенен даже в подробностях: «Когда через наши позиции прорвались российские танки, я взял в руки гранату и с грустью подумал: «Ну все, Олежка, приехали...» Почему-то сразу подумал о бойцах УПА и вспомнил казаков под Берестечком. Сжалось сердце, когда подумал о жене и детях... Раньше я в перерыве между боями успевал даже эсэмэску отправить, теперь же было не до этого — ситуация была критическая и требовала максимальной мобилизации. Я достал мобилку, потому что очень хотел подбодрить себя и побратима (нас в окопе осталось только двое) известным «Казацким маршем»... Но немного спешил, волновался, поэтому включил то, что удалось, — «Повстанческое танго». Под его сопровождение мы и воевали. Адреналин зашкаливал, но мы ничего не могли сделать с танками, ведь у нас было только стрелковое оружие. Странно, что вражеский танк, проскочивший через наши позиции, не развернулся и не проехал по нам — а легко мог бы утрамбовать в окоп, в свежевырытую землю... Это уже позже я узнал, что танк тогда остановился только потому, что одной гусеницей провалился в наш блиндаж. Потом подъехала вражеская боевая машина пехоты и оттуда высыпали вооруженные сепаратисты. Понял, что это уже наши «цели», поэтому гранату положил в карман, взял автомат и начал прицельно стрелять... Сепаратисты залегли, и я понял, что они тоже боятся. Это оптимистическое обстоятельство настроило меня на рабочий строй. Вот когда началась для меня полноценная война, потому что я поверил в себя. До этого я видел врага только на расстоянии, а здесь он был совсем рядом. Именно после Дебальцева я понял, чего стою как воин...»

«Я ПОСТОЯННО ЧУВСТВОВАЛ, ЧТО МЕНЯ ОБЕРЕГАЕТ КАКАЯ-ТО ВЫСШАЯ СИЛА...»

Не мог я не спросить писанкаря о том, как ведут себя наши солдаты в бою. «10—20% воюют бесстрашно, как львы. Собственно, на них все и держится. Это прирожденные воины, и результат боя во многом зависит от их профессионализма. А основная масса людей просто пытается победить свой страх и более-менее эффективно вести бой. И, наконец, есть процентов десять, которые готовы забиться в любую щель, только бы не рисковать жизнью. Пользы от таких в бою мало....» — говорит Олег.

А вера? Помогает ли она нашим военнослужащим? «Могу сказать только о себе. По-видимому, имело значение то, что я писанкарь — а это сакральный вид искусства. Конечно, я верующий, поэтому всегда чувствовал, что меня оберегает какая-то высшая сила. Могу долго перечислять случаи удивительного везенья. Было такое, что хотел позвонить жене и сказать только пару слов: «Солнышко, у меня все в порядке». Как-то неудобно взял мобильный телефон, и он тут же у меня выпал. Я нагнулся, чтобы поднять его с земли, и в этот момент рядом взорвалась мина — осколки просвистели над головой... Когда мы с напарником чудом вырвались из окружения (потому что танк противника застрял, а пехота залегла), то в «зеленке» натолкнулись еще на небольшую группу своих. Идя уже с ними, попали в засаду, где меня и еще одного парня ранило. Я напрасно пытался остановить кровь, прижав к виску балаклаву. Спасло то, что меня профессионально перебинтовал боец родом из Закарпатья, ведь силы я терял очень быстро, вполне мог бы умереть от потери крови. Закарпатец — а звали его Милан — настоял на том, чтобы группа остановилась, потому что меня срочно надо было перевязать. И вся группа терпеливо ждала, несмотря на то, что враг наступал нам на пятки... Потом мы шли вдоль железной дороги. Если бы не натолкнулись на нашу разведгруппу, то пошли бы прямо навстречу своей смерти. Хорошо, что разведчики предупредили нас, что дорога на Дебальцево уже закрыта — диверсанты противника перекрывали все возможные пути нашего отступления. Именно разведчики (а их были семь или восьми человек) стали нашими ангелами-хранителями на этом этапе и благополучно вывели из окружения. Я позже подарил Милану писанку, хотел бы еще и командиру разведчиков подарить. В зоне АТО солдаты из разных регионов очень сблизились и намного больше, чем до войны, начали ценить все украинское».