НЕ СЧЕСТЬ АЛМАЗОВ В ПИТЕРСКОМ БАЛЕТЕ
Главный погост поп-массовой культуры — сцена «Украины» на этот раз представила подлинные сценические ценности. Однодневые гастроли Мариинского театра из Санкт- Петербурга прошли с аншлагом в честь величайшего хореографа ХХ века, нашего соотечественника Джорджа Баланчина (1904-1983 гг.).
Трехкратный спектакль «Драгоценности» посвящен не привычным романтическим героям, а абстрагирован в области пафоса прекрасного, таинственного, вечного, способности человека ощутить живое соприкосновение с магией изумрудов, рубинов, бриллиантов.
Драгоценные камни, как и люди имеют свои имена, свою судьбу и, как доказывает хореография Баланчина — свою музыку и пластику. Бессюжетный балет — не пересказ языком танца некого сюжета, как алмаз не рассказ ни о чем другом, как о самом себе.
«Драгоценности» воплощены их живым подобием — мастерами мариинского балета. Французский романтизм эпохи «Жизели» с его сдержанным благородством ощутим в «огранке» танцем «Изумрудов» на музыку Форе к драматическим спектаклям «Пеллеас и Мелезанда» и «Шейлок». Композиционно — это хитросплетения кордебалета в создании зримой диадемы с ярчайшим камнем, словно одухотворенном в сольных танцах примы Жанны Аюповой.
Балерина избегает поверхностных эффектов. Ее «сияние» холодным благородным светом идет изнутри, она «выпевает» каждое движение, словно вторя замыслу ювелира. Романтик Форе в исполнении Национального симфонического оркестра Украины (дирижер Валерий Овсянников из Санкт-Петербурга) предпочел «успокоенные» темпы, придающие балету интонации меланхолии.
Зато «Рубины» на музыку «Каприччио» Игоря Стравинского прозвучали под стать горячей энергии алого камня. В постановке покоряет мажорная, даже озорная тональность, ведь и рубин — камень горячий, как любовь. Стиль американского неореализма, избранный Баланчиным, снайперски точно отражен в стремительных метаморфозах кордебалета, превращающего в каскад ювелирных композиций, создающих для солистов магическое поле не рассеянного, а собранного в единый поток света.
Дуэт Дианы Вишневой и Адриана Фадеева — венец этого «триумфа Рубина», ставшего чуть ли не мифологическим существом. Пластика Вишневой — совершенна, с миндальной горчинкой модерна в его безграничном разнообразии. Но главное — ее линии, музыкальность, чувство темпоритма, духовная насыщенность трюка, растворяющегося в танце. Ее «рубин-спутник» выразителен по-своему: он вносит в американизированный танцевальный лексикон частички русского «жаргона». Он похож на Адаля, для которого Ева — Рубин. В сложной технике он словно играется кистями рук, стопами ног, озорными гримасками, а сложнейшие испытания «мягкой» техники преодолевает с улыбкой порочного пастушка, приглянувшегося Зевсу.
Торжественный наряд «Бриллиантов» — благодарный поклон Джорджа Баланчина русской классике. В композиции угадывается чисто петиповская страсть к симметрии. Кордебалетные эпизоды отличаются кружевной цельностью, солисты — Вероника Парт и Данил Корсунцев по-царки несут свою «бриллиантовую миссию». В манере исполнения проскальзывают навыки «Лебединого озера», но и подобные штрихи ретро лишь придают новые краски в это танцевальное торжество.
Питерцы верны высокому стилю. Появление хореографии Баланчина на сцене Северной Пальмиры — добрый знак движения во времени, которое медленно течет в академических театрах по своим законам. Пока не придет гений.
