«Не стоит думать, что пушка мощнее, чем голос певца»

На Востоке, даже там, где нам хватает зарядов и пушек, иногда не хватает меткого целебного «выстрела» в душу. Не секрет, что люди слышат то, что готовы услышать. Мы пеняем на «совковый» Донбасс, выдумали лаконичный термин «вата», но ни одно из этих определений не даст ответа на вопрос — что делать дальше? Есть украинский народ, есть украинская земля. Народ, который лишь за последние 80 лет пережил страшные пытки. Земля, которую до сих пор поливают нашей же кровью. Где же мы ошиблись и в чем виноваты? Где та дыра, через которую просачивается наша слабость, позволяющая бедам повторяться снова и снова? И что именно формирует та стена, которая должна автоматически отталкивать попытки внешнего влияния. Ведь мы знаем, что Москва побеждает не пушками. Наши ребята доказали это. Москва сначала воюет за сердца, за души. Она выстроила мощную сеть «капканов», которые в психотерапии называются психологическими привязками. И в основе этих привязок лежит система ценностей. Искаженных, отвратительных, агрессивных, перекрученных, но ценностей, то есть эталонов или даже шаблонов, через которые пропускает информацию человек. С кем этот человек ассоциирует себя? С образованным, свободным, инициативным европейцем? Или с крепким, залихватским в своем алкогольном забвении и при этом покорным перед господином азиатом? Не является ли это ответом на то, почему Донбасс так легко «повелся» на провокации Кремля? И что мы должны были сделать, чтобы этого не случилось?

Я в гостях у Виталия ПАСТУХА, бывшего жителя Луганщины, а теперь киевлянина, который возит в зону АТО помощь военным, имеет возможность часто общаться с солдатами. А еще Виталий организует поездки украинских артистов, тур «Поддержим Своих» на Донбасс и в города, освобожденные от террористов. За чашкой кофе мы поговорили с ним о культуре, нашем родном Донбассе и Слобожанщине, о мнениях военных и о том, когда окончится этот ужас.

— Сейчас, зная историю конфликта в Приднестровье, я все понимаю. В то время мне было 19 лет, я служил два месяца в украинской армии, а до этого — в советской, потому что был призван в 90-м году, а в 91-м принял присягу на верность Украине. Советские офицеры это очень тяжело переживали. Когда сейчас слышу о том, как «забрела» рязанская дивизия, даже где-то верю в то, что действительно те солдаты так и думали, что они забрели. Потому что когда мы оказались в Приднестровье, то тоже не сразу поняли, где находимся. Был приказ, и мы его выполняли. Тогда нам говорили, что мы выполняем «интернациональный долг перед Родиной». Хотя мы это не совсем понимали, потому что нас якобы откомандировали к 14-й армии генерала Лебедя. В официальных сводках мы не фигурировали, и не было известно о том, что украинская армия принимала участие в том конфликте. То есть мы не совсем еще тогда понимали, что происходит, и выполняли свою работу. Уже потом я узнал, что воевал, оказывается, со своим будущим другом из УНА-УНСО. Конечно, мы видели, кто был на той стороне. Гвардейцы, Молдова, румыны, многие. Уже тогда нам навеивали тему «бандеровцев». Это теперь я понимаю, что территория была просто «отжата» Россией у Молдовы. Мне очень жаль, что я принимал участие в том конфликте на стороне фактически агрессора.

— Как ты думаешь, российских рядовых солдат в известной степени можно назвать также заложниками ситуации? Ведь они тоже в определенной мере зазомбированы. Реально ли для кого-нибудь из них спустя некоторое время «переформатировать» свое сознание?

— Ответ на этот вопрос есть в песне Арсена Мирзояна «В прицілі не свої, але і не чужі. Умовно все, умовний навіть край землі». Лучше не скажешь. На стороне агрессора сейчас воюют в частности украинцы с Донбасса, есть россияне-добровольцы, есть российская армия, которая заведена туда так, как когда-то нас завели в Приднестровье. Возможно, они до конца не осознают, что именно творят, но при этом как военные выполняют приказ. Это все очень условно. Я очень надеюсь, что когда-то российские офицеры, которые исповедуют традиции офицерской чести, наконец поймут, что приказы из Кремля являются преступными и их выполнять не нужно. В конечном итоге, это право офицера не выполнять преступный приказ. Что касается ребят, которые не свои, но и не чужие, и которых некоторые называют «ополченцами», а мы называем террористами и сепаратистами — это заблудшие души, которые до этого конфликта не знали, куда себя деть и у которых не было работы. Мы знаем, что Донбасс — достаточно депрессивный регион уже давно. Многие из этих ребят сразу после армии «подсаживались на бутылку», начинали выпивать, создавали семьи из случайных отношений, в которых рождались дети, потом депрессия, нехватка средств, разочарования в жизни, бесперспективность. А здесь пошла пропаганда — «русская водка, русская душа, русский мир». И все! Они чувствуют своего рода близость, что-то общее. «Весь мир бардак, все бабы б.., остановите землю — я сойду». И когда пришли так называемые «вежливые люди», они, конечно, «повелись» на это, ведь что им нужно? Вот тебе автомат — и ты уже бог, или первый после бога. Потому что у тебя есть оружие, и ты можешь с этим оружием взять все, что тебе нужно. Даже далеко не всем из них платят, ведь они и без того возьмут все, что им нужно.

— Ты родом с востока Украины. Причем жил как на Слобожанщине, так и на Донбассе. Из тех, кого ты знал, кто-то подался в ряды «ополченцев»?

— Я счастлив от того, что никто из моего круга общения туда не пошел. Это творческие люди, музыканты. 90 процентов моих друзей из Северодонецка выехали в Киев. Они работают в Киеве на радио, телевидении либо же стали музыкантами известных групп. Они все состоялись. Те, кто остался в Северодонецке, это буквально единицы, и все они на стороне Украины, поддерживают нашу армию. Когда я приезжаю в Северодонецк, то встречаюсь с ними, они во многом помогают, в частности и по организационным моментам туров для солдат. Из моих знакомых на сторону «орков» не перешел никто. Я счастлив от осознания этого факта.

«ЧТОБЫ ДОНБАСС ИЗМЕНИЛСЯ, НУЖНО НЕСКОЛЬКО ПОКОЛЕНИЙ»

— Думаю, здесь есть ключевое слово — они состоялись. Возможно, беда Донбасса в том, что он в целом не состоялся.

— Беда Донбасса в том, что он был достаточно разбалован во времена советской власти. Были высокие зарплаты, люди ходили на работу — с 8 утра до 6 вечера, были во многом обеспечены без особого напряжения. Ответственность перекладывалась на кого-то, в жизни были определенные основные гарантии. Своеобразный культиватор «совка» по принципу «дай». Зарплата, льготы, отпуска. Шахтеры вообще были почти привилегированным классом. Работать шахтером — это и гарантировать собственное состояние, и обеспечивать семью. Мечта жителя Донбасса — в холодильнике мясо, колбаса, бутылка водки на столе. Очередь на квартиру, «Жигули», холодильник. Из общежития переезжали в однокомнатную квартиру и в конечном итоге оставляли ее детям. Когда распался Советский Союз, чем выжила западная Украина? Там люди не сидят и не ждут манны. Если нет работы во Львове, они едут в Киев, если нет работы в Киеве, едут в Португалию, Испанию. Так же, как и в США, люди преимущественно не сидят в городе. Они постоянно мигрируют по стране. А теперь давайте сравним дома на востоке Украины и на западе.

ГОРОД СВАТОВО ЛУГАНСКОЙ ОБЛАСТИ, 5 ДЕКАБРЯ. ЗДЕСЬ НЕДАВНО ПОБЫВАЛИ УКРАИНСКИЕ АРТИСТЫ В РАМКАХ ПРОЕКТА «ПОДДЕРЖИМ СВОИХ». НА ФОТО СЛЕВА НАПРАВО — ГОРОДСКОЙ ГОЛОВА ЕВГЕНИЙ РЫБАЛКО, ВИТАЛИЙ ПАСТУХ, ТОНЯ МАТВИЕНКО, АНАСТАСИЯ ПРИХОДЬКО. ЗА КАДРОМ — ПОЛНЫЙ ЗАЛ БОЙЦОВ И УКРАИНСКИХ ПАТРИОТОВ / ФОТО АРТЕМА СЛИПАЧУКА / «День»

— Я был поражен тем, что увидел на днях в Северодонецке. И это при том, что с Донбасса уехал три месяца назад. Оказывается, я просто привык к разрухе. Можно не ехать на западную Украину, достаточно сравнить восток и центр.

— Спроси кого угодно на Донбассе — ты за Украину или за «ЛНР»? И услышишь — «а что мне та Украина дала?» А что она тебе, простите, должна дать? Она тебя родила, дала землю, воду, воздух. Обрабатывай землю! Выращивай, продавай. На Слобожанщине целые степи. Сколько стран мира мечтают о таком! А у нас это есть. Нет, там работают китайцы, корейцы. Наши попивают пиво, водку и смеются над ними. Потом сдают бутылки и снова покупают водку. Вот в чем беда Донбасса. Они ждут, что кто-то им что-то принесет. Поэтому и говорят — что мне та Украина дала?

— Не купить, не заработать, а взять.

— Это очень серьезная вещь. Для того чтобы Донбасс изменился, нужно несколько поколений. Поэтому, когда меня спрашивают, когда это все закончится, говорю, что не при нашей жизни точно. Мы видели в Северодонецке детишек, которые пели гимн Украины. Вот когда у них родятся дети, и они перестанут даже думать, российский Донбасс или украинский, тогда можно будет говорить, что что-то таки изменилось. Они должны четко отождествлять себя с украинским народом и Украиной. Эти детки должны осознавать, что никто и ничего не принесет, а нужно идти и работать.

«ЕСЛИ ТЫ ПРОИГРЫВАЕШЬ КУЛЬТУРНУЮ ВОЙНУ, ТО В КОНЕЧНОМ ИТОГЕ ТЫ ПРОИГРЫВАЕШЬ ВСЕ»

— А по факту мы видим, что за последние полгода на Донбассе произошла еще большая катастрофа. Донбасс абсолютно изолирован информационно, при этом подвергается жесткому пропагандистскому прессингу, и все это сопровождается боевыми действиями, которые российские СМИ трактуют в соответствии с задачами Кремля. Соответственно, люди на Донбассе воспитываются под воздействием императива — «нас убивают укры».

— Когда мы ехали в прошлый тур на восток Украины, к нам подошла журналистка, якобы украинская, но я знал, что она снимает для российского телевидения. Она сняла сюжет, где были вырваны из контекста некоторые фразы из интервью Анастасии Приходько, Тони Матвиенко и смонтировано сугубо для передач наподобие программы Киселева. Сюжет вышел на НТВ. Из ничего слепленная конфета для Киселева. Должны признать, что война в СМИ нами проиграна. Более того, мы и дальше ее проигрываем. Но не многие обращают внимание на то, что мы проиграли еще и культурную войну. И проиграли ее давно. Для того чтобы это изменить, в настоящее время не делается вообще ничего. Если в информационном плане мы начали хоть что-то делать, в том числе кричать, мол, давайте делать «министерство правды», то в плане культуры все очень плохо. Бюджет министерства культуры самый маленький из всех бюджетов. И никто этот лысый затылок с чубом не чешет. Вот говорят, Донбасс кричит, и его не слышат. Мы, артисты, продюсеры, культурная элита в столице во весь голос кричим, и нас не слышат. И никто не собирается слышать. Мы уже привыкли к тому, что нам никто ничего не даст, и мы делаем это сами. В туре «Поддержим своих» возникла идея сделать концерты не только для военных, но и для гражданских на площадях. В августе мы проехали с таким туром, где дали концерты в Мариуполе, Изюме, Северодонецке, Сватово, Кременной для того, чтобы украинцы Донбасса увидели, насколько у нас классные, яркие артисты. Мне в Мариуполе сказали: «Вы знаете, когда у нас в последний раз украинский артист выступал? Десять лет назад! И это был... Иосиф Кобзон». Когда мы делали акцию в Киеве для детей из зоны АТО «Подари улыбку», и Андрей Бабкин спрашивал их, каких украинских артистов они знают, то в лучшем случае это был Григорий Лепс, в худшем это был Шуфутинский и Вика Цыганова. Они думают, что это украинские артисты, свои. Они не понимают разницы. Об Ани Лорак детвора вообще сказала, что она — россиянка. Все 20 лет независимости в «зомбоящике» у нас было 90 процентов российских исполнителей и 10 — украинских. Зайди на киевский железнодорожный вокзал и попробуй купить книгу на украинском языке? У тебя ничего не выйдет. А включите FM-радио. Просто для эксперимента помониторьте волны и убедитесь, как сложно наткнуться хотя бы на одну украиноязычную песню. И все это сейчас, после кровавого Майдана, когда погибла Небесная Сотня, когда погибают наши ребята под Иловайском, под Дебальцево, под Донецком, мы продолжаем играть на руку агрессору. Мы как слепые котята, будто бы ничего не понимаем. Как лягушка, ползущая к ужику, который ее манит язычком. Он ее рано или поздно съест, а она все равно лезет. Если ты проигрываешь культурную войну, то в конечном итоге ты проигрываешь все. И не стоит думать, что пушка мощнее, чем голос певца. Культура формирует наше мировосприятие.

— База, от которой отталкивается человек, те «лунки», в которые он в конечном итоге накапливает информацию, воспринимает в качестве своего или чужого, близкого или отталкивающего.

— Да, он воспринимает себя частью данной культуры или наоборот, культуры другой страны. Если львиная доля людей себя отождествляет со страной агрессора, то это базовый проигрыш. Существует еще ошибочное представление, что все решает состояние. Мол, будут у людей деньги, они успокоятся. Испания, страна, которая сейчас не беднее Украины, проиграла войну в Каталонии в плане культуры. Каталонцы не ассоциируют себя с культурой Испании. Человек наестся и начнет вспоминать, какого он роду-племени.

«СОЛДАТЫ ОЧЕНЬ ЖДУТ ПРИКАЗА НАСТУПАТЬ»

— Вопрос как к человеку, который регулярно общается с солдатами в неформальных беседах. Какие сейчас у них доминируют мысли?

— Они устали ждать и очень ждут приказа наступать. Или домой, или в наступление. Никто не хочет погибать просто так, перебрасываясь минами. Но, возможно, кому-то выгодно сохранять такое неопределенное состояние, потому что в стране проблемы, а перманентный конфликт на Донбассе оправдывает все.

— А как гражданские на Востоке относятся к украинским военным?

— Ну, в Сватово все проще. Там слобожане, они сразу не пустили «сепаров» к себе. Слобожане чувствовали себя украинцами всегда. Без фанатизма, но априори у них не было никогда вопроса, кто они такие. Сложнее ситуация в Северодонецке. Вот здесь история больше напоминает «Свадьбу в Малиновке». Кто пришел, под теми они и будут.