Недоступные метаморфозы

При том, что, начиная с большевистских времен, важнейшим из искусств является кино (а также литература как носитель идеологии), больше всего копьев ныне ломается вокруг архитектуры. По крайней мере, в Украине. Что логично, ведь зодчие создают нашу с вами среду обитания. И если на плохой фильм можно просто не идти, а плохой роман — не читать, то уродливый памятник, безвкусное здание или бездарно распланированный квартал — такая объективная данность, миновать которую невозможно (многострадальный майдан Незалежности — яркое доказательство).

В условиях, когда отечественная архитектура переживает тяжелейший кризис, испытывая катастрофическую недостачу как в идеях, так и в личностях, хорошо было бы свериться с какой-нибудь высшей градостроительной инстанцией. К счастью, таковая имеется — Международная биеннале архитектуры в Венеции.

Тему этого сверхпредставительного фестиваля зодчих, нынешней осенью — Девятого, несмотря на кажущуюся простоту, перевести сложно — «Метаморф». Ближе всего — к слову «метаморфозы». Сразу вспоминается и Овидий, и геологическая терминология — метаморфизованными называют те породы, что изменились под воздействием высоких температур и давления. Впрочем, метаморфозы в русском эквиваленте — сиречь превращения. И это толкование кажется наиболее точным. Ведь, судя по тому, что показывали в парке Джардини Наполеоничи, в огромном объеме бывшего оружейного склада, Арсенала, на выставках, разбросанных по всему городу, — архитектура ныне действительно переживает революционные превращения, изменяются сами представления о ней.

В архитектуре нового тысячелетия, судя по всему, намечаются совершенно иные отношения человека, его рукотворной среды с пространством природы. Здания — концертные залы, музеи, развлекательные центры, жилые модули — стараются словно уподобиться живым организмам, вписаться или даже «втечь» в ландшафт, застыть в нем гигантским невиданным животным, странным просчитанным организмом, словно взращенным окружающим пейзажем. И тогда появляются такие поразительные проекты, как дом в форме ленты Мебиуса, спроектированный нидерландской студией «Ун»; здание в виде колоссального дерева, растущего прямо из моря перед городом Хайфа (павильон Израиля под общей темой «Назад в море»); Дом истории в испанской Лакорунье (автор — Девид Честерфилд), схожий с останками гигантского ископаемого; центр имени Пауля Клее, Берн, в форме гигантского крыла неведомой птицы (мастерская Ренцо Пиано); «Уолт Дисней-центр» — изломанный на манер гребня морской раковины (автор — Доминик Перро) или напоминающий одновременно античную орхестру и лепесток концертный зал «Ставангер» (Норвегия; авторы — датско- бельгийское бюро «Сюжет» удостоились спецприза в секции «Концертные залы»).

Подобного рода биоархитектура царила на большинстве выставок. Вообще, от многих проектов оставалось ощущение таких себе объемных иллюстраций к фантастическим романам. Ну, в самом деле, где еще можно было бы представить себе целое бейсбольное поле на крыше небоскреба или небоскреб, свитый спиралью и наклоненный чуть ли не под углом Пизанской башни (оба проекта — павильон США)? И все это, между тем, реальные проекты, с готовыми сметами, многие — уже на стадии строительства. Что ни говори, а западным архитекторам вольно предаваться самым смелым грезам — на нашей территории такого счастья были лишены даже самые одаренные. Такие, например, как Иван Леонидов — вне всяких сомнений, талантливейший архитектор, которому не повезло лишь с местом рождения — СССР — и временем жизни, прошедшей здесь в 1920 —1960-е годы. Работы уникального зодчего (под общим названием «Город солнца», представленные в одной из секций павильона Италии) — по окрыленности, невероятному сочетанию изящества и масштабности можно сравнить разве что с гениальной поэзией. Ни один из его проектов, кроме лестницы в Кисловодске, воплощен не был. А между тем в его разработках есть и завораживающей красоты Остров цветов в Киеве, и набережная в Крыму. Но кто об этом у нас знает — ведь Леонидов и до сих пор гораздо более известен во всем остальном мире, исключая территорию бывшего СССР...

Многие страны соревновались не только в фантастичности проектов, но и в оригинальности способов их презентации. У того же Израиля подле павильона имелась терраса, воспроизводящая пляжный курорт, — с песочком, лимонадом, шезлонгами, беззаботной музыкой, шашками и нардами для всех желающих, а в отдельных кабинках устраивалось настоящее «пип-шоу»: можно было посмотреть в экранчик на приятный закат и заодно помочиться в тот же песочек. Немалое внимание туалетам уделили и эстонцы. Они не только выпустили целый каталог о том, какие чудеса сантехники существуют на дачах и в прочей сельской местности, но некоторые образчики сей «малой архитектуры» привезли и выставили прямо в Арсенале. Эффект — особенно от клозета в форме конька-горбунка — был сногсшибательный. Македония ограничилась изящной инсталляцией, где сочетались деревянные геометрические формы и старинные православные иконы. Хорватские разработчики построили массивную стеклянную платформу, нечто вроде шлюза между разными секциями, постоянно движущегося влево-вправо — довольно дискомфортное сооружение. В разделе Португалии воспроизводились шумы землетрясения — то есть того, что уничтожает всякую архитектуру. Иронией и откровенной издевкой была пропитана экспозиция в павильоне Дании. Начиная от названия — «Слишком совершенно. Семь новых датчан, кончая вопросительными табло на стенах — «Что, если Гренландия была водным фонтаном Африки?» Миниатюрные домики ползли на конвейере, подсвеченном всяческой социальной статистикой, по углам красовались стулья, на которых невозможно было сидеть, а в качестве разрядки посетителям предлагали выкупаться в резервуаре с пластмассовыми шариками. У немцев все выглядело упорядоченно, однако за самыми интересными работами предлагалось посматривать в своего рода замочные скважины, проделанные в обширных панорамных фото тамошней провинции, прикрывавших стены. Японский павильон запомнился запредельной визуальной агрессией. Здесь царили не чертежи и строгие расчеты, а яркие, инфантильные комиксы и мультфильмы-«манга», которыми так славится Страна восходящего солнца. Это был сильный, неожиданный ход — ничего прекрасного или полезного, никакого человеческого пространства — лишь сплошные рисованные герои, кичевые почеркушки, шелуха массовой культуры. Очень любопытное решение приняла Россия — еще с весны их павильон начал функционировать как мастерская для молодых архитекторов, по два новых стажера каждый месяц. Потому внутри у наших соседей не наблюдалось никакого ажиотажа или экстравагантности — деловая, рабочая атмосфера, кульманы, компьютеры — одним словом, радость творения.

Одним из самых посещаемых павильонов стали «Города на воде» — плавучая экспозиция, прямо на морской глади неподалеку от Арсенала, а внутри — проекты обустройства самых знаменитых портов мира — Венеции и Александрии, Сарагоссы и Афин, Гамбурга и Нью- Йорка, Иокогамы и Бильбао…

Тем не менее «Золотой лев» за лучшую инсталляцию присудили павильону Бельгии за выставку «Киншаса, воображаемый город». И возразить здесь нечего. Потому что оригинальность формы подкреплялась здесь вниманием к повседневности, к жизни обычных людей далекой бедствующей страны. Мари-Франсуаза Плиссар и ее коллеги предлагали своего рода путешествие в столицу республики Конго — без каких бы то ни было метафор и опосредований. На мониторах шла бессюжетная, репортажная съемка городской суеты. На стенах висели фото тамошних жителей, а также (отличный прием) — школьные черные доски, где старательно мелом комментировались киншасские реалии: тело- река Конго-зерно-смерть-«дети-ведьмы»-религиозные телеканалы-мистические «мыльные оперы» (тут же на мониторе крутили сериал «Каршика — царица демонов»). Минималистический и одновременно яркий павильон Бельгии запоминался наиболее. Все-таки человеческое измерение в любом жанре, особенно в градостроительстве, важнее самого впечталяющего футуризма. Посдений, впрочем, не оставили без внимания — «Золотой лев» за лучший проект дали небоскребным разработкам японской фирмы САНАА («Музей современного искусства ХХI века» в Каназаве и развитие района Айвем в Испании). А «Льва» за вклад в мировое зодчество получил 72-летний Петер Эйзенман (США), по словам жюри, — «мыслитель и учитель», чьи идеи повлияли на целые поколения градостроителей.

Обзор этот в любом случае неполон — ибо все, что посчастливилось увидеть на биеннале, сюда не вместить. Однако под конец хочется сказать не о том, что было, а о том, чего увидеть не удалось. Отсутствовала — экспозиция Украины. Ни листочка бумаги, ни единого слова в каталоге. То есть — современной, интересной и для нас и для Запада, красивой и человечной архитектуры у нас нет.

Ну, выходит, что и нет.