Нелегендарная история украинского Бэмби
В конце малозаметной дороги между полями неподалеку от закарпатского села Иза, за обычным немного обвислым забором из металлической сетки мы ищем экзотику — здесь расположена единственная в Украине оленья ферма, о которой и не слышали большинство наших сограждан. Экзотику охраняет серьезный сторож — маленькая собачка Жуля, которая деловито подбегает к нам и начинает проверять, что это мы привезли в корзине для ее подопечных, а удостоверившись в добропорядочности наших намерений, подставляет почесать пузико. Оказывается, нам неслыханно посчастливилось — олени собрались почти у ворот. Если бы не такое везение, пришлось бы обходить всю территорию фермы — более 80 гектаров, и кто знает, нашли бы мы оленей в лесу или нет. После встречи с тонконогой пятнистой легендой вдруг становится не по себе. Трое оленей во весь опор несутся к нам — маленькие мордашки, обсаженные черными надоедливыми мухами, сразу оказываются в нашей корзине с «подарками». Тому, кто когда- нибудь кормил стаю дворовых собак, знакомо это ощущение — кажется, у вас сейчас выхватят и сгрызут все, в том числе носовой платок из кармана и фотоаппарат. Наиболее активная — самка, которая словно верховодит оленем и еще одной оленихой. Остальные олени, насторожив уши, стоят на расстоянии где-то метров двадцати — и интересно, что это там уплетают их коллеги, и подойти страшно.
Сторож фермы Дмитрий Ефремович Чопый знакомит нас с инициативной тройкой. Это Машка, ее спутник Боря и дочь Малютка. На голове у Бори красивые небольшие молодые рога — панты. Ради этих пантов и разводят пятнистых оленей. Из неокостенелых рогов производят лекарственный препарат пантокрин — тонизирующее средство, которое, как написано в инструкции, применяют при переутомлении, неврастении, неврозах, слабой сердечной мышце, гипотонии. Известен он также другим своим действием, о котором мужчины знали задолго до появления виагры.
Родина пятнистых оленей — Дальний Восток и Южное Приморье. С 1937 года этих животных акклиматизировали более чем в 25-ти регионах европейской части СССР, в том числе и в Украине. На территории нашего государства пятнистые олени живут более чем в десяти областях. Но пантовое хозяйство в Украине одно — оленья ферма около села Иза.
Возникла она в 1987 году. Первый секретарь райкома Павел Иванович Гвоздянский где-то вычитал о целебных свойствах оленьих рогов. Связался со своим знакомым в Калининградской области — и 15 лет назад 32 оленей перевезли из-под Калининграда в Закарпатье. Новоселы неплохо прижились, были времена, когда поголовье достигало 350 голов. Однако слишком длинный «переходный период» колхозной жизни тяжело отразился и на судьбе пятнистых оленей, хотя их как-то и не поворачивается язык назвать колхозным скотом. Семь лет назад тогдашний председатель сельскохозяйственного общества с ограниченной ответственностью «Нарцисс» (сегодня оно называется «Колосом») приказал оленей отстреливать. Убивали главным образом самок — «хозяевам» с ограниченной ответственностью это казалось логичным, ведь у олених не растут рога, ради которых держали ферму. О том, что без маток пропадут и не родятся оленята, в том числе и самцы, как-то не подумали. Несколько лет назад оленей постигло другое, на этот раз уже стихийное, бедствие — большие снега, от которых заваливались старые здания школ по селам Хустского района, забрали жизни около 20 животных. Но эта беда не была такой страшной, как преступление бывшего председателя, говорит нынешний руководитель сельскохозяйственного общества с ограниченной ответственностью «Колос» Василий Андреевич Голоботовский. Теперь на его попечении — около 100 оленей.
Панты срезают в конце лета. Рога одного оленя могут весить до одного килограмма. Тернопольская фармацевтическая фабрика, которая закупает панты, за килограмм когда-то платила 800 гривен, теперь, по словам Василия Голоботовского, цена упала до 400. В среднем ежегодно «Колос» получает от фабрики около 12 тысяч гривен. Денег хватает где-то на полгода, рассказывает Василий Андреевич, но еще часто приходится долго ждать, пока их перечислят. По словам господина Голоботовского, для того, чтобы хорошо упорядочить ферму, нужно 80 тысяч гривен, а на ее содержание — 50 тысяч в год.
Летом, особенно во время окота, олени разбредаются по территории фермы, а зимой, рассказывает Дмитрий Чопый, и дни, и ночи проводят около загона — там, где их кормят. Прошлой зимой с кормами для них было не так плохо, как в предыдущие, рассказывает председатель Василий Голоботовский, «потому что отрывали сено и силос от скота».
Машка, Боря и Малютка быстро расправились с содержимым нашей корзины — хлеб и морковь пошли «на ура». Машка тянет на себя пакетик с крекерами, а я пытаюсь повытягивать их из этого пакета и разделить по-братски между всеми членами семьи.
Когда-то люди из колхоза отмечали на территории оленьей фермы свадьбы. «Так Машка не один раз сметала все со стола, она не выбирает — колбаса, котлета, рулет», — рассказывает Дмитрий Ефремович. Свадьбы здесь больше не празднуют, потому что люди пугали маленьких оленят. Но Машка все равно найдет себе приключение. «Как-то приехали из фармацевтической фабрики, так она залезла к ним в багажник — еду искала, — не могли вытянуть», — вспоминает сторож.
«Недавно бизнесмены хвастались по телевидению, что помогают нашей ферме, — так это неправда, — делится Василий Голоботовский. — Приходили пить водку здесь, осталось полбуханки хлеба, вот и отдали ее оленям». «Я и еще пару хлопцев решили, что, наверное, возьмем ферму в аренду, чтобы шло дело на лад, — говорит он. — Можно было бы лечебный бальзам делать на пантах — рядом есть много концернов. Чтобы было и для оленей лучше, и для людей. Пытаемся найти спонсоров. Если бы «Биттнера» сюда!».
Доев последний крекер, Машка, Боря и Малютка теряют к нам интерес. Постояв еще минуту, чтобы мы не обиделись, они вернулись в стадо. Сначала оленей двадцать, тремя скачками преодолев небольшую речку, останавливаются под лесом. За ними скачут следующие — и мы остаемся с Жулькой и несколькими флегматичными лошадьми, которые пасутся на границе оленьих угодий.
Панты закарпатских оленей могут исцелить от многих недугов. Но то, как мы обращаемся с ними, как обустраиваем их жизнь, на удивление точно диагностирует нашу силу или наше бессилие. Если распишемся в последнем, лекарств нам уже никто не пропишет.
