НОСТАЛЬГИЯ ПО «КАТАСТРОФЕ»
Несмотря на сомнения по поводу человеческой сущности, я всегда верила в ценность человеческой жизни, ибо суть мира живого — отношения, живые, т.е. естественные, настоящие. А иначе зачем все эти заводы и теплоходы, чашки-миски-плошки и стильные одежки, рояли и музыки, книги и мысли, бриллианты и любые другие плоды деятельности. Знала, почему люди уходят из жизни ДОБРОВОЛЬНО: прежде всего от бессилия перед правилами «игры в жизнь», за которые не привыкли нести ответственность, а также от бессилия перед вечной загадкой жизни как таковой — ее смысла.
1984 г. стал в СССР пиковым по числу самоубийств — 81417 человек всех возрастов. Детей же рождалось все меньше и меньше. А стариков становилось все больше и больше — именно 80-е годы по уровню и темпам старения населения в СССР обозначили угрожающую тенденцию, и первое место среди республик занимала Украина (впоследствии, после Независимости, именно старики будут давать высокий процент смертности).
В 1986 г. случилось НЕОЖИДАННОЕ событие С НЕОБРАТИМЫМИ последствиями (это и есть определение) — ядерная катастрофа на ЧАЭС, которая положила начало БОЛЬШОЙ миграции населения, БОЛЬШИХ переселений людей и породила у них чувство НЕВОСПОЛНИМОЙ потери... близких, малой родины, прежнего образа жизни, в том числе и отношений. Но не ее смысла!
И пострадавшие занялись ОСМЫСЛЕНИЕМ своих общих страданий, а общество — обсуждением причин катастрофы и поиском виноватых. Что характерно и логично: 1986—1987 гг. были отмечены спадом числа самоубийств (54105 чел. — в последнем), т.к. катастрофа явилась мощной ВСТРЯСКОЙ для всех, разбудила многих «спящих и отмороженных», отвлекла обывателя от самого себя. В эти пятьдесят с лишним тысяч вошли те, кто напрочь потерял всякие ориентиры не только во времени и пространстве, но и внутри себя. У других — на фоне трагедии чернобыльцев — личные проблемы как бы измельчали, потеряли силу сопротивляемости, а личные страдания по поводу и без повода утратили смысловую силу.
В катастрофе, как ни парадоксально, есть и важные положительные моменты — это уроки закалки и мужества, уроки опыта и уроки духовного прозрения, когда открывается и познается глубокий смысл глубокого подлинного страдания, происходит катарсис — очищение. То есть катастрофа калечит и лечит ОДНОВРЕМЕННО, потому что только во время БОЛЬШИХ катастроф возникает ОБОСТРЕННОЕ ЧУВСТВО ОБЩНОСТИ (!), размытое в сознании людей в жизни ДО... и расплывающееся, ускользающее из сознания по мере обустройства и адаптации в новых условиях, но НЕ ИСЧЕЗАЮЩЕЕ НИКОГДА ПОЛНОСТЬЮ у пострадавших, и абсолютно вытесняемое у непострадавших по мере отдаления во времени от момента катастрофы, т.к. чувства СТРАХА за себя и СОПРИЧАСТНОСТИ к трагедии других даже в сумме не заменяют ЧУВСТВО ОБЩНОСТИ (больше внутренней, чем внешней).
По этой же причине собираются «до кучи» участники различных войн, но к ним, как правило, не присоединяются «тыловики».
«Люди интуитивно чувствуют спасительную силу коллективного переживания несчастий и прикладывают свои старания для того, чтоб не допустить разобщения», — скажет мне психолог А.Хараш, работающий с людьми по методу групповой психотерапии: группа афганцев, группа чернобыльцев, группа больных СПИДом, группа наркоманов... Их нельзя объединять как товарищей по несчастью, потому что у каждого причины и следствия несчастья разные, и ничего, кроме фальши, не получится.
А потом случился РАСПАД СССР — родины большой, но обостренного чувства общности в отделившихся республиках не возникло! Хотя, несомненно, это была вторая масштабная катастрофа с необратимыми последствиями. Почему?
Чернобыль сделал ПОСТРАДАВШИХ менее фальшивыми и более естественными, РЕАЛЬНЫМИ, т.е. очистил их от шелухи, — произошла внутренняя ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ жизнеопределяющих, жизнетворящих. Иными словами, чернобыльцы внутренне сориентировались В СВОЕМ ВРЕМЕНИ и адаптировались К НЕМУ.
Распад СССР в представлении большинства украинцев должен был ЛИШИТЬ ИХ СТРАДАНИЙ на вечные времена (не больше и не меньше), т.е. сделал еще более ирреальными, неестественными, ненастоящими, окутал шелухой иллюзий и мифов, дезориентировал во времени.
Дальнейшее развитие событий (независимое от СССР) — исключительно катастрофического характера для ирреального человека (инфляция, съевшая сбережения, а не Россия, потеря работы и превращение страны в базар, а человека в мелкого лавочника, а также миграция в поисках заработка в ближнем — исключительно в России — и дальнем зарубежье, потеря жизненных ориентиров), не только «законсервировало» неестественность украинцев (двуличие и раздвоенность во времени и пространстве), но и ОБОСТРИЛО ЧУВСТВО ИНДИВИДУАЛЬНОЙ ОБДЕЛЕННОСТИ. А с учетом укорененной в сознании украинцев БЕЗВИННОСТИ — стало катастрофой личности.
В итоге уже с 1991 г. началось снижение качества и продолжительности жизни (и отношений), превышение смертности над рождаемостью. И уже в 1997 г. «больше чем 70% всех беременных женщин имеют различные осложнения. Почти у 30% — хронические заболевания, 60% страдают малокровием. Гинекологические заболевания за 15 лет возросли на 35%. И, как результат, почти 80% детей рождаются нездоровыми, а около миллиона просто выброшены «на улицу». И это при том, что каждой пятой украинке уже за 50 лет.
«Свобода», безработица и безнадега «раскрепостили» украинцев. Если до независимости заболеваемость сифилисом была 60 случаев на 100 тысяч человек (в СССР), то в 1996 г. — до 150,9 тысячи, а в 1999 г. — 113,9 тысячи, причем 57,1 тысячи случаев приходится на сельское население. («АиФ в Украине», №36). Проституцией зарабатывают и замужние женщины — с согласия мужей! Абсолютная ирреальность! Именно она сделала возможность работорговли нашими женщинами: жертва всегда ищет своего палача. А комплекс жертвы — главный комплекс украинцев, именно отсюда — наша «безвинность». А если мы ни в чем не виноваты, даже в своей личной несостоятельности, то поиск ОБЩЕГО просто невозможен, ибо это поиск реального, настоящего. Но мы ищем ирреальное — виновных, врагов, золото Полуботка, инфляционные миллиарды, прошлое величие, причем в самом отдаленном прошлом — до цивилизации, ищем не главное! Главное — найти себя внутри себя, а не в границах территории, в границах самой «несущественной» реальности, мало влияющей на ирреальность существования людей.
Именно эта больная ирреальность делает нас реальными больными. 73,5% мужчин и 77,7% женщин в Украине имеют уровень здоровья ниже среднего и низкий («АиФ»). В таком катастрофическом масштабе болезненности Чернобыль НЕ ПОВИНЕН, хотя именно на него перекладывается катастрофа личности и все прочие беды. И реально пострадавшие чернобыльцы на фоне этой фактически тотальной болезненности выглядят действительно НЕ САМЫМИ БОЛЬНЫМИ. И даже вызывают зависть, ибо чернобыльская общность украинцев качественно прочнее общности национальной.
Если в 1990 г. нас было 51,9 млн. человек, в 1999 г. — 49,7 млн. (плюс-минус, потому что эти данные приблизительные), то сейчас — чуть более 48 млн. Это официально-предположительно, с учетом общей смертности. Думается, что перепись населения выявит огромную недостачу трудоспособного населения, разъехавшегося по чужим пространствам, которое еще больше дезориентирует их. И настоящая «беда» ждет нас «домоседов» именно после их возвращения, если, конечно, они вернутся. Это будут другие украинцы, не похожие на нас.
Ежегодно в среднем в Украине происходит около 5 тысяч убийств и до 15 тысяч самоубийств — больше чем в Афганистане за все годы...
«На сегодняшний день... насчитывается более 400 тыс. лиц, утративших трудоспособность в результате несчастного случая на производстве или профессионального заболевания. Большинство из них не получают денежную компенсацию в течение многих месяцев (по состоянию на 1 октября 2000 г. задолженность по компенсационным выплатам за потерю трудоспособности составляет 700 млн. грн.). Всего с 1991-го по 2000 гг. на предприятиях травмирован 1 млн. работников, 200 тысяч человек погибли, 100 тысяч стали инвалидами» («Селянська зоря», №30).
В прошлом году ОБЩАЯ ЗАБОЛЕВАЕМОСТЬ (вот наше общее!) 49,7 млн. украинцев составила почти 33 млн. случаев!
Заболеваемость туберкулезом как следствие неблагополучного социального положения приобрела характер эпидемии. Добавьте к этому тысячи ВИЧ-инфицированных и «армию» наркоманов, около 2 млн. психических больных с учетом того, что каждый второй в Украине нуждается в психологической помощи и коррекции.
На этом фоне «больной нации» реально (?) здоровыми выглядят только вечнозеленые ветви власти.
И я категорически против утверждения, что все вышеперечисленные последствия — последствия Чернобыльской катастрофы (комплекс жертв), ибо подсознательно украинцы знают, что это не так. В противном случае они были бы непримиримыми противниками атомной энергетики. Это последствия нарушения баланса экологии отношений и экологии окружающей среды, внутренней и внешней среды самого человека. Мы жертвы САМИХ СЕБЯ, потому что неестественные межличностные коммуникации исключают и естественную стихийную терапию (как в случае с чернобыльцами). Чернобыльцы, повторюсь, давно определились, и эта определенность сохраняет их относительную общность, единство. Разобщенность людей только усиливает отчуждение именно во времена неопределенности — что противоестественно для человеческого естества, а тем более, если и это естество мифологизировано, т.е. не определено каждым конкретным человеком — естества своего, а не чужого.
Чернобыльцам психологически легче — они так много потеряли, в том числе и здоровья, что у них нет времени — на отчуждение и пространства — для разобщения. Катастрофа их закалила, т.е. они уже были после срочной эвакуации без дома, без денег, без хлеба и одежды. Но именно отсутствие всего этого помогло им приобрести самих себя. Они обновились раньше и подсознательно стремятся сохранять естественность межличностных отношений, которые, конечно же, претерпели изменения в направлении патологии. И они тоскуют (и я — не исключение) по «божеским» отношениям в зоне ЧАЭС, которые быстрее всего возникают в эпицентре катастрофы или на поле боя (война).
То есть время после катастрофы и было НАСТОЯЩИМ временем НАСТОЯЩИХ (реальных) людей на ограниченном пространстве. Это — ориентир для чернобыльцев, уже пережитый и осознанный эталон отношений, до сих пор врачующих душу и тело, удерживающих психику, пораженную, поврежденную радиацией, на грани нормы... И даже перешагнув через эту грань, они удерживают равновесие воспоминаниями ОБ ЭКСТРЕМАЛЬНОМ и «БОЖЕСТВЕННОМ». Конечно, не все. И все же, все же...
И мне не жаль уже ничего неестественного (двуличного, раздвоенного — патологического), в том числе и человека-катастрофу, создавшего катастрофу отношений еще до Чернобыля, еще до СССР... Ибо он воюет со смыслом жизни и при этом претендует на сострадание, превратив страдание в одежду, в хлеб насущный, в повод для ожидания милостыни, в фальшивую маску жертвенного агнца, под которой скрывается реальное лицо зверя. Обновления (не возрождения!) не случилось.
«Эффект обновления улетучивается, стоит только нарушить тонкую вязь человеческих отношений, созданную ситуацией катастрофы», — говорит психолог А.Хараш. Государственная ликвидация последствий во многом ликвидировала и подлинность отношений — тоже одного из последствий Чернобыля, о чем свидетельствуют отношения между переселенцами в местах компактного проживания, но здесь «божественное» победили сельские НЕПИСАНЫЕ законы, истоки которых — в давнем прошлом.
Катастрофа выводит нас «из состояния игры в жизнь» — на уровень подлинной жизни. Но удержаться на этом уровне человеку очень трудно, вот почему обращается он к Богу. А.Хараш привел мне слова отца Антония, митрополита Сурожского, почетного доктора богословия Абердинского университета и Московской духовной академии: «... чтобы встреча с Богом была реальной, обе личности, которые в ней участвуют, должны быть действительно самими собой. Между тем мы в огромной степени нереальны, и Бог, в наших взаимоотношениях, так часто нереален для нас: мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданного нашим воображением; и мы думаем, что стоим перед ним со всей правдивостью, тогда как на деле выставляем вместо себя кого-то, кто не является нашим истинным «я», — актера, подставное лицо, театральный персонаж»...
Человек, преодолевший себя в подлинной катастрофе, легче преодолевает и НЕОБХОДИМУЮ КАТАСТРОФУ нереального «я», и тем самым навсегда — ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ СТРАДАНИЕ И ОСОЗНАНИЕ СТРАДАНИЯ И СЕБЯ В НЕМ — избавляется от КОМПЛЕКСА ЖЕРТВЫ. Обретает опору не в кумирах или правителях, а в себе и в Боге.
