О литературной оттепели 1920-х

Трудно предположить, что большевистское руководство СССР, вводя «коренизацию», которая в Украине обрела формы «украинизации», уже тогда вынашивало коварный план выявить национальный потенциал в союзных республиках для последующей его «ликвидации». Хотя и такого предположения, как показывает советская история, нельзя исключить.

Вероятнее всего, большевики рассчитывали, что, уступив на определенное время в национальном вопросе, можно взять под контроль национальное движение и постепенно вытравить из украинцев все украинское, заменив его классовыми, интернациональными и великорусскими стереотипами.

Однако процесс «украинизации» пошел несколько иначе. Украинцы, несмотря на различия в видении будущего своей Родины, с энтузиазмом взялись за возрождение Украины и вскоре добились замечательных результатов.

В течение 1923 — 1927 гг. число украинцев в государственном аппарате возросло с 35 до 55%. А представительство среди коммунистов увеличилось с 20% в 1920 г. до 52% от общего количества в 1927-м. При активном содействии Н. Скрипника в 1929 г. 80% общеобразовательных школ и 30% вузов вели обучение исключительно на украинском языке, а из 426 газет 373 выходили на родном языке.

ПРОЦЕСС УКРАИНИЗАЦИИ ВЫШЕЛ ЗА ПРЕДЕЛЫ УКРАИНЫ

Большая помощь в области культуры и образования оказывалась украинцам Дальнего Востока, Казахстана, Сибири, Средней Азии, Поволжья, Кубани и Крыма. Более того, «Резолюция объединенного совещания отдела печати ЦК КП(б)У...» от 11 апреля 1925 г. содержала указание: «Считать целесообразной организацию самостоятельного отделения ДВУ в Праге; предложить ДВУ усилить работу по обеспечению литературой украинского населения Северо-Американских Соединенных Штатов и Канады».

Общие итоги «украинизации» были более чем весомы. Неслучайно этот период называли «украинским Ренессансом XX века». Кремлевские правители с ужасом увидели, что «украинизация» развивается не по их сценарию, выходит из-под контроля и решительно приступили к ее свертыванию и введению репрессий против ее авангарда. На персональный «учет» были взяты и остальные участники украинского Возрождения, которое неслучайно потом получит название «расстрелянного».

Но это будет позже. А в середине 1920-х, вслед за «украинизацией», большевистские стратеги запускают новую акцию-приманку, направленную на то, чтобы склонить на сторону «советов» творческую интеллигенцию, прежде всего — писателей, которых они без суда и следствия еще совсем недавно расстреливали в подвалах ВЧК.

Такой акцией-приманкой стала резолюция ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы». Ее появление было обусловлено тем, что после большевистского переворота на их сторону стала лишь одиозная ВАПП (Всероссийская ассоциация пролетарских писателей) с задачей «строительства своей, классовой литературы» и декларациями о том, что «пролетарская литература противопоставляет себя буржуазной как ее антипод».

Такие «программные» заявления, безусловно, приводили к недооценке культурного наследия, классической литературы — как классово чуждой, а также к негативному отношению к современным непролетарским писателям, в частности и к тем, которые совершенно искренне поддерживали советскую власть, — их именовали «попутчиками»: «Теперь в советской стороне я самый яростный попутчик», — радовался наивный имажинист Сергей Есенин.

Большевистское руководство решило несколько дистанцироваться от чрезмерно преданных «пролетарских» писателей и сделать популистский жест в сторону их непролетарских коллег. В частности, подчеркивалось, что крестьянские писатели должны получать дружественный прием и пользоваться безусловной поддержкой. Что касается «попутчиков», то их нужно дифференцировать и тактично и осторожно способствовать их более быстрому переходу на сторону коммунистической идеологии.

В целом в резолюции ЦК РКП(б), если не обращать внимания на призыв «создать свою литературу» и мнимый «нейтралитет» в отношении литературных группировок, было немало полезного на то время. Беда лишь в том, что она осталась почти нереализованным документом.

По московскому сценарию, но только жестче, развивалась литературная жизнь и в Украине. В декабре 1925 г. IX съезд КП(б)У, единодушно поддержав решение ЦК РКП(б) по вопросам художественной литературы, указал на необходимость усиления партийного руководства организациями писателей, а также внимательного к ним отношения. В 1926 г. Политбюро ЦК КП(б)У принимает резолюцию «О политике партии по делу украинской художественной литературы», в которой подчеркивалось, что в условиях острой борьбы с украинскими буржуазными националистами партия обращает особое внимание пролетарских писателей на необходимость четкого «их социального самоопределения в творчестве, решительного отмежевания от всяких буржуазных влияний».

В Украине действовала «своя» ВУАПП — Всеукраинская ассоциация пролетарских писателей, организация российских пролетарских писателей в Харькове, — аналогично платформе ВАПП, а также Союз пролетарских писателей Украины «Гарт», крестьянских писателей «Плуг» и другие литературные группы, которые ревностно боролись за приближение к советской власти и ее благосклонность. Резолюция ЦК РКП (б) несколько притормозила на некоторое время эту борьбу и способствовала разнообразию стилей и жанров украинской литературы путем последующего создания литературных объединений («Молодняк», «Нова генерація», «Авангард», «Вапліте» и др.) и постоянных литературно-политических дискуссий между ними.

Нет сомнения, что «украинизация» и вышеупомянутая резолюция ЦК РКП(б), при всех их окончательных негативных последствиях, некоторое время содействовали развитию украинского общества, в том числе и украинской книги, ее созданию, выходу в свет и распространению. Это подтверждает и введенная в те годы государственная статистика печати.

Признаком растущего книгоиздания в Украине стала организация при Украинской книжной палате, согласно постановлению Совнаркома УССР от 19 мая 1925 г., Центрального бюро статистики печати (ЦБСП) «для правильного ведения статистики издания и распространения печатных изданий на территории УССР, для удовлетворения потребностей всех заинтересованных государственных учреждений». Возглавил его Антон Козаченко, аспирант Дмитрия Багалия, впоследствии известный советский историк.

Знаменательно, что уже через два года Украина принимала участников III Совещания директоров книжных палат союзных республик (Азербайджана, Белоруссии, Грузии, РСФСР, Туркменистана и Узбекистана), которые приехали в Харьков для обсуждения неотложных вопросов организации статистики печати. Гостей приветствовал нарком образования Н. Скрипник. Он отметил, что единство книжных палат «должно быть достигнуто не путем подчинения молодых и слабых более сильным и маститым, а путем единства в принципах и методах работы при обязательном отображении в деятельности палат разнообразия культур тех республик, литературное наследие которых прорабатывают и распространяют соответствующие книжные палаты».

С основным докладом «Унификация статистических работ книжных палат» выступил заведующий ЦБСП А. Козаченко, в нем он изложил обстоятельную программу единых принципов ведения статистического учета. На основе этого и была принята обязательная для всех развернутая резолюция. Немного позже заведующая отделом статистики печати Российской книжной палаты К. Пропина писала, что «именно на III Совещании директоров книжных палат был заложен крепкий фундамент советской библиографической статистики союзного значения, который обеспечил ее неуклонный рост и развитие в будущем».

С организацией ЦБСП украинская книжная статистика ступила на твердую государственную основу. У специалистов книжного дела появились почти исчерпывающие данные, они отображали динамику книгоиздания с 1917 года, которое особенно активизировалось с началом «украинизации».

Общее количество книг, изданных в 1923 г., — 2567, по сравнению с предыдущим годом выросло на 592 издания, а в 1924 г. — на 695 изданий.

Соответственно росли и тиражи книг: в 1923 г. — 10 440 тыс. экземпляров — на 993 тыс., в 1924-м — 17 147 тыс. — на 6707 тыс. экземпляров.

Рекордным оказался 1925 г.: 5718 изданий (на 2456 изданий больше по сравнению с предыдущим) тиражом 37 499 тыс. экз. (на 20 352 тыс. экземпляров больше, чем в предыдущий).

Существенно начали расти и показатели украинского книгоиздания. 1924-й — 855 изданий общим тиражом 7272 тыс. экземпляров, 1925-й — 1813 изданий тиражом 19 691 тыс. экземпляров, 1926-й — 2166 изданий тиражом 19 811 тыс. экземпляров.

Козаченко, который пристально отслеживал тогдашнее украинское книгоиздание, в статье «Путь за половину» (Культура и быт. 1927. № 27) с энтузиазмом уведомлял, что во втором квартале 1927 года число украинских книг по названиям (406) впервые перевалило за половину общего количества (780).

Правда, он здесь же отмечает, что в «развитии, динамике и росте украинской культуры еще и до сих пор дает о себе знать русификация. Незачем вспоминать, что работа каких-то двух хороших веков в этом направлении до сих пор дает о себе знать: даже упорная, постоянная украинизация еще и в это время не позволяет констатировать факт полной дерусификации».

Преобладание — более половины — украиноязычных изданий было явлением неординарным, но лишь... для советского периода. Поэтому опытный книговед Ю. Меженко (директор УНИК) писал: «Из этого рано делать выводы относительно целого производственного, то есть с октября по октябрь, года», — и, ничего не комментируя, привел показатели русскоязычных и украиноязычных книжных изданий с 1917-го до 1927 года, надеясь, что вдумчивый читатель сам увидит истинную картину.

Действительно, цифры, приведенные Меженко, показывали, что наибольшее количество украинских изданий (1184, 52%!) вышло в свет в 1918 г., то есть в годы Украинской Центральной Рады и Гетманата. Достичь такого показателя удалось лишь в 1925 г. (1813 изданий), и он составил 42% от всей изданной литературы.

Казалось, что издательское дело наладилось и в нем наметился стремительный рост. Однако большевистская власть, пребывая в убеждении, что законы развития природы и общества писаны не для нее, приступила к ликвидации частного сектора (порожденного, кстати, введением нэпа) по издательскому делу.

Для «обоснования» избранного курса были мобилизованы ведущие специалисты, в том числе и А. Козаченко. Однако «аполитичные» статистические данные «вывели» Козаченко на выводы прямо противоположные тем, на которые рассчитывали заказчики исследования. Он, прежде всего, утверждает, что «факт самого существования частного сектора издательской деятельности в Украине обусловлен наличием ряда объективных условий». Поэтому, продолжает он, ликвидация этого сектора административным путем была бы ошибочной. Выход он усматривает в том, чтобы государственные издательства (для начала) научились работать хотя бы на уровне частных.

«Обратить внимание на ассортимент своих изданий, внимательно отнестись к проблемам изучения рынка и читателя, типизировать свою издательскую деятельность, заботиться об улучшении ее качества и сбыта, постоянно бороться за то, чтобы книга была более доступной по цене, — вот что следует поставить на главное место в работе наших издательств, вот с чем мы сталкиваемся, когда речь идет о росте или постепенной ликвидации частной издательской деятельности в Украине», — такой основной вывод делает А. Козаченко (Красная пресса. 1928. № 2).

Это «свободомыслие» припомнят Козаченко в начале 1930 годов, когда он с ярлыком «украинского буржуазного националиста» и даже «национал-фашиста» вынужден был бежать (1934 г.) в Москву, где не особо считались с ярлыками, а принимали на службу высококвалифицированных украинских специалистов.

Кстати, развитию книгоиздания содействовал тот факт, что Госизданию Украины не удалось из-за недостатка человеческих и технических ресурсов «нейтрализовать» издательства других систем и ведомств, что, безусловно, способствовало разнообразию тематический, целевой, языковой составляющих и развитию других аспектов книгоиздания.

В целом советской власти не удалось провести сплошную коллективизацию издательского дела в Украине, хотя монополия на бумагу и технические средства печати давали ей важные рычаги влияния. Благодаря этому некоторым негосударственным издательствам удалось не только выстоять, но и в период «украинизации» серьезно активизировать свою издательскую деятельность.

Например, издательство «Книгоспілка», созданное в Харькове в 1922 г., имело такую динамику книгоиздания: 1924-й — 84 издания, 1925-й — 241 издание, 1926-й — 338 изданий. Причем большинство изданий составляла украиноязычная книга: в 1924 г. — 86%, в 1925 г. — 93%, в 1926 г. — 90%.

О схожей динамике книгоиздания можно сказать относительно издательства «Пролетарій» (будущий «Політвидав України»!), основанного в 1922 г., только с прямо противоположной тенденцией: почти полным отсутствием украиноязычных изданий. В 1924 — 1926 гг. русскоязычная литература этого издательства составляла 96% от всего количества.

Статистика показывает, что претензии «Держвидаву України» на универсальность (то есть всеобъемлющую реализацию читательских запросов), как и других издательств, стремившихся быть похожими на официального «лидера», были невыполнимы на практике. Становилось все очевиднее, что при такой структурной организации издательского дела невозможно рассчитывать на успешную реализацию общегосударственных мероприятий индустриализации страны.

Это подтверждали и новые мотивы относительно развития украинской книги и дела «украинизации», которые начали звучать во второй половине 1920-х годов и не предвещали для них «светлого будущего». В постановлении Политбюро ЦК КП(б)У «О состоянии печати на Украине» от 25 августа 1926 г. наряду с констатацией достижений «в деле издания украинской книги и газеты» особое внимание акцентировано на ряде серьезных недостатков. В частности, на падении темпов роста украинской книги, в то время как издание книг на других языках растет: за первое полугодие 1925/1926 гг. продукция украинской книги, по сравнению с полугодием 1924/1925 гг., возросла в названиях на 13,2%, а русской — на 31,6%. Тематический ассортимент учебников «составляет угрожающее явление в деле проведения украинизации высшей школы».

Но главный недостаток, по мнению Политбюро ЦК КП(б)У, заключался в том, что «ленинская литература до этого времени издавалась без полной увязки со всеми возможностями, из-за чего нет на Украине ни одной большой, планово продуманной ленинской библиотеки».

И самое главное, что «история Украины до этого времени не имеет своего соответствующего освещения в марксистских трудах... Одновременно следует констатировать, что в последнее время в деле исторических работ историками из враждебного нам лагеря издается большое количество материалов, которыми они забивают спрос и, разумеется, по-своему объясняют дела истории. Характерным явлением для этой группы историков является то, что они освещают прошлые страницы истории Украины, избегая определенной трактовки последних десятилетий на Украине».

Иначе говоря, серьезная вина украинских историков заключалась в том, что они не желали восхвалять российских большевистских колонизаторов за уничтожение Украинской Народной Республики и коварное порабощение украинского народа путем «украинизации», временной либерализации отношений с украинской интеллигенцией и другими мошенническими действиями.

Тем более, что «победная» коллективизация сельского хозяйства («великий перелом»), то есть насильственное уничтожение индивидуальных крестьянских хозяйств преимущественно крестьянской республики, еще более укрепила большевистскую уверенность в том, что новой власти по силам любые широкомасштабные мероприятия по «перестройке страны на социалистических принципах».