О полезных свойствах «запретного плода»

«Запретите украинский!» — так на вопрос «Что сделать, чтобы украинизировать наше общество?» — ответил мой студент. Вопрос возник, когда выяснилось, что за четыре года обучения он впервые (за исключением курса делового украинского языка) слышит с профессорской кафедры украинский язык. Тогда я ответил, что, возможно, это не лишено смысла. И прецедент уже был — в книге А. Миллера «Украинский вопрос» в политике власти и русском общественном мнении (вторая половина ХIХ в.)» можно прочитать такое сообщение в адрес Третьего отделения (царской охранки): «Прибывшие после каникул из Малороссии студенты рассказывают, что там сильное неудовольствие местной интеллигенции возбудило известное правительственное распоряжение, воспретившее пьесы и издания на малороссийском языке. Результатом этого запрещения было то, что почти во всех помещичьих семействах женщины начали носит национальный костюм (малороссийские рубашки), который давно уже не был в употреблении». Историк резюмировал: «Вся украинофильская культурная активность приобрела теперь характер символических манифестаций и притягательные свойства запретного плода».

Такой вот «сладкий» — ведь запретный! — плод выращен в сенате Франции, который запретил девочкам-мусульманкам носить хиджаб в публичных школах. Теперь, как правильно отмечается в материале Клары Гудзик, хиджаб оденут даже те, кто раньше даже и не думал об этом. Интересным, как для западной политкорректности, является сочетание проявлений религиозной и этнической принадлежности: «Властьимущие убеждены, — пишет К. Гудзик, — что общие школы должны быть местами, где получают образование, а не демонстрируют религию или этническую идентичность». То есть завтра французский сенат может запретить малороссийские сорочки? И окончательно озадачивает понимание гальскими властьимущими проявлений исламского фундаментализма: «отказы девочек снимать с головы платок в школах и требование в больницах обеспечить врачом того же пола, что и пациент-мусульманин, или предоставлять в городских бассейнах отдельные часы для мужчин и женщин». Неужели не понятна разница между отказом подчиниться приказу, который ограничивает мою личную свободу, и требованиями, означающими давление по отношению к свободе другого? «Мое право размахивать кулаком заканчивается там, где начинается чужой нос» (Оливер У. Холмс- старший). Но если этот нос лезет ко мне без моего на то согласия, то «заехать» в морду обладателю этого носа — святое право каждого свободного человека («Я не люблю когда мне лезут в душу, особенно, — когда в нее плюют», — пел Владимир Висоцкий). Такой же ответ должен получить директор школы, требующий снять хиджаб, и пловец-мусульманин, требующий в определенное время выводить женщин из бассейна.