О преступлениях и наказаниях,

Однажды начальник колонии для несовершеннолетних рассказал своим коллегам историю. У него «на исправлении» около года находился подросток. Как и водится, за примерное поведение его решили условно-досрочно освободить. Устроили проводы, персонал колонии провозгласил напутственные речи... Но через пару дней подростка здесь увидели вновь. На этот раз он пришел сам — сел под двухметровой металлической оградой и сказал: «Возьмите меня обратно, я не могу быть там».

О том, что украинская пенитенциарная система нуждается в реформировании, говорят много и часто. Ситуация с колониями для малолетних преступников и вовсе парадоксальна: после воспитательно-исправительных учреждений 40% детей вновь вступают в конфликт с законом. Более того, по данным исследования, проведенного Комитетом содействия защите прав ребенка, только каждый пятый воспитанник колонии имеет гармоничное психофизическое развитие. Преимущественно же все они озлоблены на мир, раздражены и агрессивны. Как показало исследование, реакция осужденных подростков направлена на самозащиту, они не могут представить себя в отдаленном будущем и не способны справиться с нестандартной для них ситуацией. Но даже не это главное: почти 40% воспитанников колоний утратили все контакты с «внешним миром». А значит, они не могут ответить на вопрос: где потом будут жить, учиться или работать...

Обо всем этом говорили на семинаре-совещании, организованном Госдепартаментом исполнения наказания. Конечно, формально многое создано. Например, в колониях работают школы, и по данным госдепартамента, ежегодно 300 подростков получают аттестат о среднем образовании, а еще 400 — о неполном среднем. Кроме того, есть там и филиалы ПТУ, которые готовят специалистов по 200 специальностям. Имеются даже вовсе образцово-показательные учреждения. Скажем, в Алексеевской колонии сотрудники создали зимний сад, где растут экзотические растения, а о крокодиле Васе и дикобразе Грише заботятся непосредственно осужденные. Но, с другой стороны, в среднем на 400 подростков в колониях приходится 2—3 психолога. Притом, что по нормативам он должен быть один на 10 воспитанников. Не хотят в места не столь отдаленные ехать и преподаватели. Что уж говорить об учебниках и необходимой материально-технической базе?

Впрочем, психологи, учебники и школы — это, конечно, хорошо. Но, по мнению директора правовых программ фонда «Возрождение» Александра Бецы, в первую очередь необходимо подумать о том, чтобы дети не оказывались за колючей проволокой. С 2001 года в Украине действует новый Криминальный кодекс, гуманизм которого высоко оценен всевозможными европейскими организациями. А именно — по части предусмотренных в нем так называемых альтернативных лишению свободы наказаний. Кодекс есть, но судьи предпочитают работать по старинке. Например, украл ребенок булочку — получи год в колонии. При этом рядом с таким преступником там окажутся и те, кто совершил жестокое (а иногда и не одно) убийство. Согласитесь, в данном случае перевоспитание вора явно затянется.

Как утверждают эксперты, на Западе политика иная. Равно как и в украинском законодательстве, там предусмотрены такие меры наказания, как условное осуждение, общественные работы, домашний арест. Кроме того, довольно популярна и так называемая пробация: ежедневно осужденный посещает специальные центры, где под него разрабатывают индивидуальную программу реабилитации. С детьми же зачастую практикуют восстановительное правосудие. Результаты поражают всех. К примеру, как-то «на горячем» поймали подростка, который воровал, как он сам признался, «чтобы прокормить своих братьев-сестер». Естественно, при этом он чувствовал себя по меньшей мере Робином Гудом — ведь он рисковал собой ради других. Попался же подросток на краже дорогой автомагнитолы. Но вместо того, чтобы завести на вора дело, решено было организовать ему встречу с жертвой. Ею оказался инвалид первой группы, потерявший недавно свою жену. Об этом, а еще о том, что магнитола была подарком его возлюбленной, он и поведал грабителю. Неудивительно, что после этой встречи подросток уже изыскивал другие, законные способы, как прокормить братьев-сестер.

В Украине же, утверждает А. Беца, больше четверти осужденных подростков могли бы ограничиться таким вот воспитательным моментом. Более того, нередко, по его мнению, дети оказываются за колючей проволокой только потому, что были лишены адекватной юридической помощи. По сути, судьи же руководствуются информацией лишь от обвинения. «Почему, если расследование дела затягивается, ребенок месяцами должен находится в сизо? Ведь с таким же успехом можно применить подписку о невыезде, — недоумевает А. Беца. — И почему нельзя сделать рассмотрение «детских» дел беспрерывными, а не затягивать суд на месяцы? Ведь в данном случае мы наносим ребенку дополнительную травму».

Словом, сегодня, считают эксперты, Украине необходима ювенальная (детская) юстиция — адвокаты и судьи, которые бы хоть чуть ориентировалась в психологии подростков. И не поступали бы с ними как с отпетыми уголовниками. По мнению доктора психологических наук Натальи Максимовой, необходимо подумать и о колониях. Их можно было бы разделить на сектора: в одном вновь прибывшие, в другом «самые сложные» — дабы с каждым подростком работали по индивидуальной программе реабилитации. Кроме того, убеждена психолог, очень неплохо было бы придерживаться регионального принципа распределения по колониям: не дальше, чем в 100 километрах от места жительства ребенка. Во всяком случае, это даст больше шансов на то, что, выйдя из колонии, подросток не окажется на улице.