Поп-интеллектуал с синдромом Питера Пэна

— У меня есть одно большое достоинство (оно же моя большая проблема) — у меня нет профессии. Мало того, я считаю, что критику профессионализм вреден — ведь музыканты не умеют слушать музыку, а кинематографисты — смотреть кино. Они высматривают, как это сделано, и не замечают, как это влияет. Их интересует, что басовая линия плохо прописана или операторская работа не удачна, а тем временем от понимания ускользает, что, несмотря на все, вещь сделана настолько здорово, что вызывает щенячий восторг, и все эти недочеты просто не имеют значения. Меня никогда не интересовала музыка как таковая, важны были процессы коммуникации, которые в музыке выражаются звуками, в кино — звуками и картинками, а в рекламе — визуальными метафорами. Все что я умею — это придумывать и оценивать, иначе говоря, поп-интеллектуал на перекрестке культурных направлений. В данное время, например, я занимаюсь рекламой, при этом абсолютно не считаю, что мне пришлось круто изменить профессию.

— В былые времена интерес к музыке рано или поздно приводил советского человека на музыкальную толкучку. Скажи, твоя карьера тоже начиналась с «балки»?

— Конечно. Кстати оттуда же — не только увлечение музыкой, но и английским языком, и популярной культурой вообще. Балка — это было место, где собирались люди, не просто досуже интересующиеся популярной культурой, а отводящие ей значительное место в своей жизни. Сейчас «балка» — понятие не просто неактуальное, но даже дикое и странное. Когда мы жили в закрытом обществе, то часто чувствовали себя носителями истины в последней инстанции, всего лишь потому что читали какого-то не всем доступного Оруэлла или Солженицына. А сейчас — пожалуйста, в любом ларьке. Это на самом деле очень здорово. Если у тебя есть возможность всегда купить хоть «Бони М», хоть «Астрал Проджекшн» — значит, ты можешь выбирать, кем ты хочешь быть, и строить себя исходя из внутренних потребностей, а не из ограниченного социумом набора деталей. С другой стороны, когда все читали, например, Курта Воннегута — только потому, что именно его переводили, он был доступен, — то существовала некая общая книга, The Книга. Теперь же такой The Книги нет. И, с точки зрения творческого человека — это обстоятельство печально (а еще более печально оно для больших корпораций, которые творческий продукт впоследствии впуливают потребителю). Сейчас нет кого-то, кто был бы для всех, суперидола, коим был, к примеру, Майкл Джексон в середине 80-х.

— И это уже окончательный диагноз культуре?

— Думаю, что да. Сейчас вся индустрия развлечений, индустрия популярной культуры, индустрия культуры вообще подстраивается к тебе, потребителю, а не подтягивает тебя к чему-то. Поэтому и возникает не один для всех, а каждому свое. Думаю, что достаточно скоро мы попадем в ситуацию, когда будут существовать культовые группы или проекты для, допустим, пяти человек. Эта тенденция способствует разрушению даже такого, казалось бы, незыблемого понятия, как мода. Этот уникальный код коммуникации, сигнал встречному- поперечному: «Смотри, я такой же», сегодня оказывается не то чтобы ненужным — необязательным. Из жизни уходит вынужденный конформизм, а сама индустрия делает шаг тебе навстречу.

— С какими проблемами в этой ситуации столкнется украинский шоу-бизнес?

— «Украинский шоу-бизнес» — самое ненавистное мне сочетание слов, обозначающее некий фантазийный мирок, где люди упорно пытаются реализовывать лишь свои навязчивые фантазии. Из-за этого у нас складывается в высшей степени нежизнеспособная ситуация, поскольку здоровые силы шоу-бизнеса — это публика, которая всегда права. Занимаясь концертной деятельностью, я сделал для себя один важный вывод: не бывает плохой музыки или плохой публики — бывает продюсерская ошибка, когда не тем показал не то. Очень важно, чтобы люди, которые занимаются индустрией развлечений, почаще ездили в троллейбусе, чтобы знать, что нужно их публике. А украинский продюсер зажат в узком мирке собственных грез и болезненных желаний, но, как говаривал дедушка Ленин, «слишком далеки они от народа». И получается, что слушаешь песню, смотришь фильм, читаешь книгу и думаешь: «А я-то тут причем? Здесь ничего не говорится о моей жизни», значит песня, фильм, книга пролетели мимо потребителя. Потому что искусство говорит «трынь», а у тебя внутри должно отозваться «брынь», а если не отозвалось — значит никакой пресловутой коммуникации не состоялось. Поэтому украинский шоу-бизнес в своем нынешнем состоянии мне категорически не интересен.

— А что тебя привлекает в преподавательской деятельности?

— Признаюсь честно, мне самому порой кажется странным, что будущим режиссерам курс о музыкальном клипе читает человек, не снявший в своей жизни ни одного. Но я рассказываю студентам, не как делать, а как и что работает. Ведь музыкальный клип — это довольно сложный жанр. С одной стороны, чистая и беззастенчивая реклама, мол, покупайте альбом артиста, приходите на его концерты, любите его, но в отличие от рекламы этот короткий фильмик — набор визуализированных звуков — смотрят с интересом.

К тому же, преподавая студентам, я имею уникальную возможность наблюдать за сменами поколений и поколенческих пристрастий.

— Чем же отличаются пристрастия сегодняшних 18-летних от 18-летних твоего поколения?

— Знаешь, что такое синдром Питера Пэна? Это когда тебе всегда 16. Мне сложно вспомнить и оценить себя в юности, потому что я не принципиально изменился с тех пор. Как и тогда, меня больше всего раздражают псевдоинтеллектуальные увлечения «голыми королями» — заумной казуистикой а-ля Питер Гринуэй. Мне неинтересно тратить два часа своей жизни на рассматривание чьих-то болезненных фантазий. Потому что я признаю только один способ взаимосуществования творца и потребителя: если я покупаю новую книжку за пять гривен, а автор, условно говоря, развлекает меня на десять, то я запоминаю его имя, чтобы купить его следующий шедевр. И в этом смысле «Терминатор-2» мне не только гораздо милей, но и дает намного больше пищи для размышлений, чем какой-нибудь Вендерс или, упаси Боже, Гринуэй.

— Близкий контакт с будущими украинскими культуртреггерами вселяет в тебя веру в светлое будущее нашей культуры?

— Если оценивать перспективы коммерческого искусства, которое мне кажется наиболее интересным — динамичным, демократичным, а потому правильным, то уверен, что «все у нас получится». К сожалению, в Украине низкая покупательная способность. Мы не можем себе позволить произвести International Star, попросту говоря, в доступной форме рассказать всему миру об Украине — наших привычках, вкусы, пристрастиях, манерах — в силу того, что это требует значительных вложений. Хотя, конечно, дело не только в раскрутке, но и в системе продюсирования. В той же Англии любой безработный парень знает, что можно не пропивать денежки в пабе, а откладывать их, чтобы записать с друзьями кассету, а потом, за свои же деньги, отправить ее в реккординговую компанию. И если они кого-то заинтересуют, то парни уже съезжают с пособия по безработице, ну а попадание в топ-тен — равносильно выигрышу в лотерею. И система здорово работает: на одной только прошлой неделе в Англии было выпущено 462 сингла, а по закону больших чисел среди миллиона человек гораздо больше шансов встретить гения, чем среди трех. Таким вот образом в Англии появляются «Битлз». В Украине тоже очень скоро поймут, что нельзя бесконечно привозить чужую Аллу Пугачеву, и методом проб и ошибок начнут наращивать собственный культурный слой, просто потому, что в долговременном плане это выгодней. У нас нет других вариантов. За последние пять лет у нас все стало значительно лучше — все: набор продуктов в магазинах, возможности отдохнуть, местная сцена, рекламные плакаты, телевидение… Значит, это закономерный и необратимый процесс. Я не исключаю, что, как это было у старика Некрасова: «Жаль это время прекрасное, уж не увидеть ни мне, ни тебе». Но ведь не это важно.