Последний свидетель

После перенесенного инсульта дядя Клим иногда называет жену своей мамой и не помнит, сколько раз ездил в Москву, чтобы снова открыли в Жорнище церковь. Но события 63 летнейдавности, когда за один день в селе было расстреляно 29 молодых мужчин, не забыл. Потому что выжить тогда удалось только ему одному!

Не пришлось Климу Снитко быть героем смолоду, не стал им и в старости. Словно и никто не накладывал табу на трагические для села события октября 1943 го, но на воспитательные часы к пионерам Снитко по этому случаю не звали. И о чем должен бы рассказывать? О том, какими глазами каждый раз — годами! — смотрел на старую хату, в которую загнали их убийцы и из которой вышел только он?.. Или о двух огромных братских могилах на местном кладбище, в одну из которых вполне мог лечь в свои 19 лет? О них знают в Жорнище все, а спроси в окрестных селах — мало кто правдиво расскажет, почему здесь появились.

Такое умалчивание можно объяснить статусом убийц почти трех десятков жорнищенских парней и мужчин. К смерти стольких абсолютно невинных людей, находившихся в самом, расцвете сил, причастны даже не немцы (их во время оккупации в Олицкой округе практически не было), а власовцы. То есть, братья-славяне... Григорий Иванович Павленко, бывший учитель Жорнищенской школы, впоследствии глава Киверцевской райгосадминистрации, а сегодня чиновник несколько меньшего ранга, кратко описал эти события в своей книге, посвященной истории села. Поэтому «новый порядок» в Жорнище и округе наводила сотня донских казаков, которая присягнула на верность генералу Власову и фюреру Адольфу Гитлеру, и местом дислокации был городок Олика. Интересно, что сначала на службу к немцам в ранге полисменов пошли местные украинцы. Когда они разбежались по лесам и укромным углам (убедившись, что самостоятельной Украины на службе в полиции не завоевать), их сменил... узбекский батальон. И такие, оказывается, были вояки у Гитлера! Узбеков в полном составе взяли в плен местные бандеровцы. И тогда в Олику прислали власовцев...

Прошлое никогда не оставляло Клима Снитко в покое и уже никогда не оставит. Однако и рвать душу воспоминаниями он никогда не любил. А поэтому о чуде (именно так воспринимают трагические октябрьские события 1943-го в семье), котором произошло с мужчиной, расскажет жена Вера Антоновна. Расскажет о том, как казаки начали ходить по Жорнищу и сгонять молодых мужчин и юношей якобы на собрание в школу... Потом их переведут в старую хату неподалеку, а хозяев заставят из нее уйти. В этой хате, пребывая в полной неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы, 30 невинных крестьян доживут до утра. А утром их по двое, со связанными назад руками, станут выводить во двор, ставить на край свежевыкопанной большой ямы — и расстреливать...

— Когда в хате осталось трое, они спрятались. Кто-то залез на печь, а мой Клим сумел под печь заползти. Она была как-то так построена, что имела два узких лаза с обеих сторон. Видно, казаки хорошо мужчин не посчитали. Потому что тех, кто на печи, нашли, а под печь и не заглядывали...

Под вечер в хату пришел хозяин покормить коня (тот стоял в хлеву через сени). Клим узнал его по ногам и потихоньку из- под печи сказал:

— Карп, Карп! Я живой, скажи моим!

— Хозяин, Карп Бабак, испугался, потому что ведь все пленники были уже убиты, — рассказывает Вера Антоновна. — И предупредил: по улице ходит часовой. Ночью мой Клим выбрался на чердак, помолился Богу и только собрался залезть на крышу да спуститься на землю, как что-то его словно остановило. Утром перепуганный хозяин снова пришел кормить коня и рассказал: на соломе возле хаты спали казаки...

Снитко передал просьбу своему отчиму, чтобы тот приехал к хате Карпа якобы за соломой.

— «Тетя, ваш Клим живой!» — говорил Карп. А мать Клима не могла понять: «Как так, мертвый поднялся?! Всех убили, а он живой?» Мать стала плакать, а отчим испугался: «Передай, Карп, Климу, что если его Бог в живых оставил, то пусть и дальше спасает!» И только следующей ночью, снова помолившись, мой будущий муж выбрался с хаты- ловушки. Мимо ямы, где лежали убитые односельчане, босой, на рассвете прибежал домой. Взял ботинки и сразу огородами отправился в сторону Бакорина (село в два километрах от Жорнища уже в Ровенской области. — Авт. ), где жила семья отчима...

Зимой, когда все «немного успокоилось», крестьяне откопали яму и перенесли тела расстрелянных на кладбище. Но за что же отдали молодые жизни три десятка жорнищенцев?

Якова Лукашевича Гребиня в его хате на улице, прозванной в Жорнище «Богатырской» или «Кулацкой» (живут на ней переселенные с хуторов крепкие хозяева), не застали ни утром, ни, как надеялись, в обед. Племянник объяснил, что дядя с тетей докапывают свеклу за так называемыми Курганцами —пригорком на околице села. Гребиня мне рекомендовали как лучшего на сегодня знатока истории села.

Еще бравый, хотя годы приближаются к 80-ти, хозяин грузил сладкие корни на запряженный настоящими жеребцами воз. В 1943-м ему было только 15 лет, но и он убегал от власовцев...

— Мы жили на хуторе под самым Покащевом. Время беспокойное, поэтому всегда стояла приготовленная подвода. Здесь, на Курганцах, крестьяне выставляли часового, и если он засекал опасность, то бил в колокол...

Как раньше узбеки, так впоследствии донские казаки были поставлены немцами для того, чтобы собирать поставки продуктов для рейха, организовывать силами крестьян заготовку дерева в лесу и возить его на железнодорожную станцию. Но уже действовали в округе отряды Организации украинских националистов...

— Сказать, что здесь были какие-то бои между оккупантами и бандеровцами, то нет. Скрывались по большей части на мужицких подворьях, и сосед мог не знать, прячется ли кто-то у другого соседа. Но эти две силы знали друг о друге, и когда власовцы арестовали нескольких молодых мужчин и те бесследно исчезли, бандеровцы вышли с ними на переговоры...

Во время разговора в одном из хуторов власовцы застрелили бандеровца, а бандеровцы — власовца. После этого последние и провели массовый арест жорнищенцев...

Но еще перед трагедией 2 — 3 октября, как вспоминает Яков Лукашевич, власовцы «организовали команду и отправили ее в погоню за людьми».

— Убегали мой дед на подводе, отец на подводе, и еще подводы Ивана Снитко и Вакулинского. Отца догнали. И те же власовцы, которые вскоре людей перестреляли, его отпустили! Убедились, мол, что не партизан... Вот такая была у отца судьба. Мы три дня в Бакорине были и в живых остались.

Гребинь вспоминает, что, как рассказывал Клим Снитко, один из власовцев всю ночь перед расстрелом не давал им заснуть. Говорил: «Хлопцы, не спите! Хлопцы, не спите!». Видимо намекал, чтобы убегали. Яму — могилу для расстрелянных копали ровесник Якова (но сильный физически) 15-летний Грыць Вакулинский и отец нынешнего соседа Гребиня (еще и родственника) Николая Мартынюка, которому было уже далеко за 40. Каратели- казаки не брали мужчин младше 18-ти и старше 43-х.

— А расстреливал людей один, специально привезенный из Олики палач. Между прочим, власовцы чуть село все не сожгли, потому что бандеровцы забили одного немца. Но зондерфир из Олики знал, что этот из Жорнища выехал в направлении Калиновки (то есть, в селе не погиб). И отдал приказ село не трогать.

В бандеровском отряде участвовал один из дядей Якова Трофимовича. За что в последствии деда с семьей вывезли в «Сибирь неисходимую», из которой тот уже не вернулся. Отца Якова не тронули, но его самого арестовали 1 апреля 1951 года за «связь с националистами». Как говорит теперь Гребинь, особенно и связи то не было: знал, куда приходили парни из леса... Но один из пойманных бандеровцев назвал на допросе несколько имен жорнищенской молодежи, в частности и будущей жены Гребиня Марии Дмитриевны Симончук. Держали жорнищенскую молодежь в следственной тюрьме МДБ, не давали спать ни днем, ни ночью, потом в Луцкой тюрьме над Стиром. Осудили Гребиня на десять лет лагерей и пять лет лишения прав. Несколько лет, которое они с Марией отбыли на лесоповале на Урале, здоровья не добавили. Вспоминает то время Яков Лукашевич с большим волнением:

— Жизнь наша в лагере страшная была!

Однако вовремя отдал черту душу Сталин, и Гребинь вернулся в Жорнище в 1955 году. Жена — через полгода. Поженились они, уже когда им было по 29 лет! Родили двух дочерей, дождались внуков. Один из зятьев — Анатолий Петрович Грицюк — сегодня председатель Волынского областного совета, а на время сватания — простой бригадир в жорнищенском колхозе...

Но жжет стариков боль, что лучшие молодые годы прошли в Сибири.

— Я просил Бога, чтобы он дал мне жизнь. Хлопцев выводят, а я думаю: Боже, так хочу жить! — плачет во время рассказа жены «страдалец», как говорят о нем в селе, Клим Снитко. Чем-то ведь именно он заслужил Божью милость?

А я думаю: у дяди Клима — пятеро детей. У тех — свои дети, у детей будут свои, и род его на земле будет продолжаться. Это же сколько родов для будущей жизни оборвала пуля «казака» в октябре 1943-го...