Право на творчество — опасно?

Знакомство с учителями, которые стремятся что-то изменить в уже сложившейся и действующей системе, очень полезно. При общении с ними понимаешь, что не обязательно принимать существующие в мире правила игры как данные и играть по этим правилам, а можно самому эти правила устанавливать. Мне хотелось бы сказать несколько слов о необычных учителях, учивших меня, о том, что они изменили в моей жизни. К счастью, их было больше в то время, когда я учился.

Первый необычный учитель мне встретился в шестом классе — учитель русского языка. Я не думаю, что она хотела что-то изменить в системе образования. Просто она была молодой, а в своей фронтовой гимнастерке с орденами всем нам казалась просто красавицей. К тому же она смотрела на нас, учеников шестого класса, как на равных, и разговаривала с нами соответственно. Кроме того, она действительно хорошо знала литературу и очень интересно преподносила материал. Благодаря ей, я открыл мир зарубежной литературы, у нее был отменный вкус и великолепная библиотека, а если прибавить к этому талант рассказчика, получается, что книги, ею рекомендованные, не прочитать было просто невозможно. Интересно, что не у всех моих одноклассников она вызывала положительные эмоции. Однако никто не был к ней равнодушен. Я думаю, что это нормально: неординарные учителя, как правило, вызывают бурю эмоций.

Потом мы переехали, и в новой школе я встретил второго такого учителя. Сначала было, пожалуй, некоторое удивление тем фактом, что в обычной школе не надо вставать, разговаривая с учителем. Этот учитель произвел на меня более сложное впечатление, чем первый, возможно, потому, что я был уже несколько взрослее. Этот учитель, который учил меня физике, пытался изменить сложившуюся образовательную систему, у меня он ассоциируется с человеком действия, а это — высшая в моих глазах оценка. Однако я ни в коем случае его не идеализирую. По-моему, люди, которые хотят и могут менять что-то в уже сложившейся системе, как правило, сильные, с сильным характером, а чужая сила очень часто отпугивает людей, особенно детей. Я не хочу сказать, что его все боялись, это не так. Однако непонятному свойственно вызывать страх у людей (буквально на уровне инстинкта). С другой стороны, необычное и непонятное притягивает, так что, я думаю, именно благодаря таким учителям у ребенка происходит борьба между желанием оставить все как есть (прочитаю сегодня до галочки — завтра получу пятерку) и желанием познавать и таким образом брать на себя определенные обязательства.

С некоторого момента я начал делить людей (по отношению к той или иной проблеме) на несколько категорий: довольные — их все устраивает в жизни и они ничего не хотят менять (пожалуй, это самая счастливая категория); пассивно-недовольные — те, кому что-то не нравится, но они не делают ничего, чтобы что-то изменить; активно-недовольные, то есть люди действия.

Как правило, на себя я примеряю эту классификацию в том случае, когда мне что-то не нравится и для разрешения вопроса нужно прилагать какие-либо усилия, которые предпринимать не хочется. Учитывая, что вторая группа вызывает во мне сильнейшую антипатию, мысль о том, что по отношению к какой-либо проблеме я как раз и подпадаю под эту категорию, вызывает во мне раздражение и является своеобразной предпосылкой к активным действиям, направленным на разрешение неприятного вопроса или ситуации.

Возможность выбирать — это свобода. Еще мне хотелось бы, чтобы вы знали, что наличие свободы — это не похвала. Я еще сам не решил, хорошо это или нет — свобода. Однако за последние несколько лет у меня сложилось мнение, что свобода — это одиночество, а одиночества я боюсь. На мой взгляд, в каждый момент времени у меня есть определенные обязательства перед некоторыми людьми, например, потому, что я их люблю, или потому, что их любят те, кого я люблю, или просто потому, что... Именно эти обязательства делают меня несвободным, но избавиться от них — значит оказаться в полном одиночестве.

Не могу присутствовать на отрепетированных уроках, где дети, словно оловянные солдатики, демонстрируют свои знания. На их лицах страх, зажатость. Я за вдохновение, за страсть, за интерес как движущую силу успеха. Нас таких любят, обожают дети. А значит, и их родители. Ведь дети растут увлеченными, целеустремленными, уверенными, жизнерадостными. Они не страдают, а наслаждаются жизнью.

Трудности мои — в несвободе, в тех «цепях», которые формалисты-чиновники надевают на ноги и руки. Мешает работать по-новому армада контролеров, которые, как правило, ничего не хотят менять. Все новое их страшит. Оценка моей работы — по количеству отметок, по выполнению инструкций и так далее. Смешно, что учителя аттестуют те, кто ни монтессори-педагогики, ни сотрудничества не знает.

Работать по-новому хотели бы многие, ведь это действительно интересно, увлекательно и, наверное, более эффективно, хотя и опасно. Опасности подстерегают такого учителя повсюду. Во- первых, вряд ли его эксперименты обрадуют администрацию. Ведь педагога-новатора непонятно как и контролировать-то. Во-вторых, его ожидает ирония, явное неодобрение со стороны коллег, которые его поиски воспримут как упрек в свой адрес или желание выделиться. В-третьих, среди родителей будет совсем мало единомышленников, зато многие поспешат написать, что «не согласны с его методами работы» или забрать своих чад из экспериментального класса (бог знает, к чему эти новации приведут). Будут ли довольны дети — тоже вопрос. Хотя самый авангардный урок не более вреден, чем ежедневная тоскливая жвачка в привычной атмосфере равнодушия и скуки. Вновь встает вопрос «как?» — как не вы, уважаемый коллега, а я, обыкновенный средний учитель, в условиях своей конкретной школы обязанный выполнять общеизвестные требования и «соответствовать занимаемой должности», как я могу пуститься в рискованное плавание и применить вашу технологию, чтобы итоги работы удовлетворили всех — и детей, и родителей, и администрацию, и меня? Увы, выбор в пользу новшества часто означает вступление в настоящую войну, а на войне ведь и убить могут...

В идеале каждый педагог должен сам чувствовать границы дозволенного, следуя знаменитой клятве Гиппократа «Не навреди». Но часто такой интуиции у учителя нет, тогда все нарушается. На самом деле, любой творческий урок — это уже эксперимент. Хороший учитель вообще не должен идти по некоторой заранее заготовленной кальке. Педагогика — это искусство, здесь интуиция важнее норм и правил.

Учитель-новатор, как правило, неординарен — в поведении, поступках, причем это никого не оставляет равнодушным. Одни говорят, что он «выпендривается», другие считают, что ему больше всех надо, третьи его уважают за целеустремленность. Такой педагог практически всегда конфликтен, так как он отстаивает свои идеи, которые не принимают его коллеги. Именно это неприятие и вызывает конфликт: с администрацией, с коллегами, даже с учениками. Такие педагоги есть в любой школе. Если их поддерживают — новации могут продвинуться, если нет — будет очень трудно.

Часто коллектив школы отторгает педагога, несущего реальные новации, потому что рядом с ним просто некомфортно работать. Гений всегда в одиночестве. Но всегда в любой школе очень важна тенденция демократизации образования, создающая потенциальную возможность раскрепощения как для ученика, так и для учителя. Опытный директор обязан найти в себе степень толерантности к тому новому, которое он плохо понимает, и продумать те ограничители, которые будут приемлемы для него и не станут связывать творческую активность учителей его школы. Если не будет таких людей, которые одержимы идеей изменить существующую образовательную систему, будет ужасно. Мы должны верить людям! Иначе будем плыть только по течению, как все консерваторы, постоянно преодолевая одни и те же преграды. Надо рисковать!