ПРИКЛЮЧЕНИЯ на МОНМАРТРЕ
Кто из нас не грезил о Париже? Что такое Париж? Это и обаятельные герои Дюма, и не слишком разборчивые в связях типы Генри Миллера. Это что-то весьма романтическое и одновременно запретное. Это то, что можно встретить только в мировой столице любви и творчества. Однако на эту тему, кроме чего-то более внятного, чем песни Джо Дассена и силуэт Эйфелевой башни, местному обывателю представить сложно.
Перебирая маршруты ( Европа и Америка) известного художника-карикатуриста Владимира Казаневского, мы решили остановиться на его впечатлениях о Париже, где он бывал четыре раза (о его гавайских, канарских и японских впечатлениях вы можете узнать из нашей газеты за 15 ноября).
Итак, сегодня удовлетворяем, голод по Парижу читателей «Дня». А точнее говоря — по Монмартру — художественной Мекке планеты. Это улица или район? Читайте — и все узнаете.
— Как же ты оказался в Париже впервые?
— Пригласили на конференцию по юмору. Доклад у меня назывался серьезно: «Карикатура и экзистенциализм».
— Какой хитрый! Специально подобрал тему под их Ж.-П. Сартра.
— А как же! Я еще разбирал ее исключительно на примерах французских карикатуристов XIX-XX веков. Обязанности ведущего исполнял клоун-импровизатор. Он бегал по партам и чуть ли не плевал на лысины профессорам Сорбонны. Короче, вносил большое оживление. Он подошел ко мне и сказал по-английски: «Я знаю, что ты из бывшей Совдепии и, наверное, являешься непримиримым борцом за красное дело. Сейчас проверим, сможешь ли ты убить капиталиста?» Он дал мне гигантский надувной молоток и показал на толстого американца в первом ряду. Мол, вот твой классовый враг — давай, разберись. Я спокойно взял резиновое «орудие пролетариата» и угрожающе замахнулся им. Когда до американской лысины оставалось сантиметров двадцать, ведущий выхватил молоток, пожал мне руку и одобрительно произнес: «Ты настоящий социалист!»
У меня во время этой конференции довольно быстро закончились деньги. Дело в том, что поселили меня в гостинице «Мулен Руж». Это отель — при знаменитом кабаре. Но, видимо, он связан с этим известным заведением «неразрывными узами». Скрипы и стоны длились всю ночь! Вероятно, под влиянием этих звуков, я и посетил стриптиз-бар( у нас их тогда и помине не было). Там раздетая девушка села мне на колени и попросила заказать шампанское. Я, как человек интеллигентный, не мог отказать даме. Кто ж знал, что цена его в стипбаре в десять раз больше , чем в обычном...В общем, оказавшись без средств к существованию, я вышел на легендарный Монмартр.
— Не мог бы ты уточнить для людей несведущих (вроде меня) Монмартр это что — улица, квартал, район?
— Это холм. Я до поездки тоже не слишком ясно себе это представлял. На его вершине есть площадь, где и работают художники со всего мира. Там и я выставил свои карикатуры. Работы стали продаваться. Деньги на несколько дней проживания появились.
— На тебя не «наехал» французский рэкет?
— Подобный момент был, но я о нем расскажу позже.
Через пару часов ко мне подошел немец, живущий в Париже. Он сказал: «Мне нравятся твои работы. Хочешь, приходи вечером ко мне домой». И записал адрес. Фамилия у него была Миллер, и, жил он на улице имени Миллера. Вечером я отправился в гости к немцу. У него оказался старинный опрятный домик. Я дернул за колокольчик. Из окна выглянул хозяин и бросил ключ.
Немец этот, как оказалось, повторял биографию Гогена. То есть, он был небогатым, но вполне обеспеченным человеком. Но однажды, уверовав в свой художественный талант, бросил семью и работу и уехал в Париж. Рисовать пейзажи в Булонском лесу и жить богемной жизнью. В моих рисунках его привлекла цветовая гамма: синие, фиолетовые и красные тона. Такие же преобладали и в его картинах.
— Насколько я помню твои современные работы — там преобладают желтый, зеленый и коричневый цвета.
— У меня, как у Пикассо, разные периоды творчества: голубой, розовый, кубический и т.д....Хотя дом старинный, обстановка в нем была более чем скромная. Из мебели — пружинный матрас. А кроме него в комнате были халат, джинсы, саксофон и шикарный музыкальный центр.
Следом за мной пришла девушка Миллера — француженка. Она спросила: «Где ты живешь?» Да вот, говорю, пока ни где. На гостиницу уже деньги кончились. Она: «Хочешь, поживи у меня? Я на месяц уезжаю на Корсику».
— То есть, первому встречному она сразу предложила пожить в своей квартире?
— Представь себе! Мы ночью отправились к ней. Жила она тут же, по соседству, на Монмартре. Дом у нее был возле мастерской, где творил Пикассо. Квартирка весьма своеобразная. Очень женская! Вся пропитана духами и благовониями. А стены и потолок обтянуты тканью.
— Квартиры так выглядят в новеллах Мопассана. Тогда бумажных обоев не было — стены обтягивали шелком.
— Возможно. Она уехала на Корсику, а я остался жить в ее апартаментах. Вышел на следующий день на Монмартр. Только облюбовал местечко, как вдруг на меня налетел какой-то француз: «Вали отсюда!» Причем таким хозяйским тоном, что я не решился перечить. Я сложил рисунки и внезапно услышал неподалеку русскую речь. Там выставлялись два москвича-живописца. Я пожаловался им. «Что это такое, — говорю, — какой-то француз меня с места согнал». «Что! — говорят, — Сейчас пойдем разберемся! Устроим ему Бородино!» Я убедил их, что лучше не обострять международную обстановку, и они предложили мне выставить работы рядом со своими.
Позднее, я выяснил подробнее структуру Монмартра.
Художники там объединяются по национальному признаку. Большинство сосуществует мирно. Но хорваты, например, конфликтуют с сербами. То есть политические междоусобицы переносятся и сюда.
Но и сербы и хорваты — большие жулики. Я видел как, они обманывают туристов, выдавая ксерокопии за оригинальные работы. Берет такой тип ксерокопию вида Парижа и подкрашивает ее акварелью. Турист-японец, спрашивает: «Это оригинал?» «Конечно!» — говорит мошенник и для убедительности ваткой трет бумагу. Ватка пачкается. Счастливый японец удаляется с приобретением. Такой «оригинал» тянет долларов на 50. Через пять минут художник достает такую же фотокопию и начинает ее расписывать. Почти конвейерное производство!
Поляки, в основном, рисовали шаржи. Французские художники конечно, стояли в самом выгодном месте — напротив кафе.
Приходят все художники на Монмартр в 9 утра и вкалывают до часу ночи. Монмартр считается привилегированным районом. Другие представители богемы располагаются у центра Помпиду.
Помню возле центра Помпиду играл очень колоритный негр. Губастый, с огромными ушами африканец, как будто сошедший с карикатуры. «Играл» это ,конечно, сильно сказано. Он радостно выл заклинания и ритмично стучал по бутылкам. Гвоздем его программы был финал. Он зычно выкрикивал: «Бананана!» и палочкой ударял висящий на веревке банан. Никакого звука, естественно, не следовало. Именно, абсурд ситуации вызывал у зрителей взрыв хохота. Этого негра я встретил там же, через семь лет! Проделывал он тот же номер. Так же смеялась публика. Единственное усовершенствование состояло в том, что перед тем как стукнуть по банану, он стягивал с него носок.
— Удивительное у него ремесло. Наверное, он своим детям, передавая его по наследству, будет говорить: «До чего все-таки глупые эти белые. Годами смеются над одним и тем же. Даже нового ничего придумывать не надо. Разве, только носки меняйте раз в полгода.» «Бананист», наверняка, работает бесплатно, а за постоянное место на Монмартре надо платить?
— Если находишься там легально — да. Ты получаешь специальное разрешение с номером и фотографией. На площади Монмартра на бронзовых звездочках указаны, номера. Я приехал ненадолго и смысла его приобретать не было. Продам несколько работ, получу деньги и в отправляюсь в путешествие по галереям Парижа.
— И сколько ты их обошел?
— Около пятисот.
— Мне не послышалось?
— Нет, они маленькие. И почти все находятся в районе напротив Лувра. В день можно сто обойти.
— И что тебя больше всего поразило в них?
— Отсутствие посетителей. Я был единственным. И меня каждый раз встречал хозяин галереи, все показывал.
— И сколько это стоило?
— Ничего.
— Как же эти галереи выживают?
— Не знаю. Наверное, у них есть какие-то свои статьи доходов. Вот, например, возьмем кафе, которых в Париже тысячи. Я думал, что они выживают за счет огромного разнообразия вин....(Кстати по поводу вина. Однажды захотелось мне пить, и я зашел в магазин купить воды. Там я обнаружил, что вода и отличное сухое вино стоят одинаково. Как ты понимаешь, с тех пор воду в Париже я пил редко. Но вернемся к кафе.)
На том же Монмартре я обратил внимание на вывеску кафе с лаконичным украинским названием: «Казак». Выяснилось, что хозяин его — наш соотечественник, более того — киевлянин. Он удачно женился на американке. (Хотя, глядя на его жену, я бы этого не сказал.) Ей дали ссуду, и они приобрели это заведение. Он сказал, что место это не очень доходное. Человека, который бывает у него раз в полгода, можно назвать посетителем, раз в три месяца — клиентом, а раз в месяц — уже завсегдатаем. «За счет чего же идет основная прибыль?» — спросил я его. — Вина?» — «А вот и не угадал. За счет кофе. Каждая чашка в Париже — 2 доллара. И все тысячи парижских кафе только за счет кофе и существуют».
— Расскажи, что-нибудь о нравах Парижа. Не только же Генри Миллеру в «Тропике рака» об этом повествовать?
— Да, нравы еще те. Думаю, со времен Миллера ничего не изменилось. У того же моего Миллера одновременно было две девушки: приютившая меня француженка и девица из провинции. Они обе его благосклонно... принимали.
— Вроде душа? А какое в Париже самое злачное место?
— Самая знаменитая в этом смысле улица Сен Дени. Там в каждом проулочке проститутки ожидают клиентов. Меня поразило, что среди проституток немало страшных и старых, если не сказать, древних.
— Ветеранки платной любви. Так что страшные поразили больше, чем красивые?
— Красивые проживают на Канарских островах и в Киеве.
— И в чем все-таки секрет славы француженок?
— Они обладают удивительным шармом, к ним притягивает их внутренняя интеллигентность и мягкость. И еще у них отсутствует комплекс стеснительности. Во всем, что касается отношений между мужчиной и женщиной, они очень раскованы.
— Ты испытал это экспериментально?
— К сожалению, я находился тогда в состоянии большой влюбленности в одну украинскую женщину, что не позволило мне сделать глубокие исследования в этом направлении.
— Жаль.
— Мне тоже.
— Расскажи еще о том, как ты, как я слышал, нелегально перешел границу Франции.
— Действительно, мне нужно было из Парижа попасть в Брюссель. А визы у меня не было.
На попутке меня с какой-то португалкой подвезли к границе. Проверив документы, меня с ней высадили. Да еще в компьютер данные занесли. Пограничник, с рыжими, как у таракана усищами, посоветовал нам в двенадцать ночи обратно топать в Париж.
Я предложил свое спутнице просто обойти пункт проверки. Идем и натыкаемся на колючую проволоку. Еще собака в деревне залаяла — этого было достаточно, чтобы женщина бросилась наутек. Оказавшись опять на трассе, она пошла обратно в Париж. Я же решил не отступать.
Забрел в местную деревушку, там — открыт паб. Внутри единственный посетитель — пьяный полицейский. Я заказал пиво и говорю ему: «Дружище, мне надо в Бельгию». Он: «Нет ничего проще, поехали». Сели в его автомобиль и вперед. Надо сказать, он такие синусоиды стал выводить от одной обочины до другой, что я пожалел, что напросился к нему.
Нас остановил тот же рыжий пограничник. Он говорит пьяному полисмену: «Ты кого мне привез? Я этого хмыря два часа назад обратно отправил». Полицейский укоризненно поглядел на меня и высадил.
Я переночевал в гостинице. Утром смотрю — возле машины какой-то веселый француз в дорогу собирается. Говорю: «В Бельгию едем?» Он «Едем!»
— И все бесплатно?
— Там такие традиции. Особенно любят брать попутчиков водители трейлеров. Они там без напарника ездят, поэтому готовы даже приплатить, лишь бы заполучить разговорчивого попутчика...
Приезжаем на границу — там опять этот же самый пограничник. Какое-то наваждение. У него что — вечное дежурство? Но на это раз он не проявил особой бдительности, даже не заглянул в автомобиль. И я благополучно пересек французско- бельгийский кордон. А там начались уже другие приключения — бельгийские.
