Против украинской корриды

Резонансность — без каких-либо кокетливых кавычек — моей публикации «Патриотическая повинность» была запрограммирована: слишком свободная и взвешенно аргументированная точка зрения Витольда Гомбровича приведена в статье. Глубина рефлексии Гомбровича в доказательстве постулатов крайнего индивидуализма требовала от оппонентов противопоставить мысль не меньшей взвешенности и глубины. Причем от оппонентов явных. Ведь понятно, что адресатом Гомбровича является не «польский обыватель», который «утверждает свою чванливость и накладывает табу на самокритику и свободомыслие». А польский интеллектуал, в котором, когда речь касается патриотического вопроса, поднимает голову зашоренный «польский обыватель», не готовый к рассудительному, размеренному и спокойному критическому разговору об идеологических культах. Именно против него (а не против Мицкевича или Шевченко, которого не ради красного словца в публикации названо великим поэтом) направлены и инвективы Гомбровича, и подача «Дня». Однако в отзыве Ивана Дзюбы мысль Гомбровича расценена как «парадоксальная», а позиция газеты как «постоянно уклончивая». «Парадоксальность» явно неточное слово, ибо в логике Гомбровича (с которым Вам «не очень хочется солидаризироваться») трудно усмотреть парадокс, однако есть определенное несоответствие в упреках относительно «уклончивой позиции газеты» и «точечной» направленности» публикации Леси Ганжи и «Дня» (с которыми Вам «не очень хочется солидаризироваться»).

Не могу не согласиться, что позиция Гомбровича не единственное мнение по данной проблеме. Бесспорно, существует принципиально (!) иная позиция, что «цивилизованность народа измеряется его уважением к своим гениям». Именно такое высказывание и провоцировала публикация «Дня». А вдумчивое обоснование каждого слова этой фразы превратило бы ее в весомый теоретический тезис в полемике о том, как публично чествовать национальных гениев, не впадая в истерию. Показательно, что оппонент вместо этого выбирает дискуссию об интеллектуальном уровне «неусыпной Леси Ганжи» и тенденции, которые обнажает этот редакционный «жест». Здесь просматривается более широкая проблема — герметизм украинского шестидесятничества. Когда-то от этого круга, отождествляемого в общественном сознании не только с украинской идеей, но и с такими качествами как принципиальность, порядочность, гражданская честность и плюс к тому еще и с таким понятием как «украинский гуманитарный потенциал», ожидали общественно важного образа украинского интеллигента с человеческим лицом. На сегодня же украинское шестидесятничество в худших своих проявлениях стало цитаделью интеллектуального консерватизма, окруженного стеной заскорузлого пафоса. Вот где настоящий парадокс: поколение тех, кто завоевал право целого общества на свободомыслие, легче находит общий язык со своими бывшими гонителями — чиновниками, чем с аполитичными «умниками», которым до тридцати: с первыми, несмотря на все разности смыслового наполнения, объединяет общность идеологического алгоритма, со вторыми — разобщает полное неприятие открытости критицизма. Те, кто пострадал из-за того, что нарушил табу на обсуждение «единственно верного учения» и его идеологов, сегодня пытаются установить те же табу на обсуждение национальных святынь даже в том взвешенном тоне, который присущ публикации «Патриотическая повинность». Кажется, что за нашу свободу вы в полной мере заплатили утратой своей. Уже больше года (!) вы навязываете обществу обсуждение таблоидной публикации «Вурдалак Шевченко», делая ее автору скандальную рекламу и вынуждая прочитать сомнительную статью даже тех, кто не считает должным считаться с мыслями желтой прессы, явно направленными на эпатаж. Ополчившись фактами, вы тыкаете их Олесю Бузине, который, создается впечатление, и сам прекрасно знает, что никаким «вурдалаком» Шевченко не был, однако с удовольствием размахивает перед вами красным плащом, доводя вас до бычьей ярости. И это только одна сторона проявления современной идеологической конъюнктуры, которая под вашим «патронатом» процветает в обществе.

Иное ее проявление хорошо знакомо преподавателям факультетов украинской филологии, особенно в вузах восточных регионов. На вступительных экзаменах на просьбу прочитать любимое украинское стихотворение половина будущих украинистов порывается продекламировать шевченковский «Заповіт». Не кажется ли вам, что трудно представить семнадцатилетних юношу или девушку, для которых самыми любимыми (то есть такими, которые задевают за живое, самыми интимными) являются не любовные или медитативные стихи, или даже не шевченковское лирическое «По діброві вітер віє...» («Тополя»), а «Як умру, то поховайте...». Кстати, для опытных экзаменаторов «Заповіт» в этом контексте как лакмусовая бумажка проявляет, что человек украинской поэзии не чувствует, не любит и не читает, а на экзаменах «давит слезу» программным и коротким «Поховайте та вставайте...». И это не только к вопросу об «искренности» (все-таки искренность — иная), но и об ответственности за «учеников не- столичных не-гимназий и не-имени Шевченко». Как видно, патетику слов « А тим часом люди йдуть і йдуть до Шевченка » они воспринимают, как любую другую переслаженную кашу — с приторным псевдоэнтузиазмом.