ПУТЕШЕСТВИЕ ИНОСТРАНЦА В СИБИРЬ

Мне были обещаны:

1. Тяготы и лишения.

2. Множество дорожных впечатлений.

3. Невиданные горные красоты.

В принципе, не имея ничего против впечатлений и красот, я с большой настороженностью отнесся к тяготам и лишениям. И после того, как с большим трудом дотащил свой рюкзак от станции метро «Вокзальная» до перрона, я решил, что тягот и лишений уже вполне достаточно и предложил считать поход успешно завершенным. Однако к моему удивлению никто из домочадцев этого вполне разумного предложения не поддержал. Маленькое отступление: если моя жена и дочь — достаточно опытные и бывалые туристы, я — типичный чайник. Поэтому я втихаря подозревал, что меня взяли в поход либо в качестве шерпа, либо из чувства тщеславия — дабы я потом описывал все наши приключения.

Так или иначе, но я оказался в купе 42-го поезда «Киев — Москва», и путешествие началось.

Отправная точка похода, в которой мы должны были встретиться с нашими друзьями, проживающими в Амурской области иностранного государства Россия, находилась на берегу озера Байкал в поселке Слюдянка. Исходя из этого и был определен наш маршрут до точки встречи: Киев–Москва (поезд), Москва–Иркутск (самолет), Иркутск–Слюдянка (электричка). В принципе можно было сразу лететь в Иркутск из Киева, но цена на билет родных украинских авиалиний практически равна стоимости полета Москва–Иркутск туда и обратно. Оно и понятно: нефть, из которой согласно учебнику по химии для 8-го класса изготавливают авиационное топливо, для России то же самое, что для нас сахарная свекла.

Нашим попутчиком до Москвы оказался симпатичный врач Игорь из Владивостока, и прямо в купе я (как и было обещано) получил множество впечатлений о жизни владивостокцев. Главное впечатление: ленинское определение: Дальний Восток — далеко, но край это нашенский! (то есть «ихний», то есть российский), верно только отчасти. То есть он по-прежнему далеко, но, похоже, что Япония в жизни дальневосточников имеет уже гораздо большее значение, чем Москва. Начиная от автомобилей, за которыми жители Владивостока ездят в Японию, как мы за картошкой на рынок. И заканчивая ажиотажем вокруг прописки на Курилах. Местные жители убеждены, что рано или поздно острова передадут Японии, и тогда начнется сказочная жизнь. И пропуском в эту капиталистическую жизнь, по их мнению, будет именно кондовый советский штамп в паспорте о курильской прописке.

МОСКВА: МЕЖДУ КИЕВСКИМ ВОКЗАЛОМ И АЭРОПОРТОМ «ДОМОДЕДОВО»

В Москву мы прибыли рано утром, как и положено всем киевлянам, на Киевский вокзал столицы. И как большинство приезжих отправились на Красную площадь, которую давно и по праву называют сердцем России. Правда, когда смотришь на башни Кремля, одни из которых украшены красными звездами, а другие — двуглавыми орлами, складывается впечатление, что на этом сердце провели операцию шунтийного коронирования.

Некоторое время мы постояли возле ворот Спасской башни, ожидая, не выйдет ли оттуда Борис Ельцин или на худой конец какой-нибудь олигарх вроде Бориса Березовского, но, так никого и не дождавшись, двинулись вдоль Кремлевской стены. Однако наша попытка приблизиться к Мавзолею была пресечена ограждением из переносных барьеров и милицией. Оказалось, что возле склепа вождя мирового пролетариата проводит свой митинг «Трудовая Россия». Поскольку с детства достаточно хорошо помню демонстрации на Красной площади, я с немалым любопытством стал ожидать многотысячную манифестацию трудящихся.

И вот в охраняемую милицией зону вошло 20 человек с красными знаменами и плакатами: «Руки прочь от Ленина!». Из них 16 старушек и трое пьяных пролетариев, которые нечеловеческими усилиями помогали друг другу держаться на ногах. Возглавлял демонстрацию молодой человек, своими повадками весьма напоминавший актера Романа Карцева в роли Швондера (см. фильм «Собачье сердце»). Молодой человек выкрикнул в мегафон несколько неразборчивых призывов, потом погрозил кулаком в сторону Кремля и подал старушкам какой-то тайный революционный знак. Повинуясь этому знаку, старушки включили портативный магнитофон «Самсунг» и Красная площадь огласилась звуками песни «Дорогая моя столица»! Под эти звуки процессия совершила два круга внутри ограждения. При этом зрители заключали пари: «Упадут пролетарии или дойдут, до конца выполнив свою историческую миссию»? Не упали... Демонстранты удалились, ограждение было убрано. Такая вот демократия по-российски. Желающих же посетить сам Мавзолей не было вовсе.

Гораздо живее на Красной площади проходит торжественная сдача женщин в эксплуатацию (свадебные кортежи прибывают один за другим, словно в порядке живой очереди за семейным счастьем). Однако самое удивительное открытие ждало нас впереди. Осматривая храм Василия Блаженного, я обнаружил удивительную машину со стеклянными стенками. Внутри машины видно множество загадочных колесиков и шестерней. Также в ней расположены две щели для монет: одна побольше, другая поменьше, а сбоку приделана ручка, как у колодца. Поскольку машина находится в храме, у меня не было никакого сомнения, что именно через колодезную ручку в машине каким-то непостижимым образом соединяется божий промысел и бренное человеческое существование. Поэтому, когда я бросил 5-ти рублевую монету в большую щель, а в маленькую — 5-ти копеечную и начал вращать ручку, я внутренне был готов ко всему. Например, к тому, что с неба спустятся ангелы и заберут меня на экскурсию по райским кущам. Либо к тому, что после третьего оборота ручки для меня персонально начнется судный день. В общем, я был готов ко всему, кроме того, что случилось. А именно, из отверстия выпал расплющенный пятачок, на котором был изображен ажурный контур храма. Слава Богу, что за такое собственноручное изготовление медальонов в нашу просвещенную эпоху не лишают зрения, подобно тому, как поступили с мастерами, воздвигшими сам знаменитый храм Василия Блаженного.

Потом, правда, я испытал смутное сожаление из-за отмены этого варварского обычая, глядя на бессмертные творения скульптора Церетели, густо разбросанные вокруг нового подземного торгового комплекса в самом центре Москвы на Манежной площади. Среди этих бронзовых скульптур, установленных в речке Неглинке, высятся монументальные железные таблички на железных же прутьях с надписью: «Купаться запрещено!». Если чем-то и можно было испортить вид творений Церетели, то москвичам это вполне удалось именно при помощи этих железных памятников советской лексики.

НА САМОЛЕТЕ ПО СЛЕДАМ ЕРМАКА

Наконец мы в самолете Ту-154 «Челябинских авиалиний», который в полном соответствии с названием авиакомпании берет курс из «Домодедово» на Челябинск, где нас ожидает промежуточная посадка, а наш самолет — дозаправка топливом. Приземлившись через два часа в промышленной столице Урала, пассажиры спустились по трапу и разразились бурными аплодисментами. Правда, мастерство пилотов тут ни при чем, мы дружно хлопали себя по лицу, пытаясь отогнать полчища огромных комаров, которые набросились на нас, словно средневековые людоеды на европейских колонизаторов. Впечатление было такое, что в аэропорт на московский ужин собрались комары со всего Урала. Стоит ли говорить о том, что мы покидали гостеприимный город Челябинск без всякого сожаления?

Еще через 3 часа 40 минут моя нога впервые ступила на сибирскую землю. По праву первооткрывателя я уже было собрался дать этой земле имя, но вовремя заметил надпись «Иркутск» на здании аэровокзала, со всей очевидностью доказывающую печальную истину: до меня здесь уже побывали первопроходцы. Так что, увы, от славы первооткрывателя Иркутска мне как честному и объективному путешественнику приходится отказаться.

В день нашего приезда в городе состоялось торжественное открытие медицинского центра, построенного и оборудованного японцами. По случаю его открытия в Иркутск прилетала вице-премьер российского правительства Валентина Матвиенко. И первому, и второму горожане очень рады. В центре можно лечиться, используя суперсовременное медицинское оборудование, а к приезду госпожи Матвиенко по старой русской традиции подремонтировали городские дороги.

Иркутск производит впечатление города, застраивающегося совершенно хаотично и в этом плане являющегося этаким антиподом г. Вашингтону. В центре города я обнаружил несколько рынков и огромное количество торговых киосков. Большинство товаров китайского производства, поскольку Китай ближе к Сибири, чем Турция (любой желающий может в этом убедиться, если не поленится открыть географический атлас).

Выступая под видом покупателя, я стал заводить непринужденные разговоры с продавцами, дабы выяснить настроения горожан. Все мои собеседники жаловались на полный упадок производства и обнищание населения, особенно после 17 августа прошлого года.

Надо сказать, что в этом году 17 августа россияне широко отмечали уже годовщину начала экономического кризиса, однако я так и не обнаружил на улицах толп голодающих или нищих. Тем не менее продавцы в один голос утверждали: «Все вынуждены пойти в торговлю, потому что заводы закрыли и работать негде! Денег у народа нет совсем!». Торговля между тем шла достаточно бойко, и мой, казалось бы, вполне логичный вопрос «А кто же тогда покупает все ваши товары, если у народа совсем нет денег?» вверг продавцов в полнейшее изумление. Посоветовав этим проводникам капитализма, воспитанным в истинно пролетарском духе ненависти к торговле, читать книги Хайека о вреде социализма, я отправился знакомиться непосредственно с хозяином торговой точки.

Хозяин оказался моим сверстником, бывшим инженером-химиком, а ныне частным предпринимателем (то есть в одном лице владельцем, начальником сбыта и поставок, торговым и рекламным менеджером и т.д. и т.п. пяти точек, в которых торгуют разного рода галантереей). Он представился мне как Александр Заводов и радушно предложил располагаться.

— Как идет торговля? — начал я степенный разговор в духе (как я его себе представлял по пьесам Островского) русских купцов.

— Ну, худо-бедно идет, — так же степенно отвечал Александр.

— Производство-то совсем, наверное, в упадок пришло? — блеснул я знанием местной специфики экономической обстановки.

— Полностью в упадке, — чистосердечно подтвердил он.

— Все ушли в торговлю? — продолжал я.

— Абсолютно все, — сокрушенно ответил господин Заводов.

— Ну, а вообще, как жизнь?

Александр добросовестно задумался, а потом неожиданно спросил:

— Ты вообще первый раз в Иркутске?

— Впервые, — признался я и только тут осознал, что европейская часть нашего путешествия закончилась, и начинаются собственно сибирские приключения.

Поэтому то, что я увидел в Иркутске, каким образом оказался в охотничьем чуме и почему в Тункинской долине не нужен модный препарат Виагра — это отдельная история, которую вы сможете прочитать в одном из следующих пятничных номеров «Дня».

(Продолжение следует)