Расколотая звезда доктора Андрея Журавля

«Настанет день, и c журавлиной стаей...» Этот день, но далеко не так, как в гамзатовском реквиеме, для Андрея Журавля, быть может, второго украинского Феофила Яновского — «cвятого доктора», в борьбе с туберкулезом, этой известной бедой, наступил слишком рано — от пули в харьковском застенке НКВД. «Отряд не заметил потери бойца», как вещала в свое время одна из довоенных песен. Но для Отчизны этот беззаконный расстрел обернулся, думается, большой научной трагедией и утратой.

ВЫЕЗДНАЯ СЕССИЯ УБИЙЦ...

Однако чьими усилиями загубленная судьба вновь заговорила, и труды талантливого врача-фтизиатра Андрея Андреевича Журавля дошли до нас? В 1994 году видный львовский историк медицины, профессор Ярослав Ганиткевич получил в ответ на свой запрос такие строки из управления СБУ по Харьковской области за подписью начальника подразделения Н. Ечкенко: «Журавель Андрей Андреевич, 1892 года рождения, врач Харьковского туберкулезного института, был привлечен к уголовной ответственности по ст. 52-3, 54-8 и 54-11 Уголовного кодекса УССР. По приговору выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР от 20 октября 1938 года Журавель А.А. в тот же день был расстрелян в г. Харькове. Его уголовное дело не пересматривалось, он не реабилитирован. В связи с Вашим письмом по материалам дела Журавля А.А. вынесено соответствующее заключение, которое направлено в прокуратуру Харьковской области для решения вопроса о его реабилитации. Для сведения сообщаем, что в протоколе обыска от 14 февраля 1938 года изъятие у Журавля А.А. каких-либо рукописей и материалов не зафиксировано. Изъятые у него при аресте паспорт, военный билет, диплом, профсоюзный билет, другие личные документы не сохранились».

Но ниточка дальнейшего поиска все же сплелась. В письме Я. Ганиткевичу имелась информация, что сестра жены уничтоженного ученого Веры Журавель Надежда Дубина проживает с 1970 г. в Белозерском районе на Херсонщине. При содействии работников школы и сельсовета в с. Правдино Белозерского района Ярославу Владимировичу удалось разыскать ее в Херсоне, а через Надежду найти дочь погибшего врача Лесю Журавель, проживавшую в Миннеаполисе в США. Она-то и прислала адресату, спустя десятилетия, сведения об отце, оттиски некоторых его работ, сняв, наконец, покров безвестности с великого труженика науки и медицины. Так, в фундаментальной книге лауреата премии им. И. Огиенко Ярослава Ганиткевича «Українські лікарі-вчені першої половини ХХ століття та їхні наукові школи» (Львов, 2002) появился очерк «Андрій Журавель — науковець-фтизіатр і громадський діяч».

РОДОМ — ИЗ ЛЕГЕНДАРНОГО ЗЕЛЕНОГО КЛИНА

О каждом из персонажей этой талантливой правдивой книги на основе самоотверженных изысканий автора, его долгих дней в архивах и книгохранилищах, можно написать драматичный роман, и собственно яркие патриотические очерки Я. Ганиткевича, научная публицистика на политическом фоне прошлого, встают достойными эскизами для этого. Но история жизни и смерти А. Журавля меня как-то особенно тронула: фтизиатрия — моя врачебная специальность, мое былое, и аксиомы ее воспринимаются ныне не менее жгуче, чем в двадцатые — тридцатые годы. Звоню утром во Львов Ярославу Владимировичу. Он не так давно выписался из больницы, ему ведь идет девятый десяток, но интеллектуальная палитра так же, как и ранее, кристально ясна, а творческие планы принципиальнейшего исследователя не иссякли. Говорю ему, что загорелся идеей воссоздать образ А. Журавля для газеты «День», и патриарх украинской медико-исторической мысли одобряет ее.

Итак, откуда и как проистек героический жизненный полет А. Журавля? Он родился в Амурском крае, в легендарном Зеленом Клину — обители переселенцев-украинцев. Прекрасно учился, и, по воспоминаниям друга А. Журавля И. Розгона, отец, Андрей Журавель-старший, чтобы дети его не пропускали занятий во время весеннего половодья, переносил их к школе через бурную реку на плечах. В 1905 г. Андрей как первый ученик окончил школу в Никольске-Уссурийском, куда семья, продав имущество в Софиевке, где имелась лишь начальная школа, переехала во имя продолжения образования трех сыновей и дочери. Вскоре он поступил в гимназию во Владивостоке, сдав экстерном экзамены, понятно, не по нынешним тестам, за пять классов. В 1909 г. он окончил ее первым учеником и по конкурсу был зачислен в Военно-медицинскую академию в Петербурге.

И тут впервые проявился характер юноши из Зеленого Клина. После революционных волнений в академии господствовали солдафонские порядки, слушатели были обязаны особым образом салютовать офицерам. Журавель выразил протест против чинопочитания в медицинской среде — и его отчислили. Прошения с оправданиями и извинениями не подал, но ему все же удалось перевестись на медицинский факультет в Томске. В 1916-м он получил университетский диплом и был направлен бороться с эпидемией холеры.

ЗАРЯ УКРАИНСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ: СЛУЖБА В УНР

А вскоре грянул 1917-й — заря украинской государственности. В марте этого года Андрей Журавель и его недавний однокурсник Константин Брызгун приезжают в Киев и попадают на Всеукраинский студенческий съезд. А. Журавель становится членом Центральной Рады от студенчества, и это ему потом припомнят... Служба полковым врачом в соединении им. Богдана Хмельницкого в войсках УНР, которое только-только формируется, участие в медицинской деятельности в период П. Скоропадского — вот штрихи следующих дней. В 1918 году гетманское правительство командирует молодого врача в составе военно-санитарной миссии в Германию. Здесь А. Журавель занимается закупкой медикаментов, опекой над военнопленными украинцами. Андрей Журавель прекрасно владеет немецким. Находит время для посещения лекций на медицинском факультете Берлинского университета. Особенно привлекает его опыт знаменитого института Роберта Коха — первооткрывателя бацилл туберкулеза, и, очевидно, как раз здесь в его сердце укрепляется трудная и возвышенная цель — стать фтизиатром, попытаться лечить фтизу более грамотно.

В Берлине Андрей знакомится с Верой Туркало — певицей капеллы А. Кошица, как выясняется, сестрой его приятеля по Томску Владимира Туркало. Вместе они возвращаются в Украину и венчаются в Каменце-Подольском.

БОЛЬШЕВИЗМ НАСТУПАЕТ: ОТ ТАЙНОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ПОМОЩИ — ДО ВЕДУЩЕГО СПЕЦИАЛИСТА НАРКОМЗДРАВА

Между тем большевизм наступает, и былое А. Журавля становится препятствием для карьеры. Полулегально он обитает в селе Ружичное вблизи Проскурова, где преподает естествознание в местной школе и тайно оказывает медицинскую помощь людям.

Но Андрей Андреевич — отличный, глубоко образованный врач. Не без помощи добрых людей его оформляют по специальности в Каменце-Подольском и направляют заведующим районной поликлиникой в городок Купин. Тут быстро растет его авторитет как специалиста. Рождается дочь Леся. Но желание стать фтизиатром, более эффективно бороться с многоликим злом туберкулеза, с народным горем, не угасает, и в 1925 г. Журавель с семьей переезжает в Харьков. Ведь здесь сосредоточены мощные противотуберкулезные силы. А. Журавель и на новом поприще достойно проявляет себя. Работая в туберкулезном санатории, становится ассистентом Всеукраинского института туберкулеза. Затем его назначают городским инспектором по туберкулезу в тогдашней столице УССР. Является он и врачом, подобно Гаазу, в тюрьме на Холодной горе, еще не зная, что попадет сюда совсем в ином качестве.

Эрудированного клинициста избирают доцентом Института усовершенствования врачей в Харькове и приглашают на ведущую работу по специальности в состав Наркомздрава УССР. В течение 1927—1936 гг. доктор А. Журавель опубликовал около 30 научных и 20 научно-популярных работ. Никак нельзя сказать, что они имеют некий контрреволюционный характер. Ведь власти в целом поддерживают противотуберкулезную стратегию, а публикации А. Журавля касаются организации противотуберкулезных мероприятий, санитарно-просветительных шагов в школах, на предприятиях, в сельском хозяйстве. Он издает пособие по диспансерной противотуберкулезной работе, пишет в нескольких экспериментальных исследованиях о влиянии гормональных препаратов на функцию желудка и кишечника. Вместе с И. Розгоном занимается проблемами вакцинации против туберкулеза. Еще до эры антибиотиков, при хорошем питании, наличии молочных продуктов, должном санаторном лечении туберкулез, в большой мере стараниями А. Журавля, начинает сдавать смертоносные позиции. Правда, при должной «классовой принадлежности» пациентов... Активнейший специалист-фтизиатр, к тому же руководитель медицинской секции Всеукраинского общества культурных связей с заграницей, А. Журавель немало пишет и о своем институте, отдавая дань времени, ссылается на социальные инвективы партии, подчеркивает, что институт от изучения распространенности туберкулеза перешел к непосредственному оздоровлению производственных коллективов в условиях труда и быта. Собственно, энергией и знаниями А. Журавля формируется коллектив его единомышленников и соавторов в области фтизиатрии, прежде всего социальной, но все эти публикации были уничтожены. Хотя одна из них, написанная в 1930 г. целиком А. Журавлем и направленная для публикации во Львов, сохранилась. В ней впервые приведена оптимальная структура института, созданного в 1922 году: клинико-терапевтический отдел для взрослых на 80 коек, клинико-детский — на 20 коек, хирургический для туберкулеза внутренних органов с кабинетом светолечения и коечным фондом, ларингологический кабинет, отдел социальной патологии и профилактики с подотделами санитарной культуры и статистики, биолого-экспериментальный отдел, лаборатория, рентгенотдел, библиотека. Что же, это прогрессивное построение работы.

КАК РЕСПУБЛИКА «ИЗБАВИЛАСЬ ОТ «СОЦИАЛЬНОГО БАЛЛАСТА»

Но вот появляется смертельно опасная для автора работа «Туберкулез в тюрьмах». Ее вскоре запрещают и изымают из библиотек, и подлинника нет, но И. Розгон хорошо помнил текст. А. Журавель подчеркивает, что места заточения становятся опаснейшим источником туберкулезной инфекции. Скученность, мизерное питание, антисанитарные условия способствуют галопированию болезни и заражению здоровых заключенных. Тюремные госпитали мало чем отличаются от условий в камерах, за исключением того, что больной лежит на кровати, а не на полу. Дожив чудом до освобождения, такие, уже обреченные, больные возвращались в села и города, распространяя инфекцию далее. А. Журавель изучил такие ситуации и даже составил картографию «углов чахотки» с обозначением периодов и маршрутов движения болезни.

Крамольная статья привлекла внимание ГПУ, Журавля начали вызывать туда на «собеседования», а на собраниях и в прессе принялись нещадно критиковать за «немарксистский подход к проблемам медицины».

Взрывается, между тем, еще одна «мина» А. Журавля. На заседании в Наркомздраве он заявляет, что необходимо принять безотлагательные меры по спасению миллионов людей, гибнущих от голода. Это единственная тогда реакция официального лица — сотрудника НКЗ Украины — на Голодомор, пусть тогда термин, разумеется, был не в ходу. Присутствующий на заседании нарком С. Канторович (его в 1938 г. арестуют и сбросят в тюремный лестничный пролет) отмежевывается в своем ответном выступлении от крика души А. Журавля: «Комиссариат здравоохранения этими делами не обязан интересоваться, и, вообще, республика избавляется от «социального балласта».

Постепенно кольцо недоверия вокруг А. Журавля смыкается, и в ночь на 14 февраля 1938 г. его арестовывают. Переполненные клетки с людьми на Холодной горе. В сентябре тридцать восьмого, вспоминал профессор Х. Рябоконь, один из соузников, А. Журавля вызвали из камеры, с вещами, и туда он уже не вернулся. Что произошло дальше, мы теперь знаем.

Но тогда, тогда... Семья обращается с запросами и хлопотами об Андрее Андреевиче, но реакции никакой. В 1940 году один из прокуроров на вопрос Надежды Дубины роняет, что заключенный умер в октябре 1938 года, а в феврале 1941-го, накануне войны, помощник военного прокурора Похвалитов направляет Вере Журавель такую отписку: «Сообщаю, что за отсутствием оснований к опротестованию решения, по которому осужден Ваш муж, Журавель А.А., ему отказано». А Андрея Андреевича уже давно нет в живых.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

За десятилетия после труда А. Журавля во фтизиатрии многое изменилось. Но как выглядит сегодня актуальный противоинфекционный участок в пенитенциарной системе? Показываю эти строки профессору Василию Ивановичу Петренко, заведующему кафедрой фтизиатрии с курсом пульмонологии Национального медицинского университета имени А.А. Богомольца. Мой собеседник хорошо осведомлен о проблеме: возглавляя Комитет по вопросам вич-инфекции/СПИДа и других социально опасных болезней, он не раз посещал такие учреждения. Беседуем мы и по поводу официальных документов.

— По сравнению с данными А. Журавля, который вызывает преклонение, — говорит В. Петренко, — положение в исполнительной службе с туберкулезом отражает картину в стране в целом, которое, тем не менее, изменилось к лучшему, конечно, в результате больших усилий. В этой государственной системе работает десять противотуберкулезных больниц на 6165 коек. Укомплектованность врачами-фтизиатрами этих больниц составляет 83,7%. Благодаря мерам противодействия инфекции, заболеваемость туберкулезом в учреждениях уголовно-исполнительной службы уменьшилась за последние десять лет в пять раз. Но, с другой стороны, затронутая проблема остается достаточно напряженной. Ведь и в следственные изоляторы нередко попадают лица с активной формой туберкулеза. Причем с заболеваниями, вызванными устойчивыми видами возбудителя туберкулеза или, что особенно опасно в плане прогрессирования недуга, в сочетании с вич-инфекцией.

Но одним из первых и в этот колокол, как и в другие сигнальные щиты современной фтизиатрии, самоотверженно служа добру, ударил А. Журавель. И хочется повторить слова Я. Ганиткевича из его книги: «Мы должны вернуть имя и труды доктора Журавля в медицину, в нашу историю, в институт, где он работал». Как вернуть? Учредить стипендии и научную премию его имени. Открыть, в конце концов, мемориальную доску, как это сделал Национальный медицинский университет на здании одной из клиник на бульваре Шевченко, установив мемориальную доску в память профессора Александра Митрофановича Пучковского — выдающегося украинского хирурга-отоларинголога, также невинно убиенного в горестном тридцать восьмом.