Рецидивист на пенсии нужен только Богу

...В обветшалое помещение санаторной столовой семенящей походной сходились угрюмо-усталые люди. Исходила паром гороховая каша, приправленная килькой в томате. На раздаче еды в столовой центра всегда присутствует милиционер. Это правило заведено в центре, считающемся пансионатом, недавно, дабы прекратить участившиеся драки из-за еды и воровство. Под столом просяще замяукала смолистая кошка. Обитатели рассказывают: сначала ее прогнали, но оставшаяся без еды просильщица принесла в зубах своего слепого котенка и бросила его под ноги поварихе. С тех пор они тут и живут, деля казенные обеды с обитателями «санаторной зоны».

ЛЕГЧЕ НАЙТИ «ЗЕМЛЮ САННИКОВА», ЧЕМ РАБОТУ

Стены столовой увешаны агитками, распоряжениями и объявлениями, отнюдь не способствующими пищеварению. «Седьмого августа в лесу Пущи-Водицы было найдено тело убитого лесничего. Кому что-то известно о происшествии, просим...»

— Так что, место освободилось? Можно устроиться на работу? — неожиданно обратился к милиционеру молодой, крепкий мужчина.

Поиск работы — главная проблема обитателей центра. Работа для них — и возможность получить комнату в общежитии, улучшить ассортимент личной «потребительской корзинки». И теоретическая возможность расстаться наконец с опостылевшей за долгие годы жизнью по спущенному кем-то «сверху» расписанию. Если раньше освободившийся из тюрьмы должен был трудоустроиться на работу в течение трех недель, то сегодня это практически нереально. К «контингенту», обитающему в Пуще, относятся с недоверием. Большинство из них вернулись из мест не столь отдаленных, оставив за высоким забором право не только на сытую старость, но и на человеческое отношение. Да и устроившись на работу, они долго одного места не держатся. «Практически все страдают алкоголизмом, — утверждает директор центра Александр Филиппович. — 80% вернувшихся из зоны имеют психические отклонения, агрессивны и практически не поддаются реабилитации. Не говоря уже о состоянии физического здоровья: кожные заболевания, педикулез, туберкулез и прочее они получают из мест заключения «в приданное». Ненужных стране людей пытаются приобщить к труду: на уборке территории, в «соцсобезе». Но и милиция по старой памяти не преминет использовать дармовую рабсилу. Работоспособные пациенты тихо ропщут, но по старой привычке подчиняются. Им бы перезимовать. За хамство и пьянку из центра «выписывают». Это и сдерживает.

БОМЖ — ЖЕРТВА МОШЕННИКОВ

Около десятка обитателей центра — пьянчужки, оставшиеся без квартир, отобранных у них обманным путем. Согласно положению о центре, они могут пребывать тут от двух до шести месяцев, но многие остаются навсегда. «Для меня отсюда выход только к Богу», — говорит бездомный шестидесятилетний пенсионер Леонид Владимирович.

История его типична: «окрутили жучки квартирные». В прошлом осталась научная работа в области физики в Академии наук Украины, должность ведущего инженера КИСИ. Однажды к пенсионеру-инвалиду явились представители некоей фирмы и в обмен на квартиру предложили дом в селе и пожизненное содержание. Составили договор, а через два года явился новый хозяин квартиры. Владимир Леонидович ушел в чем был, ночевал в подвалах, на чердаках, где заставала его ночь. Тесноватая для троих комната стала его последним пристанищем в стране, с завидной легкостью порождающей изгоев.

БОРЦЫ ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ

На столике затертые книжки. В скудной личной библиотеке постояльца выделяется толстый томик «Педагогической поэмы».

— ?!!

— Да вот взял почитать, я ж в этой колонии вырос, — доносится с казенной койки голос почитателя Антона Макаренко. В легендарную харьковскую колонию Юрий попал в 14 лет из интерната. Когда умерла его мать, шестерых малолетних детей судьба разбросала по всей стране.

— За грубость попал. Не любил несправедливости. Стал высказывать свое мнение, удирал из интерната, — рассказывает Юрий Владимирович. — А в колонии мне очень понравилось. Там все было правильно, только били за курение.

Последний раз из тюрьмы сорокадвухлетний Юрий вышел полгода назад. В общей сложности отсидел 22 года. Пять сроков получил за кражи:

— Я не людей грабил, а государство. Оно же нас обворовывает.

— А как из Харькова в Пущу попали?

— Приятели рассказали. Вот, думаю, махну Киев посмотреть. Я Бога благодарю, что попал сюда. Здесь человек еще может «тормознуться». Почему я и держусь, ведь уйти на низ — очень просто. Я таких знаю — разбил витрину и опять на привычное место, в зону.

Сейчас в колонии жизнь — не малина, пайки урезаны. Хотя мне жаловаться нечего, я в зоне хорошо стоял, баней заведовал. Но до зэков там никому дела нет: «ты никто и звать тебя ничто» — излюбленная поговорка ментов. Только вы мою фамилию не называйте, а то вдруг я обратно в ту же колонию попаду, они ж с меня тогда не слезут.

Работу с общежитием Юрий найти не может, как и тогда, когда отмотал свой первый срок. Пришел хлопотать о паспорте в милицию, а ему говорят: «Да зачем тебе паспорт, ты покрутись пока, а через полгода все равно сядешь». После второй отсидки честно обошел в Харькове предприятий двадцать — результат тот же. Правда, в этот раз на очередного, отказавшего ему руководителя предприятия надавили в милиции. Выслушав слащаво-испуганные извинения директора, как рассказывает Юрий, он больше туда не пошел: «Несправедливо это». Уж лучше пахать задаром в колонии, обшивать-обмывать заевшееся начальство, но следовать жестким законам: не стучать, знать свое место...

ДВАЖДЫ ИЗГОИ

Пациенты центра, большинство которых наизусть цитируют Уголовный кодекс, время от времени пытаются установить свои законы и здесь. Санаторные легенды рассказывают о многолетнем противостоянии двух безногих «воров в законе», имевших немалое состояние, но живших на социальном обеспечении. Говорят, если одному из них — Виталию Пархоменко — надо было кого-то ударить, его подносили к заносчивому на руках и «авторитет» бил страдальца по лицу. Потом они скончались в одночасье от сердечной недостаточности, и их проводили в последний путь на престижное столичное Байковое кладбище. Сегодня страсти в центре не кипят. Хотя окончательно сломать порочные законы зоны администраторам центра так и не удается. Как не удается вселить в этих людей веру и чувство своей необходимости обществу, захлопнувшему у них перед носом дверь в будущее. Сегодня вопрос стоит гораздо проще: будет ли центр существовать вообще. Местные власти пытаются выселить вчерашних зэков из элитной санаторной зоны Пущи-Водицы. А в определенное свыше им место в заброшенном детском лагере, что под Ясногородской, где можно было бы и предприятие по производству примитивных товаров развернуть, не принимает начальство тамошнее.

ДОРОГА К БОГУ ОДНА

На койке сидит старик, перелистывая дрожащими руками пожелтевшие страницы «Вечернего Киева». У ног трется белая пушистая кошка Сонька — член его семьи. Павел Николаевич нашел ее котенком на помойке и выкормил «с пальца». Он и теперь делит свою «пайку» надвое и кормит «подружку» из рук. Он не был женат, говорит — некогда было: семь «ходок», около тридцати лет тюремного «стажа» за карманные кражи. Здесь семидесятичетырехлетний старик живет уже четыре года:

— Мне не на кого жаловаться, кроме себя...