Россия: конструирование «славного прошлого»

«Кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее, а кто контролирует современность, тот всевластен над прошлым». Эти слова Джорджа Оруэлла неоднократно доказывают свою точность и, к сожалению, непреходящую актуальность. Именно поэтому в нынешней России власть так тщательно занимается проблемой формирования (или, точнее, деформирования) массового исторического сознания. Именно для этого, скажем, Владимир Путин в свою прошлую президентскую каденцию ежемесячно встречался с директором Института русской истории, академиком Андреем Сахаровым (тезкой, но не родственником известного диссидента). Как оно сейчас, точно неизвестно, но, вероятнее всего, несколькочасовые встречи такого рода продолжаются и сейчас; их результатом стали многочисленные книги, фильмы, газетные статьи, массовые акции, призванные заставить рядового россиянина «правильно» смотреть на исторические процессы, особенно в ХХ веке.

Вспомним, какое количество критических исследований советского периода вышли печатью в России до начала 2000-х; сколько было опубликовано переводов далеко не апологетических относительно коммунизма западных авторов: какое количество тайных документов рассекречивалось и обнародовалось; какие, в конце концов, кино— и телефильмы (вплоть до «Последнего мифа», посвященного гипотезам Виктора Суворова) были отсняты... Сегодня ничего подобного нет. Даже документально-публицистические фильмы Алексея Пивоварова — небестатанного человека — имеют на себе целую кучу отпечатков самоцензуры и откровенной цензуры. Количество правдивых исследований истории сократилось до минимума, научно-популярные книги серьезных авторов выходят (если выходят) тиражами в несколько сотен (хорошо, если несколько тысяч) экземпляров, зато книжная «разлапистая клюква» на тему «славного прошлого» — что царского, что советского — и о «всемирном заговоре» против России-матушки обрела массовый характер. В целом речь о воссоздании в той или иной форме советского квазиисторического сознания, фальшивой исторической памяти, построенной на мифологии. Ведь во времена СССР это в немалой степени обеспечивало не только долговременную общественную стабильность, но и позитивное эмоциональное восприятие власти значительной частью населения. Социально-политические мифы советского периода — о «героических пятилетках», о «миролюбивой ленинской внешней политике», о «нашей победе над фашизмом», о «выдающихся успехах советского государства», о «самом читающем народе мира» и тому подобное вплоть до середины 1980-х работали на сохранение тоталитарной системы, и эффективно работали. Они же в несколько видоизмененном виде позволяют режиму Путина в России чувствовать уверенность в будущем, какие бы экономические глупости ни творила власть и какие бы военные конфликты ни разжигала.

Тем же, кто деконструирует советские мифологические стереотипы, в России теперь крайне трудно. Ирина Павлова, скажем, успела — с большими трудностями — защитить докторскую диссертацию, но вынуждена была выехать в США, чтобы иметь возможность свободно работать; но попробуйте найти где-то ее книгу, где детально проанализированы механизмы государственного управления времени сталинизма. Борис Соколов осенью 2008 года — в результате своей позиции относительно российско-грузинской войны — потерял преподавательскую работу, масс-медиа России его с того времени игнорируют. Историк Андрей Буровский «перековался»: если раньше он чрезвычайно скептически оценивал имперский период русской истории и советские времена, то сейчас высоко ставит «золотую эпоху» Брежнева и словесно уничтожает тех, кто боролся против Российской империи.

А для того, чтобы кто-то из уцелевших вольнодумцев не сделал на основе документов какое-то ошеломляющее открытие (или чтобы кто-то из усердных дураков вдруг не опубликовал то, чего не нужно, как уже случалось), установлен «правильный» режим работы с архивами. Скажем, белорусский военный историк Владимир Бешанов отметил, что ему в архивах отказываются выдавать тайные (хоть и рассекреченные) документы времен Второй мировой под тем предлогом, что он является гражданином другого государства. Российскому же историку Марку Солонину не позволили ознакомиться с документами архива МИД, которые относятся к 1938 году, ко времени Мюнхенского соглашения с другой мотивацией: мол, все эти тексты уже опубликованы в брежневские времена, а «ранее опубликованные документы пользователям не выдаются». Иными словами, сверять опубликованные когда-то под омофором отдела пропаганды ЦК КПСС тексты с оригиналами независимым исследователям не разрешено.

Такая правительственная практика получила уже и соответствующее обоснование. Президент Российской ассоциации историков Второй мировой войны, профессор Олег Ржешевский откровенно заявил: «Некоторые документы останутся недоступными на столетие, если это касается государственной или личной тайны». Похоже, именно за эту принципиальную и патриотическую позицию в этом году он получил орден «Знак почета»... То же самое, только в еще более категорической форме повторил руководитель Центра публикаций по истории ХХ века, генерал-майор ФСБ Василий Христофоров (в 2014 году награжден за свои подвиги на ниве конструирования «правильного» прошлого орденом «За военные заслуги»): «Существуют категории документов, которые не будут рассекречены никогда».

А даже если бы и открыли архивы, что там можно было бы найти? В либеральные ельцинские времена постоянный автор «Дня» профессор Борис Соколов, работая над книгой о Лаврентии Берии, столкнулся с тем, что соответствующие архивные единицы хранения были серьезно «почищены» в 1953-м и 1956 годах. Однако разве же только выборочная чистка и только в эти годы проводилась? На протяжении 1990—1991 годов только в Институте военной истории и Генштабе ВС СССР было сожжено более 10 тонн (!!!) документов 1941 года.

К счастью, Украина — не Россия. И даже во времена Януковича не стала «Россией-2». Следовательно, для того чтобы она не «провалилась» в неосоветскую мифологическую бездну (куда ее тщательно толкают определенные силы и из-за пределов государства, и внутри него), следует не только эмоционально, но и рационально противодействовать этому. А такое противодействие, чтобы оно было максимально эффективным, должно базироваться на осознанном преодолении тех сталинских и послесталинских мифологем, которые превратились в стереотипы восприятия истории и основу фальшивой исторической памяти. В первую очередь здесь речь о преподавателях школ и вузов, о журналистах, об ответственных общественных деятелях и о социально адекватных политиках. Ведь только полная деконструкция социально-исторической мифологии — как собственно советской, так и неосоветской — оградит нас от угрозы реанимации «славного прошлого» в тех или иных формах.