Сергей ЛИТВИН: «Изучать войны, чтобы их не было»

«ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ — ЛУЧШЕЕ ОРУЖИЕ, КОТОРОЕ МЫ НЕ ДООЦЕНИВАЕМ»

— Сергей Харитонович, кажется, за последние годы общество определенным образом насытилось знаниями «белых пятен» истории. Но в этом многоголосии открытых архивов, сенсационных документов, рассудительных комментариев до сих пор довольно скромно звучит голос истории военной. В чем дело? Все уже известно или не актуально — познавать тайны этого сегмента? И как бы вы в целом охарактеризовали нынешнее состояние военно-исторической науки в Украине?

— Можно, я начну с несколько другого? Не так давно по инициативе министра обороны Украины Е. Марчука был проведен «исторический ликбез» для высшего офицерского состава Министерства обороны. Я имею в виду лекцию профессора Степанкова «Военная стратегия Богдана Хмельницкого». Как вы думаете, на фоне чрезвычайно сложного реформирования Вооруженных сил, миротворческой миссии наших военных, налаживания партнерства с НАТО у министра не было более важных дел, чем организовывать и принимать самое активное участие в лекции по военной истории? Почему вдруг такое внимание, на первый взгляд, к старому и не очень актуальному вопросу во времена высокоточных технологий и развитой военной техники? Думаю, умному человеку понятно: чтобы подчеркнуть значение национальной традиции для тех, кто принимает важные решения, в первую очередь, военного характера. Чтобы не начинать каждый раз все с белого листа, а опираться на историческую память и не наступать на одни и те же грабли.

Конечно, очень радует, что сам министр обороны благосклонно относится к проблемам истории и является подвижником в деле ее популяризации, но все ли так хорошо и беспроблемно с военно-исторической наукой в целом?

К сожалению, до сих пор военно-историческая сфера в Украине находится почти что на задворках науки. Без национальной концепции военной истории эта сфера остается «законсервированной» в своем развитии. К этому добавляется нехватка специалистов. А имеющиеся научные силы распылены по разным учреждениям и ведомствам. В конечном счете, если в стране не существует ни одного профильного научно-исследовательского учреждения, которое бы на должном уровне изучало проблемы военной истории, то, естественно, приходится говорить о фрагментарности исследований и достижений. И то во многих случаях — благодаря энтузиазму «фанатов». А в итоге — впечатление, что это никому не нужно, а то и, что небезосновательно, искусственно тормозится.

— Как вы считаете, в чем заключается важность именно военной истории как области современной исторической науки?

— Военно-историческое наследие занимает особое место в истории украинского народа, который в течение веков боролся за право на свое государственное существование. Ведь это право полито кровью. Возродить его из забвения, сделать достоянием нынешних и грядущих поколений — и есть главная задача военно-исторической науки.

Множество мифов и стереотипов прошлого нужно переосмыслить и отказаться от них. А эту демифологизирующую функцию сможет выполнить только военно-историческая наука, всесторонне обеспеченная серьезными, неопровержимыми аргументами, и в основе которой будет лежать историческая правда, а не идеологическое или еще какое-то приспособленчество. Иногда нам кажется, что чужой опыт военного прошлого более поучителен. Мы очень часто забываем о самобытности именно украинского военного дела на разных исторических этапах.

По моему мнению, культ героики прошлого своего народа пробуждает и культивирует воинские добродетели. А если долго усыплять добродетели воина- защитника, в недалеком будущем можно оказаться перед проблемой национального манкуртства. Разве это не аргумент в пользу этой науки? Военная история — великая сила и, возможно, лучшее оружие, которое мы, к сожалению, недооцениваем.

То, что без знания прошлого не может быть будущего, к сожалению, понимают далеко не все. А нужно выискивать те зерна национальной военной мудрости, которые помогали бы сегодня строить крепкие и надежные Вооруженные силы и действительно независимое государство.

Я думаю, не стоит подвергать только скепсису и списывать на страх перед возможным наказанием те факты из советского прошлого, когда хорошо вооруженный патриотическими знаниями воин умирал с именем Родины на устах. Если сегодня добавить такое оружие — знание прошлого — к техническим достижениям современной армии, можно достичь многого. В том числе — и на фронте патриотического воспитания современного гражданства в целом. Об этом мы почему- то тоже говорим скороговорками.

Итак, важность военной истории — в решении задач, о которых уже говорилось. Но не стоит думать, что знать военную историю — это несомненно застрять в прошлом. При всей обширности этих задач важно, чтобы военно-историческая наука работала на опережение. Вы посмотрите, как неопределенность некоторых исторических оценок время от времени лихорадит общество. Это ярко подтвердила дискуссия и освещение трагических событий на Волыни 1943 года. Украинские историки в данном случае работали, догоняя польскую сторону. И дело тут не только политическое, как кое-кому хотелось бы его трактовать. На самом деле мы отстали в исследованиях, а благодаря активности польских историков обществу было навязано их видение событий и исторические оценки. А все потому, что в Польше системно, подчеркиваю, системно военно- исторической тематикой занимаются ученые четырех научно-исследовательских институтов, там издается несколько профессиональных научных журналов. Что мы имеем в Украине? Ничего подобного.

«ПИСАТЬ ИСТОРИЮ ПРАВДИВО, ЧТОБЫ НЕ ПРИХОДИЛОСЬ ЕЕ В КОТОРЫЙ РАЗ ПЕРЕЛИЦОВЫВАТЬ»

— Сергей Харитонович, не призываете ли вы тем самым к очередному переписыванию военной истории?

— Но мы еще ее не написали, а уже действительно кое-что приходится шерстить! Да, многое исследуется, что-то пишется, но существующие исследования по военному прошлому нашей страны фрагментарны, не имеют комплексности, системности.

Согласитесь, какого бы периода украинской военной истории мы ни коснулись, везде остаются неисследованными целые пласты «белых пятен».

Однако ни в коем случае речь не идет о переписывании истории. Важно, чтобы военная история в своей первооснове несла правду. Бесспорно, многое зависит от исторических обстоятельств и, как ни странно… от совести историков. Когда мы, ученые, перестанем работать в угоду конъюнктуре, тогда только историческая правда во всех обстоятельствах будет определяющей. Значит, нужно писать историю так, чтобы впоследствии не приходилось ее в который раз перелицовывать. По моему мнению, позиция историка во многом должна напоминать позицию Коперника в огне инквизиции: « А все-таки Земля вертится».

Не нужно далеко ходить в поисках аргументов. Взять освещение событий Второй мировой войны, в частности, в связи с 60 летием освобождения украинских земель. Состоявшиеся научные конференции в подавляющем большинстве «хромали» отсутствием научности. Они, скорее, напоминали старую пропаганду и тиражирование взглядов с «ура-патриотических» позиций. Переосмысление, объективные оценки событий были единичными. Очевидно, что общество, с одной стороны, ждет подобных переосмыслений, а с другой, — несколько инертно. А наука не слишком спешит с разумными, убедительными аргументами-разъяснениями.

Однако историкам и военным историкам, в первую очередь, неминуемо придется отойти от замусоленных, навязанных советской историографией стереотипов и предоставлять правдивые оценки участия украинцев в этой мировой бойне. Речью фактов и документов, а не речью идеологических отделов с чьей бы то стороны ни было.

— Итак, вы настаиваете, что в военной истории остаются, так сказать, неведомые земли для дальнейшего изучения?

— Остаются. И их перечень может быть слишком длинным. Иногда я думаю, что правдивым историкам порой страшно от понимания того, насколько фальшиво и искажено освещение украинской военной истории от древнейших времен и до наших дней. Морские походы русичей, борьба украинского казачества, особенно освободительная война под предводительством Богдана Хмельницкого, с ее многими несправедливо замалчиваемыми победными битвами (поражение под Берестечком не в этом ряду); правдивая роль украинского казачества в царской России; российско-украинские войны 1917 — 1920 гг.; участие армии УНР в российско-польской войне 1920 г.; освободительные походы Красной армии на западноукраинские земли 1939 — 1940 гг.; события Второй мировой на украинских землях, борьба Украинской Повстанческой армии и тому подобное — все пестрит «белыми пятнами» и является предметом для будущих исследований. Этого мало?

Полного, правдивого освещения и возвращения обществу ждут выдающиеся фигуры украинских военных деятелей всех времен, среди которых, в первую очередь, следует назвать имена казацкой эпохи — Ивана Выговского, Ивана Мазепы, Ивана Богуна; эпохи освободительной борьбы — Симона Петлюры, Николая Юнакива, Марка Безручко; повстанческих военных деятелей — Тараса Бульбы-Боровца, Романа Шухевича, Романа Сушко и сотен других. Задумайтесь, общество почти ничего существенного не знает об этих людях. А если общество слышало звон, то звон искаженный недомолвками, инсинуациями.

А задумайтесь, такая ли уж случайность, что почему-то в Украине отмечается поражение под Берестечком, а не победы под Батогом, Збаражем или Конотопом? Если человека воспитывать на примере поражения, то не стоит удивляться неполноценным усилиям и такому же поведению граждан. Разве эти вещи не взаимосвязаны?

Говорят, что якобы и юбилей Крымской войны намерены отмечать в Украине. Поймите меня правильно. Изучать — чтобы знать — нужно все. Но отмечать… А что отмечать? Имперскую, захватническую по своей сути войну? Войну, имеющую весьма косвенное отношение к украинской военной истории? Или же… Чествуется уступчивый Разумовский, федералист Скоропадский, а о бескомпромиссных Выговском и Петлюре — ни гу-гу. А если и дискуссия — то преимущественно с негативными акцентами. А тогда возникает вопрос: куда же направляется народная память и сколько можно исторической памятью манипулировать?

О трагическом и в то же время героическом бою под Крутами что-то вроде бы знаем, хотя и полуправду, с неточностями, домыслами, а об ужасах расстрелов муравьевцами пяти тысяч киевлян (кого, как, где и за что) — умалчивается. О других боях и вооруженных столкновениях с российскими большевистскими войсками осенью 1917 — зимой 1918 г., которых историки насчитывают более двухсот, тоже знать не спешим. Неудобно говорить? А перед кем неудобно? Опять на кого-то оглядываемся?

Обратимся хотя бы к недавней научной конференции, посвященной 60-летию Корсунь- Шевченковской битвы. Говорили о стратегии, о блеске операции, о славе, мужестве и героизме. Все это так, и все это правда. Потому что для немцев это был второй Сталинград на украинской земле. Уважение, благодарность и земной поклон нужно отдать памяти и мертвых, и живых, и не обижать чувства ветеранов. Но ведь пора уже и правду знать и об одной винтовке на троих наскоро мобилизованных и совсем необученных украинских мальчиков, которые подросли за годы оккупации и тысячами сложили головы под Корсунем, о преувеличенных цифрах потерь немцев и умалении потерь советских войск, о 25 процентах санитарных потерь и неудовлетворительном, как для наступления, обеспечении войск, о количестве окруженных (не 90, а 50 тыс.), и о том, что вышли из окружения по разным оценкам от 18 до 24 тысяч. Все требует правдивого освещения. Ведь на негативах тоже нужно учиться, а не только на победных реляциях.

«В ЕВРОПУ И МИР — ЧЕРЕЗ УКРАИНУ!»

— Пан полковник, Украина всеми силами и средствами интегрируется в Европу, а интеграционные процессы являются ли актуальными для военно-исторической науки?

— Очень! И это — не дань времени. Это то, о чем мы уже говорили, — движение на опережение. Создание украинской военно-исторической науки предполагает отречение от многих мифов и, что не менее важно, наша задача — заставить мировую историю пересмотреть мифы, созданные ею в отношении украинской истории.

Важно не только погружаться в стихию собственно украинской военной истории, а стать на путь ее интегрирования в европейскую и мировую военно-историческую науку. То есть речь идет о том, чтобы связать национальную военную историю с военной историей мировой и, наоборот, мировую с национальной. Действовать надо под лозунгом: в Европу и Мир — через Украину!

У нас есть на чем расставлять акценты. Украинцы внесли заметный вклад в европейскую и мировую военно-историческую науку, в историю военной мысли и военного искусства. Особенно своей национальной идентичностью выделяется военное дело Киевской Руси в войнах с многочисленными ее врагами. Весь мир удивлялся феноменальности самобытного военного искусства украинского казачества.

То, что мы до сих пор имеем, является только историей украинцев, а следует освещать ее во взаимодействии, в многовекторности, в сопоставлении с другими цивилизациями, с другими народами и государствами мира.

Украинская военная история имела и имеет пока что российский вектор. У нас почти никогда не исследовались тысячелетние связи с Османской империей. Даже не была популярной польская тематика. Скажем, вместо всестороннего анализа многовековых конфликтов между польскими землевладельцами и украинским крестьянством давалась оценка их только с позиций классовой борьбы.

«ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ — НЕ ТОЛЬКО ВЕДОМСТВЕННОЕ ДЕЛО ВОЕННЫХ»

— В развитии военной истории должна быть ведомственная заинтересованность Министерства обороны Украины. Ведь это, в первую очередь, дело военных.

— Считать проблему военной истории ведомственной проблемой — ошибочно. И неправильно было бы это отдавать на откуп только оборонному ведомству, а тем более — общественности. Это дело общегосударственное.

Два года назад по инициативе и усилиями ученых-энтузиастов киевских военных и гражданских учреждений и заведений была создана общественная организация «Украинский институт военной истории».

Однако вскоре мы убедились, что в нынешних условиях существования институт как общественная организация на основах благотворительности, без государственной поддержки не может решать проблем.

Поэтому еще в июне 2003 года мы инициировали депутатское обращение группы народных депутатов к премьер-министру Украины по проблемам военной истории. Однако результатом длительной межведомственной переписки стал ответ, что «в условиях финансовых ограничений дальнейшее исследование проблем военной истории целесообразно проводить в пределах существующих организационно- штатных структур научно-исследовательских учреждений и подразделений высших военных учебных заведений Вооруженных сил».

Однако существующие в Вооруженных силах Украины штатно-организационные структуры не способны делать это на надлежащем уровне. Очевидным является то, что на фундаментальном уровне, с использованием современных методов, исследовать существующий сверхсложный комплекс военно-исторических проблем и координировать такие исследования в общеукраинском масштабе может только межведомственное государственное профильное военно- историческое научно-исследовательское учреждение с бюджетным финансированием.

А создавать новые структуры в Вооруженных силах в условиях их сокращения и ограниченного финансирования…это, знаете, нерационально. Но, наконец, даже неморально такое рекомендовать, как это сделали должностные лица, зная, что научно-исследовательская деятельность в Вооруженных силах в прошлом году профинансирована только на восемь процентов необходимого.

Бесспорно, Министерство обороны заинтересовано в результатах военно-исторических исследований. Ведь сегодня все понимают, что есть реальная потребность исследования локальных войн и вооруженных конфликтов современности и путей их предотвращения, проблем антитеррористической и миротворческой деятельности. Научные военно-исторические разработки могут и должны непосредственно использоваться в морально-психологической подготовке личного состава, формировании национального сознания у военных кадров и военно-патриотическом воспитании молодежи.

И если ведомственная заинтересованность в решении вышеназванных задач в известной степени имеет место, то другие проблемы военной истории более отдаленного прошлого исследоваться, конечно, не будут.

Надежду на лучшее дает то обстоятельство, о котором уже говорили, — нынешнее руководство Министерства обороны благосклонно относится к проблемам науки вообще и военно-исторической в частности.

Может, я ошибаюсь, но мне иногда кажется, что на низшем уровне наблюдается определенное игнорирование, а возможно, и молчаливое сопротивление намерениям нового руководства МО и определенным им задачам. Очевидно, так же, как когда-то коннику Буденному было трудно согласиться с преимуществами танков над конницей в ведении войны, так в сегодняшней армии кое-кому трудно понять, что мы должны работать на опережение, а не вдогонку. И в науке прежде всего.

И мне как историку хотелось, чтобы не только гражданские историки привлекались к проведению лекций, популяризации нашей истории, а эту миссию выполняла своя ведомственная высокопрофессиональная школа военных историков.

— А известно ли, как эти проблемы разрешаются в других странах?

— Мировой опыт, к которому мы так часто апеллируем, свидетельствует, что военно-исторические научно-исследовательские учреждения есть почти во всех странах. Например, в России существует Институт военной истории, в Генеральном штабе Вооруженных сил Российской Федерации — Военно-исторический центр, в главных управлениях видов Вооруженных сил, штабе тыла, штабах округов, флотов, родов войск — военно-исторические группы; в армиях, корпусах, главных и центральных управлениях — штатные офицеры- историки; в соединениях и воинских частях, в управлениях и отделах штабов — внештатные офицеры-историки, которые прошли обязательную соответствующую подготовку. Всего насчитывается 150 штатных должностей военных историков и больше 2,5 тысячи внештатных.

В США при Министерстве обороны есть исторический отдел, при комитете начальников штабов — историческое управление, в министерствах армии, ВВС и ВМС — исторические секции. В ФРГ — управление исторических исследований. Во Франции при главных штабах армии, ВВС и ВМС — военно-исторические службы. Даже в Греции, при численности вооруженных сил в 70 тысяч, комитету военной истории при Генеральном штабе подчинено более четырехсот штатных должностных лиц. Понимают люди значение военной истории.

— А кто же в Украине готовит военных историков?

— В ни одном вузе Украины нет специальности «военная история». Армия есть. История есть. А военных историков готовить, выходит, некому? Подготовка специалистов высшей квалификации в данной сфере предусмотрена только путем адъюнктуры и докторантуры. Первые ростки военно-исторической науки зародились в Национальной академии обороны Украины благодаря работе двух специализированных ученых советов (закрытого и открытого) по защите кандидатских диссертаций. Здесь сложилось крепкое ядро ученых, готовится ряд перспективных исследований. Работает спецсовет по военной истории также в Национальном университете «Львовская политехника».

Но в академии, которая определена главным научно-исследовательским учреждением в Вооруженных силах Украины по проблемам военной истории, не защищено за 12 лет ни одной докторской диссертации по военно-исторической проблематике. Нет докторского спецсовета. Его отсутствие является тормозящим факторам. Есть острая необходимость в создании такого спецсовета, поскольку готовится к защите целый ряд докторских диссертаций, и вскоре в академии, при условиях наличия докторского спецсовета, могут быть защищены, по меньшей мере, 6 — 8 важных военно-исторических проблем.

Я на собственном опыте убедился во взаимозависимости активности исследований от наличия спецсовета. Создание кандидатского спецсовета стало толчком для соискателей, которые годами не имели перспективы защитить диссертации, и через два года у нас в академии «родилось» 11 молодых кандидатов — военных историков. Важно, чтобы диссертант знал свою конечную цель, видел четкую перспективу. Т.е. должны быть школа, центр, которые готовили бы будущих ученых. Само собой, этого не будет еще десятки лет. А ныне это не требует даже дополнительного финансирования, не является обременительным для бюджета.

«СЕКРЕТЫ ЗАПОРОЖСКОЙ СЕЧИ»?

— Вы вспомнили о закрытом спецсовете по проблемам истории. А что, история — закрытая наука?

— Видите, военная инерция ставить гриф секретности иногда переносится и на исторические исследования. Я не считаю это правильным. Если оправдано засекречивание некоторых проблем современности, то странно, когда «закрываются» темы Второй мировой войны или, скажем, тема артиллерии украинских вооруженных формирований 1917 — 1921 гг., или тема разведки Запорожской Сечи. Ну какие же секреты в Запорожской Сечи? Для чего это делается? Чтобы не так было видно, кто на что способен? Других объяснений нет. Здесь есть явный привкус советского прошлого или, как выражается профессор Ю. Шаповал, такие решения — немотивированный реверс в прошлое.

— А есть ли теперь проблема доступа исследователей к архивам?

— Возможности доступа к архивам расширились. Но разрешительные преграды остаются для молодых исследователей, которые хотят попасть в архивы России, где сосредоточена крупнейшая база источников по Второй мировой войне и другим периодам истории. Архивы других государств более доступны. Так, во всяком случае, было несколько лет назад, когда мне приходилось работать в архивах Парижа, Варшавы, Мюнхена.

«ЕДИНСТВЕННЫЙ НАУЧНЫЙ ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ МОЖЕТ ПЕРЕСТАТЬ СУЩЕСТВОВАТЬ»

— Сергей Харитонович, вы — редактор журнала «Воєнна історія». Расскажите о журнале.

— У нашего журнала девиз: «Изучать войны, чтобы их не было». Журнал появился закономерно, при отсутствии аналогичного издания в Украине и в условиях, когда книжный рынок и, в частности, периодика перенасыщена русскоязычными изданиями, в которых и далее продолжается искажение украинской военной истории. Такой журнал необходим для широкого круга ученых и педагогов, для армии и других силовых структур, для широкой украинской общественности и всех небезразличных к истории Украины и военной истории в частности.

Выход журнала приветствовал Президент Украины. Журнал включен в перечень профессиональных изданий Высшей аттестационной комиссии Украины в области исторических наук, имеет более сотни подписчиков (а поэтому и ответственность перед ними).

Авторами журнала стали известные историки — Ю. Шаповал, В. Сидак, В. Король, Е. Черненко, И. Муковский и другие. Большой резонанс имели публикации В.Пилявца «Венгрия. 1956», В. Сидака о контрразведке Армии УНР, спецвыпуск к 60 летию УПА. Наша забота —журнал должен иметь характер национального издания с «украиноцентризмом».

— Издавать журнал на общественных началах — это сложно и, по-видимому, рискованно?

— Положение журнала отражает положение военно-исторической науки. Журнал создан и издается исключительно на общественных началах и на нашем энтузиазме. Привлечение внебюджетных средств является слишком проблематичным. Очевидно, что военная история не является коммерческим товаром, не имеет видимого прикладного смысла. Но ведь не все в нашей жизни должно иметь коммерческую стоимость. Жаль, но заинтересованных в предоставлении финансовой помощи находится не густо. Нам оказали помощь ЗАО «Оболонь», Фундация имени О. Ольжича и отдельные лица. Однако это не решает проблемы. Мы издали пять номеров, подготовлены к печати еще несколько номеров журнала, но на их печать нет средств.

Не нашли поддержки и наши обращения к правительству. В уже упоминавшемся мной ответе на депутатский запрос, в частности, указывается, что «предоставление журналу «Воєнна історія» статуса бюджетного издания в условиях ограничения бюджетных средств не представляется возможным».

Положение неутешительное. Единственный в Украине научный военно-исторический журнал, который так нужен для украинской военно-исторической науки и, в первую очередь, для Вооруженных сил Украины, не имеет никаких шансов на регулярность выхода и может перестать существовать.

Что касается риска. Да, рискованно. Ведь постоянно существует забота, где взять средства. Давит чувство вины и ответственности перед читателем и подписчиком. Но этот риск несравним с тем позитивным результатом, который может дать журнал. Мы понимаем, что это нужно кому-то делать ради будущего. И мы будем делать, это наша, если хотите, гражданская ответственность. Ведь известна истина: дорогу осилит идущий.