Телегеничная проза

Об успехе или поражении первой попытки прорыва украинской литературы к массовому читателю говорить, по- видимому, рано, хотя можно уже выдвинуть несколько гипотез. Вполне обтекаемых, поскольку, когда речь идет о прогнозах успеха в массовом жанре, такие серьезные категории как качество повествования желательно опустить — не оно, как доказывает опыт, является решающим, вместо этого важны скромная привлекательность героя и интригующая оригинальность сюжета.

Итак, герой нового романа Куркова — обычный Иванушка-дурачок (Почему бы и нет? «Народу» нравятся дурачки), тот самый, который был первым успешным маргиналом, увековеченным в слове. Коля настолько дурачок, что даже не может отличить кокаин от детского питания (кажется, в «народе» таких называют емким словом «лох»), к тому же он бывший учитель истории (следовательно, представитель обездоленной коммерческими веяниями интеллигенции), к тому же русскоязычный (этим уже достается от танковой тактики официоза). С Колей случаются сразу два приключения — первое, он находит «Кобзарь» Шевченко с философскими заметками диссидента Гершовича, и второе — на склад просроченного детского питания (а на самом деле наркотиков), где герой, оставив педагогику, работает охранником, нападает рэкет и, наказывая охранника Колю за добросовестность, выставляет парню счет на 10 тысяч долларов или угрожает отобрать квартиру. Таким образом, Коля бежит в Казахстан, чтобы: а) спастись от рэкета; б) найти на Мангышлаке клад Шевченко, указание на который Коля, в буквальном смысле, откопал — из могилы умершего философа-диссидента Гершовича. Звучит интригующе без каких-либо кокетливых экивоков на «массового читателя». Однако эта мастерски навороченная интрига, словно гений инженерной мысли «Титаник», вдруг начинает тонуть во всем сиянии иллюминации. К тому же тонуть не в песках Казахстана, щедро сдобренных «кристаллизированной спермой» (настоящей находкой героев становится именно этот казахский песок с Форта Шевченко, который излучает «национальный украинский дух»), а в болоте попсовых «завлекалочек» — в искренних и разлогих описаниях экзотической love-story главного героя, который прямо в пустыне женится на красивой казашке Гуле (совершенном сочетании красоты и молчаливости, к тому же с дипломом алматинского мединститута); в сентиментально-сопливых рассуждениях о песенном преодолении межнациональных противоречий («Перед тем как заснуть, я долго думал о разных способах преодоления межнациональных барьеров и недоверий. Та атмосфера, которую вдруг создали две песни, уже не казалась мне волшебной. Я видел, что ситуация стара как мир, и то, что именно женщины враждующих народов своим пением привносят мир и спокойствие, не столько неожиданно, сколько закономерно. Вот он, универсальный древний способ утихомиривать межнациональные конфликты на любом уровне»), которые на фоне «кристаллизированной спермы» отдают анекдотом «Зате якi пiснi ми спiваємо»; в карикатурности «национально-свидомых» Петра и Гали (тоже, кстати, герои анекдотов), чья недалекая агрессивность подчеркнута транскрипцией на русский язык через рогатое «ы» (впрочем, общие приключения и «телесериальные» закономерности жанра в конечном итоге делают всех четверых героев ближайшими друзьями). Уж слишком трудно выдержать в одном произведении баланс, с одной стороны, эпатажной иронии (кристаллизированную сперму Тараса Шевченко, транзит через пол бывшего Союза почти двух килограммов кокаина в банках из- под детского питания, кремацию полового члена майора КГБ, погибшего в поисках квинтэссенции «национального духа», само КГБ, которое теперь «работает на новых условиях» — что-то наподобие хозрасчета), а с другой — серьезность эротических переживаний и амбициозность национального вопроса. Вся история странствий главного героя — вполне телегенично-сериальное приключение «из грязи в князи», если бы не противоестественный для телесериальной марианны и абсолютно уместный у героев Пелевина цинизм и нравственный инфантилизм киевлянина Коли (Вернувшись из долгого путешествия домой, Коля находит у себя в квартире склад детского питания: «Мне было совершенно все равно: просроченное там детское питание или не просроченное, или вообще не детское и не питание! Мне на это наплевать. Пусть плавает мимо меня, пусть за ним приезжают, пусть его забирают... Лишь бы моя главная жизнь, жизнь с Гулей, шла гладко и счастливо» — слишком индифферентная позиция для человека, которого одновременно вербуют на роль главаря наркомафии и агента СБУ). Такое впечатление, что смотришь одновременно оперу и оперетту с одними и теми же актерами — эта дикая смесь оставляет такой же привкус, как голливудская версия «Доктора Живаго» у зрителя, знакомого с пастернаковским оригиналом (кажется, все можно простить, но сарафан, лапти, балалайка и прочая «клюква» как неотъемлемая часть терзаний русской интеллигенции начала века — это уже слишком). Интрига авантюрного путешествия за Шевченковым кладом тоже утонула в «клюквенном» соке.

Интереснее же всего в самом романе — заметки на полях. Того самого «Кобзаря», с которого начинается повествование: «Мягкость родной земли не отличается от мягкости чужой земли, потому как любая земля была предосновой человечества и не могла распределяться между нациями соответственно качеству этих наций» или «Патриотизм Т.Г. воспринимал как любовь к женщине и ненависть к армейской службе и особенно к бездумной муштре». В этих заметках просматривается весь автор — вдумчивый и ироничный. Жаль только, что эти заметки для «немассового» читателя похоронены под обложкой, выполненной в международном издательском стандарте «унипопс». А тот, кого не испугает демонически-окровавленная «Барби-воин» на обложке, вряд ли достанет с полки «Кобзарь», чтобы проверить правильность авторских суждений по поводу хрестоматийного Тараса Шевченко.

И все-таки появление книги не пройдет незамеченным. Грядет резонанс, который опять разоблачит все ноющие раны провинциального мышления. В последнее время общество так резко реагирует на любые попытки разбальзамирования идолов (с мертвой куклой намного легче иметь дело, чем с живым человеком), что превратило само слово «Шевченко» в беспроигрышный раздражитель общественного мнения. Жаль только, что опять повторится старая, как мир, история многих «литературных резонансов» — обсуждать книгу будут те, кто ее не прочел.