Тридцать минут с Амосовым

В творческом объединении документальных фильмов Национальной Телекомпании (УТ-1) завершена работа над новым фильмом «Николай Амосов. Мысли и сердце». Вскоре состоится его телевизионная премьера.

«Не стоит село без праведника» — таков, наверное, высший знак и образ Николая Михайловича Амосова. Он был обыкновенным человеком, со всеми изъянами характера и искусами бытия, но с необыкновенным предназначением. С камертоном совести абсолютно чистого звучания. Не собирался стать ни великим хирургом, ни знаменитым ученым-кибернетиком, ни сенсационным писателем, и блестяще объединил эти ипостаси. Увидеть его вновь, услышать голос, восхититься улыбкой, объять неповторимость — событие и дуновение счастья. Такие ворота и приоткрывает новая документальная лента канала УТ-1 (автор сценария Наталья Коваленко, режиссер Людмила Павлюк, операторы Валентин Юрченко и Феликс Шевардин).

Из былого — и это нельзя не подчеркнуть — на нас смотрят и Амосов, и Юрченко. В личном архиве Людмилы Павлюк сохранились уникальные амосовские киносвидетельства, снятые в свое время одним из ушедших из этого мира героев Чернобыля Валентином Юрченко. Они как бы завещаны им современникам. Украинский зритель их никогда не видел…

Научные корпуса медицины за железной дорогой над Киевом. Вместе с Николаем Михайловичем мы стремительно идем к его хирургической обители, под строки Юрия Щербака из давнего его стихотворения: «Легким тренированным шагом Амосов поднимается на Батыеву гору. Он спешит — сегодня три операции с отключенным сердцем…» Проходим по виадуку, соединяющему старое и новое здания клиники, вслед за хирургом… Попадаем в палату, когда Николай Михайлович, в своей манере, с лаской и любовью, но не сюсюкающей, постепенно побуждает малыша «разговориться». Ведь поначалу маленький пациент показывает свой возраст лишь на пальцах… Профессорский кабинет. Другой мальчик, постарше, стеснительно благодарит Амосова за то, что он спас его маму. Доктор смеется: «А маме спасибо, что поправилась после осложнений, которые были после операции». Пустынная утренняя аллея в пределах Ярослава града: Амосов в своем боевом противостоянии недугам и возрасту. Хрупкий и несгибаемый… В течение получаса экранного времени вдруг разворачивается вся жизнь и судьба страстотерпца. Как же это удалось? Тайна сия — любовь и искусство.

Конечно же, «живая вода» своеобразного эпоса — Амосов воочию, его облик, мысли и слова. Вот он говорит в кадре, быстро, четко, со своим «оканьем»: «Я прошел всю хирургию. Сделал тысячу с лишним резекций желудка, три тысячи, наверное, резекций легких, кишки там, и все, даже урология, и конечности, и все это делал. Но хирургия сердца — это самая эффективная хирургия». И еще его прямая речь в 1983-м: «Надо, чтобы за каждым врачом и хирургом стояло постоянное ощущение ценности человеческой жизни, которое лишало бы его побуждений оперировать ради самой операции. Я всегда руководствовался этим правилом, оперировал в том случае, если бы взялся оперировать своего сына, брата, мать».

И действительно, самых тяжелых больных Амосов оперировал сам, всякий раз беря риск на себя. Одни говорили — никому не доверял, другие — был слишком ответственным. Не отказывал даже тем, у кого почти не оставалось шансов на спасение. Знал, чем это может закончиться, и все же желание победить смерть превозмогало… Был ужасный день — патологоанатомическая секция девочки, погибшей по его вине. Так возникли первые строки «Мыслей и сердца». Хирургия была и его счастьем, и его страданием.

Канва этой жизни, ее вертикали достаточно известны миру — и первый аппарат искусственного кровообращения, собственной конструкции, в Украине, открывший доступ к «сухому сердцу», а затем изобретение антитромботических протезов клапанов, и взрыв в барокамере, стоивший жизни, и отказ от пересадки сердца из-за нравственного порога перед изъятием еще живого сердца, пусть у обреченной. Но одно дело просто держать это в ящике памяти, и совсем другое — вновь соприкоснуться со страстями Амосова. Создатели фильма нашли безошибочный и волнующий ход. Путешествие в его дни с людьми, знавшими и любившими Николая Михайловича, работавшими с ним.

Например, вспоминает профессор Леонид Ситар: «Мне пришлось выполнять первую в Советском Союзе операцию полной замены дуги аорты. Амосов попросил, в какое время я бы не закончил, позвонить ему. Операция началась в десять утра, а завершилась в час ночи. Я позвонил ему, и он спросил:

— Больной живой?

— Живой.

— А моча у больного есть?

— Есть.

— А у тебя?

А моча — показатель того, что человек жив…

Говорит Михаил Зиньковский, детский кардиохирург, член-корреспондент АМН Украины: «Часто хирургию сравнивают с искусством. Нельзя сказать, что он красиво оперировал. Он оперировал разумно, и потому надежно. Он был строг и даже зол. Но в нем была какая-то внутренняя интеллигентность. Он ругался на операциях, но не было брани нецензурной».

Слова Геннадия Кнышова, нынешнего директора института сердечно-сосудистой хирургии, Героя Украины: «Он оказался первооткрывателем. Это очень важно, надо иметь гражданскую ответственность, когда ты берешься первый раз и делаешь эту операцию. Он был хорош еще тем, что прошел школу войны. И там надо было принимать быстрые решения. И он это мог…»

Кажущаяся нетерпимость, а на самом деле демократизм Амосова. Вспоминает Юрий Паничкин, первопроходец в эндоваскулярной хирургии: «Работали мы очень поздно, и уходили домой, когда в клинике уже никого не было. Идем мы со своей Батыевой горы, и он опять начинает говорить: «Ты и то не так делаешь, и это». А я набрался наглости, и говорю: «Сколько можно ругать, ну хоть бы раз похвалили, а то руки опускаются, работать не хочется». На что он отвечает: «А они у тебя никогда и не поднимались». А я на то время уже заведовал лабораторией».

Математическая формула счастья… Амосов считал себя «сухарем» и полагал, что только разум — двигатель прогресса. На самом деле, принимая трудные решения, он сдерживал чувства. Несколько раз, из-за частых смертей, оставлял хирургию, подал заявку об увольнении с директорского поста, когда еще многие годы мог бы быть директором и мог оперировать. Но вот слова Екатерины Амосовой, члена-корреспондента АМН Украины, той девочки с косичками, которая как-то утешала отца в часы неудач: «Он страдал, что все так резко закончилось. Но он сделал потрясающую вещь своим уходом — он мобилизовался и ушел вовремя, ушел достойно, на гребне. Я не думаю, что у него были иллюзии, что он будет востребован, не зарастет народная тропа. Он понимал другое — как важно уйти вовремя». «Да, я могу оперировать, но когда у меня дрожат руки, и это видно, как ко мне может идти больной?»

Амосов и страницы его прозы. В оставшихся дневниках не раз встречаются признания и раздумья — хочется писать, но есть и хирургия. Хотя свою одаренность осознавал. В кадре Юрий Щербак: «Если говорить о его литературе, он мне однажды сказал: «Юра! Неужели вы не можете понять, что все мои операции ничего не стоят? Одна книжка останется, и по ней будут помнить». «Мысли и сердце» воспринимали так: ну, медик, врач, он знает драматичные стороны жизни, свою профессию, и вот написал документальную повесть. На самом деле это был новаторский стиль наподобие «Аэропорта» или «Отеля» Артура Хейли».

И легендарная амосовская физкультура, этот уникальный эксперимент на себе длиною в жизнь, и операция на сердце продлили ему годы, хотя умер он, к счастью, легко. Раздумьями Екатерины Амосовой эти точки над «i», наконец, расставлены.

Был ли Николай Михайлович отражением своей эпохи? Несомненно, вплоть до определенных «табу». И все же он первый, и, быть может, даже единственный, кто не будучи диссидентом, всегда говорил правду и только правду. И система использовала его феномен. «Беспартийному Амосову, — замечает в фильме Юрий Шаповал, — дали возможность стать депутатом Верховного Совета, он ездил за рубеж. Ему не возбранялись какие-то смелые высказывания. Разумеется, это была дозированная демократия». Однако добился ее, пусть в ограниченной свободе мнений, по крайней мере в Украине, только он. И еще важное суждение Юрия Шаповала: «Амосов радикально отличается от нынешнего поколения, где каждый шаг, даже при очень хороших отношениях, не решается без денег, без расчета. Он был вне этого».

Николая Михайловича и при жизни любили в народе. На маршрутках к его детищу, хотя оно тогда и не носило его имени, значилось — «Институт Амосова». Да, он трогательная киевская легенда — от внезапного появления в институте туберкулеза, в начале пятидесятых, безвестного хирурга из Брянска — до езды в трамвае и электричке на работу. Но самое главное — Амосов оставил нам эталоны моральности и этики, в лучшем смысле таких понятий, и фильм, который смотришь на одном дыхании, воскрешает их. Рожденный как бы для вечности, незапятнанное сердце на все времена, дорожил каждым днем, не изменяя себе ни одним поступком, казнился неудачами и, как никто радовался спасенным жизням. Быть похожими на него трудно, почти невозможно, но необходимо. Итак, не пропустите фильм!