ВОЛЫНСКИЙ «БЛЮСТИТЕЛЬ БЛАГОЧЕСТИЯ»

В «Пом’янику» Волынского краевого братства святого апостола Андрея Первозванного, известного как Луцкое Крестовоздвиженское братство, сохранилась запись о Даниле Братковском и о дате его смерти — «невинно отъ Ляховъ страц. Р. 1702».

Исполнились пророчества поэта и правдоборца Данилы Братковского, высказанные им в стихотворении «Піднось свою душу душі на користь»: не может сопереживающая душа, уязвленная несправедливостями, которые творятся в этом безумном мире, не возвыситься до тревог и переживаний души народной. Поэтому собственная судьба ему известна: «за мучених я сам мучитися мушу».

«Посеред ринку луцького, через ката на сім разів мордерсько зістав стятий», — свидетельствует казацкий летописец Самийло Величко.

Данила Братковский был казнен по приговору польского военного суда 16(26) ноября 1702 года на средневековой площади Рынок в моем родном Луцке. Много-много раз ходил я по этой площади, заглядывая в боковые улочки, стоял перед церковью Честного Креста и не знал, что в подвалах этой братской церкви навеки упокоилось растерзанное палачом его тело, а над этой площадью застыл предсмертный крик «человека ученого, поэта прекрасного» (Самийло Величко). Вспоминаю, как почти двадцать лет назад в историко- литературном сборнике «Отчий край 85» я прочитал оригинальное исследование-эссе Валерия Шевчука «Бриллиант в пепле» — и открылся предо мной уникальный духовный образ украинского человека эпохи позднего Возрождения, который вынужден был жить среди магнатско-шляхетской верхушки Речи Посполитой, быть к ней в оппозиции и, в конце концов, выступить против этой несправедливой, лицемерной и жестокой системы. Но прежде чем Данила Братковский примет участие в народно-освободительном восстании 1702 — 1704 гг. на Правобережной Украине под предводительством полковника Семена Палия, он развернет свою, творчески оригинальную борьбу против общественного строя и самой власти, как низовой, так и высшей, Речи Посполитой.

Кто знает, когда Данила Братковский начал писать сатирические фрашки-эпиграммы, как он собрал их вместе, кто посоветовал ему их издать отдельной книгой, у кого он одолжил деньги на ее издание, но доподлинно известно, что издатель Франтишек Цезарий-младший опубликовал в 1697 г. в Кракове книгу польскоязычных сатирических стихотворений под названием «Swiat po cz ю e s я ci przeyzrany» («Мир, который рассмотренный по частям»). Тираж большой — 4100 экземпляров, деньги — немалые, которых у Данилы Братковского не было, поэтому он вынужден был брать в долг, но так и не смог окончательно рассчитаться с издателем. Поэтому весь тираж книги остался в Кракове. Хотя книгу заметили, о чем свидетельствует появление ее в частных библиотеках шляхты и у духовных лиц, в библиотеках учебных заведений, переписывание с нее стихотворений и распространение их в рукописях. Правда, пройдет более полувека, прежде чем отдельные стихотворения Д. Братковского благодаря известному деятелю польского Просвещения Франтишку Богомольцу появятся в Варшаве в сборнике «Rozrywky» (1768).

Данила Братковский сознательно избрал для издания за собственные средства сборника своих стихотворений типографию Франтишка Цезария- младшего. Это была честь опубликовать книгу в типографии семьи Цезарей, где на титульных листах каждой книги указывалось: «Его королевской милости и ясновельможного пана краковского бискупа, князя сиверского и также преславной Краковской Академии печатник». Далеко не каждый печатник Речи Посполитой имел такие привилегии на печатание различного рода книг, которые имел Ф. Цезарий от короля, от ректора Краковской Академии, от краковских бискупов, от генерала доминиканского ордена.

Появление книги в типографии известного и авторитетного издателя, род которого почти сто лет вел активную издательскую деятельность в университетском, культурном, научном центре европейской славы — открывало хорошие перспективы для ее распространения и признания.

Как тогда было принято, как принято и по сей день, надежды на справедливость возлагались на верховного правителя, во времена Братковского — на короля, который, якобы, не знает полной правды, не ведает, что творят его фавориты с подданными Короны. Возможно, поэтому Данила Братковский и посвятил свою книгу королю Речи Посполитой Августу II Сильному, хотя вероятнее, что он просто стремился привлечь внимание к своему творчеству, в конце концов, к своей личности, владевшей особым даром распознавать тогдашний продажный и фарисейский мир. Вячеслав Липинский, автор исследования «Данила Братковский — общественный деятель и писатель конца ХVII ст.», заметил, что «это посвящение совсем отличается от содержания книги. В этих коротких стихотворениях, из которых она состоит, ярко описана современная автору жизнь, а на этом фоне выразительно видим его мысли, его мировоззрение».

Поэт порывался донести правду о тех несправедливостях, которые творит польская шляхта на украинских землях, о тех издевательствах над простым людом, которые уже стали едва ли не нормой поведения магнатов.

Чого се, мосьпане, десь правда пропала?
Бо навпаки зватись тепер вона стала.

В представлении Братковского современный мир — огромная мозаика, которая мерцает, меняет свои цвета, манит и завораживает, но если удается внимательно рассмотреть какую-то одну часть этой мозаики, то в этой миниатюре откроется настоящая суть целости.

Данила Братковский особенно не обращал внимания, поляк или украинец, католик или униат, православный тот или иной шляхтич, священник, судья, посол в сейм — он клеймил аморальность, своеволие, взяточничество, продажность тогдашних магнатов. Вспомним его «Бенкет на сеймику»:

Плящину п’єте, отож уважайте:
Коли вгощає — його вибирайте
В посли до сейму, кудись депутатом
А ні, забуде, що звав тебе братом.
Тепер як роблять тобі, може, шану,
Питайся швидше: «Чого треба пану?»

Человек образованный, талантливый, эмоционально впечатлительный, по характеру — мятежный, горячий, Данила Братковский не мог смириться с тем, что на его родной Волыни, на его православной земле так драматично складываются отношения между православной и греко-католической церквями созванном польским королем Яном III Собеским с целью решить межконфессиональные проблемы. К тому времени Данила Братковский был человеком известным и авторитетным в Речи Посполитой — с 1668 года имел земское звание венденского подчашего, чин брацлавского подстолия, данный ему польским королем М. Вишневецким в 1669 г. за особые заслуги в дипломатической деятельности, в частности, за активное участие в подготовке Андрусовского польско-российского перемирия.

Именно в 1667 — 1669 гг. Д. Братковский занимает должность секретаря посольства польского короля Яна II Казимира в Москве. Дипломатический талант выпускника одного из университетов Италии, возможно и Киево-Могилянской академии, ярко открывался на сеймиках Волынского и Киевского воеводств, где Данила Братковский со свойственной ему бескомпромиссностью, эмоциональной силой и логичной системой аргументов защищал украинское православие и разоблачал тех, кто ополячился, кто ради собственной выгоды, должностей, вознаграждений отрекался от «русинского происхождения». Невольно возникает в памяти роман «Иван Выговский» И. Нечуя-Левицкого, в котором писатель вкладывает в уста украинского гетмана тягостные раздумья о тяжелом положении простого украинского люда вследствие окатоличивания многих представителей казацкой старшины: «Але ж католики-дідичі одняли од козаків вольності, не зважаючи на свою просвіту; та ще треба додати, що ті пане не польського, а українського роду, тільки вони сполячились, покатоличились і стали ворогами для України, для народу і для козаків; ці обляшки нашої крові вчинили нам стільки лиха, скільки й правдиві польські пани, ще й більше за їх».

Однако было и много украинской элиты, которая не изменила ни православной вере, ни своему роду, своему народу.

В «Пом’янику» Луцкого Крестовоздвиженского братства упомянут Лаврентий Древинский и его жена Анастасия из рода Зубцевских, заслужившая это тем, что подарила для братского приюта свой дом в Луцке. Сам Лаврентий Древинский был основателем Луцкого братства, членом авторитетнейших украинских братств, основал знаменитое Кременецкое братство, госпиталь, типографии, школы, имел звание чашник Волынский, неоднократно избирался депутатом королевских сеймов. В одном из своих блестящих выступлений в польском сейме в 1620 г. этот авторитетный поборник православной веры отметил: «В войне турецкой Ваше королевское величество большую часть ратных людей истребует от народа русского греческой веры, того народа, который, не будучи удовлетворен в своих нуждах и просьбах, подставит ли грудь свою на защиту вашей державы? Как может он стараться обеспечить отчизне (Речи Посполитой) вечи пытался найти пути к мирному решению длительной польско-украинской конфронтации. Известно, что Данила Братковский в качестве депутата от православной шляхты Волынского воеводства выступил вместе с Вацлавом Четвертинским и Андреем Гулевичем 9 декабря 1679 года на Съезде в Люблине, ный мир и покой, когда у себя дома не имеет внутреннего покоя? Каждый видит, какие большие ущемления терпит этот древний русский народ в своей вере» (цитирую по: Гудзик Клара. Мелетий Смотрицкий — публицист, ученый и патриот. — «День», 7 февраля 2003).

Можно только догадываться, с какой образной выразительностью, убедительными аргументами и фактами, ораторским остроумием выступал Данила Братковский, в частности, на встрече в 1680 году короля Яна III Казимира с делегацией от православных г. Луцка, которую возглавлял высокообразованный украинский шляхтич.

Вообще, это была эпоха полемики, большого напряжения интеллектуальных сил прежде всего в области религиозных убеждений и конфессиональных конфликтов. Ведь после Унии 1596 года не только на Волыни, но и по всей Украине не стало православной иерархии и только после тайного возведения в сан иерусалимским патриархом Феофаном в Киеве в Киево-Братской школе семи епископов была восстановлена православная иерархия. Митрополитом Киевским стал Иов Борецкий, а архиепископом полоцким — Мелетий Смотрицкий.

В Вильно архиепископ Мелетий Смотрицкий был окружен народной любовью и непреклонным уважением. Там в 1610 году Виленское Святодуховское братство и напечатало под псевдонимом Теофил Ортолог его знаменитый «Лямент» на польском — книгу особой художественной силы и полемической страсти, книгу народной любви, которую католическая церковь прокляла, а польская власть за ее продажу или покупку налагала штраф в размере 5000 злотых. А сколько опровержений и антиопровержений в жанре полемической литературы породил и этот «Лямент», и следующие произведения Мелетия Смотрицкого со стороны греко-католиков и католиков, каким только преследованиям не подвергался сам Мелетий Смотрицкий и его сторонники и последователи!

Как писал Иван Франко, «Унія брестська зразу внесла сильний фермент в лоно народу руського, викликала раптове збудження, рух умисловий, жваві диспути, розворушила з одної і з другої сторони гарячі пристрасті, сплодила надзвичайно цікаву полемічну літературу» .

Можна только представить, какое впечатление произвел на эмоционально чувствительного братчика «Тренос, или Лямент единой вселенской апостольской восточной церкви…» выпускника знаменитой Острожской академии, сына ее первого ректора, известного писателя ХVI ст. Герасима Смотрицкого — Максима, известного как Мелетий Смотрицкий.

Посміховиськом світові тепер я стала,
а перед тим людям і ангелам
була здивуванням.
Прекрасна була перед усіма,
люба і мила, гарна, як зоря
рання на сході,
красна, як місяць,
визначна, як сонце,
одиначка у матері своєї,
вибрана у родительки моєї,
єдина чиста голубиця,
непорочна, нічим не замазана,
не покалена.
Олій розляний — ім’я моє,
джерело вод живих — прізвище.

Этот плач гонимой, попранной, лишенной прав православной церкви не одного украинца поднял с колен и призвал встать на защиту восточной веры, восточного обряда. Многие украинцы, как и Данила Братковский, откликнулись на этот материнский плач, на этот зов родной матери-церкви, прозвучавший из уст защитника угнетаемой в Речи Посполитой украинско-белорусской православной церкви.

Таких я в теперішніх часах потребую синів, котрі б,

не оглядаючись нітрохи
на особи, ганьбили б Бога хулящих,
і, звернувши поважне лице своє
до рідної братії,
сміливо карали з їх непорядне життя.

Данила Братковский воспринял этот призыв с особой душевной чувствительностью, ибо был наделен от природы даром полемиста, талантом образного мышления и аллегорического обобщения. Очевидно, что он не выступал за отмену или запрет унии и самой греко-католической церкви — для него имело значение одно: признает ли польская власть православную церковь в качестве равноправной среди других конфессий в Речи Посполитой. Ведь и сам Мелетий Смотрицкий еще задолго до активной деятельности Д. Братковского в своей «Обороні Виправдання» (1621) писал: «Ми не стоїмо на тому, щоби унія знесена була, бо ж у країні цій вільно кожному, як він хоче вірити. Отож народ наш руський Короля його Мосць просить, аби нас при правах наших і вольностях як світських, так і духовних залишити велів». Мелетию Смотрицкому принадлежит лозунг: «Русь примирить с Русью», который он порывался реализовать. Речь шла об объединении православных и униатов. Идея конфессионального объединения обсуждалась на келейном синоде в Гродзинске в 1627 г., ее поддерживали такие авторитетные церковные деятели, как Петр Могила, Иов Борецкий, Исакий Борискевич. Мелетий Смотрицкий так загорелся перспективой созыва православно-униатского Собора, что едет в Киев за советом к своим единомышленникам — Петру Могиле и Иову Борецкому. Но общественная атмосфера была накалена до предела — казаки и миряне не воспринимали идею единения с униатами. Поэтому Собор 1628 г. осудил эти намерения полоцкого епископа, подверг его безжалостной критике и позору, к чему присоединились и его недавние единомышленники.

Пройдут десятки лет, Киевская митрополия перейдет от Константинопольского Патриарха в каноническое подчинение Московского патриархата, Речь Посполитая и Московское царство заключат Вечный мир (1686), в соответствии с которым «Церквям Божьим и Епископиям Луцкой и Галицкой и при них монастырям… в которых была и теперь есть Благочестивая Греко-русская Вера… никаких ущемлений и к Вере Римской и к унии принуждения чинить не вольно», однако дело дальше задекларированных обязательств не пошло. Многие православные парохи стали тайными униатами, а избранный в 1695 г. при поддержке Луцкого братства и православной общины Луцким епископом писарь гродский Луцкий и подстароста кременецкий Дмитрий, получивший духовное имя Дионисий Жабокрицкий, в трагический для Данилы Братковского 1702 год перешел в Унию. Борьба с униатской церковью для него оказалась непосильной.

Пройдет не так уже и много времени и Луцкое Крестовоздвиженское братство переродится в униатский религиозный центр и не будет отличаться какими-то заметными деяниями в жизни города и Волыни.

Даже на мгновение не могли представить главные представители волынской шляхты, в частности князь Юрий Чарторыйский, волынский каштелян Михаил Мышка, луцкий подстароста Якуб Лысаковский, овручский староста Аврам Мышка и другие 40 вельможных шляхтичей, которые приняли в 1598 г. заявление о согласии на унию и направили ее на имя короля Речи Посполитой и Сенату, какая развернется вскоре борьба между верными восточной, западной и объединенной церквей.

После принятия Берестейской церковной унии конфессиональная жизнь Луцка отмечалась как мирным сожительством православных, католиков и иудеев, так и вспышками конфронтации между верующими различных церквей, преимущественно между православными и униатами. Православный люд на Волыни был многочисленным, пользовался большой поддержкой князя Константина Острожского, принципы которого не пошатнули даже попытки самого Папы Климентия VIII ввести его в лоно римской церкви. Но в начале 1608 года умирает славный и авторитетный во всей Европе князь Константин Острожский, что существенно повлияло на настроения и чувства православных и еще больше ослабило и так нелегальную православную церковь.

Если же говорить о Луцке того времени, то только после основания Крестовоздвиженского братства православные укрепляют свои позиции. Понятно, что главную роль в этом сыграли украинские магнаты и шляхта, к которым принадлежал и Данила Братковский. Он был известным поборником привилегий и достоинства родного города Луцка, в котором с особой заботой и вниманием этот представитель сеймовой элиты опекал комплекс братских зданий — церковь Честного Креста, госпиталь, школу, монастырь… Ведь Данила Братковский учился в Луцкой братской школе, не обходил такие православные храмы и монастыри, как кафедральный собор Иоанна Богослова, Дмитровский и Вознесенский храмы, возможно, Троицкую, Михайловскую, армянскую Св. Степана церкви… Но утверждать это однозначно не приходится, потому что есть свидетельство, а именно — решение Луцкого земского суда относительно растрат церковных имений униатскими священниками, «что на 1610 г. греко-католическими были следующие церкви: Св. Афанасия, Св. Николая, Св. Троицы, Св. Покровы, Св. Михаила, Рождества Христова, Св. Параскевы Пятницы». По- видимому, и кафедральный собор Иоанна Богослова принадлежал униатской церкви. Но конфессиональная ситуация начала меняться после 1617 года, когда в Луцке появляется православное Крестовоздвиженское братство, которое начало играть консолидирующую роль на Волыни. Православные магнаты и шляхта вкладывают солидные средства в восстановление госпиталя, основание школы, развертывание издательской деятельности на базе передвижной типографии Павла Домжив Лютковича-Телицы и иеродьякона Сильвестра, восстановление активной жизни монастыря, действовавшего при братстве.

Укрепление позиций греко-католиков в Луцке началось после того, как Иеремия Почаповский становится в марте 1621 г. Луцко-Острожским униатским епископом, получает кафедральный храм Иоанна Богослова, Пречистенский монастырь…

Межконфессиональная борьба приобретает особую конфликтность и большой резонанс, что вынуждает польских королей постоянно рассматривать жалобы от всех конфессий и в зависимости от обстоятельств подыгрывать той или иной стороне. Так, претендент на польский престол королевич Владислав создал программу гарантий прав православным Речи Посполитой и после коронации на польский престол в январе 1633 года по воле сейма вступают в силу права и привилегии Православной Церкви в Речи Посполитой.

Путь к этому пониманию между православными и католиками был сложным. В апреле 1632 года умирает король Сигизмунд III Ваза и казацкая старшина высылает на конвокационный сейм своих послов с поручением добиться разрешения на участие в выборах нового короля. На провинциальных сеймах этим делегатам на сейм поручалось позаботиться об обеспечении прав православных верующих, в частности, возврата церквей, имений... Очевидно, что Волынское братство сформировало целый список таких требований с указанием конкретных церквей, монастырей, имений, которые оно пыталось вернуть православным. Конвокационный сейм состоялся 22 июня 1632 г. в Варшаве, на котором и был заключен проект соглашения между представителями православного и католического духовенства из 9 пунктов. Важную роль в достижении понимания сыграл архимандрит Киево-Печерской лавры Петр Могила. В сентябре 1632 года проходит элекционный сейм, где православные делегаты требуют немедленно признать свободу вероисповедания и вернуть права православной церкви. Там была создана комиссия и ею были подготовлены «Статьи».

В частности, этими «Статьями» короля Владислава IV Вазы предусматривалось, что впредь титул епископа Луцкого имеет право носить только православный владыка, что свидетельствовало о ликвидации в Луцке униатской кафедры. Петр Могила избирается Киевским православным митрополитом и ему возвращаются в Киеве церкви и монастыри, кроме Выдубицкого монастыря. Православная церковь официально получила право на четыре епископата — львовский, луцкий, перемышльский и мстиславский, которые подчинялись митрополиту. Епископатам отошли некоторые церкви, монастыри, типографии, школы, которые когда-то им принадлежали.

По существу, с 1632 года начинается процесс укрепления православной церкви на Волыни. Православный Луцко-Острожский владыка по воле короля Владислава IV Вазы получает право на то, чтобы церковь Пресвятой Богородицы пречистенского монастыря в Луцком предместье стала епископской резиденцией, пока униатский епископ Иеремия Почаповский не оставит Луцкую епископскую кафедру и не отправится в Жидычинский монастырь. В том же 1635 году церкви Св. Михаила и Параскевы Пятницы переходят в православную конфессию, в следующем году православным становится храм Рождества Христова. Понятно, что это вызвало мощное сопротивление греко-католиков, которые через голову польского короля жаловались Папе Римскому Урбану VIII о насильственном захвате православными униатских церквей, имений униатской епископии, городков, сел с фольварками…

Положение волынских греко-католиков существенно изменилось после утверждения в 1661 г. польским сеймом условий Гадячского соглашения, хотя гетман Иван Выговский требовал ликвидации унии и закрепления Луцкой, Острожской и ряда других епархий за православными. Но эти требования украинского гетмана сейм не учел, наоборот, обязал вернуть униатам все епископаты, монастыри и имущество. В 1876 году польский сейм постановил передать православные братства под опеку местных епископов и не осуществлять никаких контактов с Константинопольским патриархатом. Такое резкое, во многом унизительное понижение в правах церкви восточного обряда и самих православных, которым даже было запрещено выезжать за пределы Речи Посполитой, не могло не вызвать решительных протестов и поисков поддержки со стороны заднепровских гетманов. Очевидно, с этой целью и выступил Данила Братковский на Надднепрянщину. Ведь все легальные способы добиться достойного внимания и уважения к православной церкви и к тем, кто исповедует восточный обряд, не увенчались успехом.

Данила Братковский не только возмущался теми несправедливостями и гонениями, которые преследовали православных. Он не воспринимал аморального поведения «вельможных господ» — пьянства, своеволия, пренебрежения к бедным, напыщенности, подхалимства, лжи и коварства… Болезненно воспринимал и осуждал частые стоянки в Луцке войска польского короля и магнатов, которые истощали городскую казну, разоряли мещан. Так, на сеймике Волынского воеводства в 1669 г. власть города и воеводства высказала решительный протест в связи с тем, что части армии Речи Посполитой «без всякой необходимости становятся обозами в середине воеводства на последнюю нашу погибель». А сколько бедствия приносили в Луцк и на Волынскую землю турки и татары, шведские войска Карла ХII, российские войска Меншикова; а еще если вспомнить выселение людей с Правобережной Украины на Левобережную вследствие битвы с турками под Чигирином в сентябре 1667 года, что обусловило хозяйственный упадок края, эпидемии, голод.

Данила Братковский не просто переживал эти все беды и напасти, а пытался каким-то образом помочь беде, высылая в Варшаву разного рода апелляции, ибо надеялся миром и согласием успокоить возмущенный несправедливостью гнев попранных в своих социальных, национальных и религиозных правах волынян. Как правило, это были коллективные обращения, в которых имя Братковского было среди прочих. Ведь в его время было достаточно много более авторитетных и более богатых православных деятелей. Вспомним хотя бы епископа Луцкого и Острожского князя Гедеона Святополка-Четвертинского, который четверть века владел луцким епископатом и отличился особой ревностью в защите прав и свобод волынских православных. Но после того, как Гедеон Святополк-Четвертинский занял митрополичью кафедру в Киеве (1685 г.) и уже через год полностью подчинил Московской патриархии Украинскую Православную Церковь, на Волыни поднялась новая волна конфликтов между православными и униатами.

Основным толчком к этому противостоянию послужила передача польским королем в 1685 году Волынской епархии Иосифу Шумлянскому, который еще в 1681 году вместе со своими сторонниками тайно принял унию. Таким же тайным сторонником унии оставался и его брат Афанасий Шумлянский, который и был назначен Луцким епископом. Таким образом, Волынская епархия переходит под контроль униатов, и даже избрание в 1695 году кандидата от луцких братчиков Дионисия Жабокрицкого Луцким православным епископом не меняет ситуации.

Нарастание, накопление разных проблем, как духовных, религиозных, общественных, так и социальных, в частности, связанных с собственным хозяйством, углубляли внутренний драматизм Данилы Братковского, усиливали в нем ощущение трагического завершения конфликта между его взглядами и действиями и этим несовершенным окружающим миром. Созревший духовно в атмосфере эстетического «смакования» философских образцов литературы барокко, Данила Братковский не мог, чувствуя в себе поэтический дар, не попробовать и понять этот противоречивый, так неразумно устроенный мир, разложив его по частям и рассматривая каждую из них мудрым, часто ироническим, саркастическим взором. Как индивидуальная жизнь, так и жизнь общества, целого мира трагична, ибо невозможно решить универсальное противоречие бытия — жизни и смерти, вечности и конца всего сущего. Все проходит, исчезает в безграничности жестокого течения жизни, которая пребывает в вечной ловушке времени, и человеку остается только со стоическим мужеством переживать свою неуклонную обреченность на забвение и исчезновение из мира живых. «Изменчивость мира не понять», — утверждает поэт, ведь «всему приходит конец», но каким бы ни был этот мир неустойчивым, противоречивым, трагичным, лицемерным, несовершенным, все-таки он удивительный, привлекательный и желанный. Трагедию этого изменчивого мира человек должен познать, осознать и внутренне пережить. Да, его жизнь недолговечна, но разве дворцы, замки, каменные дома вечны?

Агей, і мури зазнають руїни,
Потужних замків здобувають стіни.
Не глина — камінь має прахом стати,
А ти, людино, хочеш протривати.

Этот «мир преудивительный», так что познай его, а через познание трагически напряженного, наполненного общественными противоречиями мира ты познаешь и себя, несовершенного, раздвоенного, смертного, но способного отыскать смысл своего существования на земле.

Данила Братковский призывает не заманивать себя в ловушку иллюзий, которые так щедро плодит человеческое тщеславие, не утешаться ни славой, ни богатством, а помнить, что у тебя под ногами прах, в который ты раньше или позже превратишься.

Агей, людино, тебе я по праві
Зміг уподобить одній лише паві.
Розпустиш крила і дмешся, пихатий,
На хвіст зиркуєш, такий він багатий!
Але як глянеш на ноги собі ти,
То серце стане од того боліти.

Наставление, морализаторство — едва ли не самый главный творческий стимул Данилы Братковского, который в процессе «рассматривания» частиц этого несовершенного мира убеждается, что основная причина трагических противоречий и социальных конфликтов кроется в самом человеке, в его природе.

Із чужої праці став раптом багатий,
Жив у халупі, а завів палати,
Наповнює скрині кров’ю людською.
Хто це, питаєш? Цить! Ми, із тобою.

Поэта беспокоила судьба простого человека, презретого магнатами, униженного тяжелыми обстоятельствами земной жизни, лишенного надежды найти среди сильных мира сего справедливость и помощь. И как бы этот простой человек не любил этот мир, «для неї завжди знайдеться ганьбитель». В этой социальной безысходности поэту ничего другого не остается, как бросить упрек судьбе, самой системе устройства мира, в основе которой заложена фаталистическая обреченность на несправедливость и бесконечные страдания посполитого люда.

Гей, світе, світе! Усе ти умієш!
Наївсь, напився, мов вітер шалієш,
Шумиш, деркочеш і все розкидаєш,
А хто годує, того зневажаєш.

Именно этот мир и «злых хвалит», и «хулит добрых», а поскольку он является творением человеческой деятельности, то «мы — мир!» и вина за его несовершенство ложится на каждого из нас. «Таке ми робим, а світ винуватим», — утверждает Данила Братковский.

Ему выпало жить в «лихие времена», но стремился он утвердить благородный идеал: «В свободе жить, держать мир золотой». Та неудержимая, горячая вера и надежда добиться правды и торжества права и понесла его на правый берег Украины, где он присоединился к фастовскому полковнику Семену Палию: «Повстанцям віддав Братковський великі прислуги. Він як людина письменна помагав їм укладати зазиви і маніфести до народу і він своїм прикладом зумів притягнути до війська своїх знайомих шляхтичів, що не мало допомогли козакам у боротьбі як досвідні старшини. Але Братковський хотів ще більше прислужитися українській справі. Він бажав поширити повстаннє далеко на захід, в ті сторони Волині, де ще були польські війська. І так він скинув шляхетське убраннє, передягнувся в просту селянську одежу і тайком пішов між ворожі сили. Але не повелось йому зайти далеко — польські стежі зловили його, та знайшли при ньому відозви та листи до повстанців», — пишет выдающийся украинский историк, археолог, педагог и общественный деятель Иван Крипьякевич.

В одной из башен мощного Луцкого замка Данила Братковский ожидал приговора военного суда. Каким будет этот приговор — он знал. Поэтому и написал детальное завещание, в котором завещал детям своим похоронить его в Луцкой братской церкви и перевести луцким церквям Честного Креста, Покровской и Михайловской, монастырям Загоровскому и Почаевскому деньги за отпущение грехов.

Трудно сегодня сказать, сколько экземпляров его «Мира, который рассмотрен по частям» сохранилось, хотя известно, что в Украине эта уникальная книга есть. Так, в фондах Национальной библиотеки Украины имени В. И. Вернадского НАН Украины насчитывается три экземпляра книги Данилы Братковского. К сожалению, на украинском языке «Мир, который рассмотрен по частям» полностью не печатался. Теперь, благодаря инициативе Волынского краевого Братства святого Апостола Андрея Первозванного, появится репринтное издание его книги «Мир, который рассмотрен по частям» (Краков, 1697 г.) и в прекрасном переводе на украинский язык Валерия Шевчука полный сборник этих стихов, в которых живет творческий дух украинского польскоязычного поэта эпохи Барокко, поражающий яркими поэтическими метафорами и эпитетами, мастерской игрой антонимов и синонимов, эмоционально острым переживанием судьбы убогого человека, презираемого люда и такого несовершенного мира.

Поэт трагической судьбы и большого таланта, творческое наследие которого принадлежит двум нашим — украинскому и польскому — народам. В истории, культуре, литературе и искусстве которых есть так много общего, духовно-родственного, что все это вселяет светлую надежду на наше добрососедское мирное и дружеское сосуществование в европейской семье свободных народов.