Враги — друзья

В один из ясных осенних дней на улице Мичурина этого тихого села остановился дорогой автомобиль. «Я как раз стоял у калитки, когда Гейнц подъехал на своем «Фольксвагене». Сказал, что он — из Германии, путешествует. Ответил ему, что мой отец Василий Степанович Кривенький работал в Германии, остарбайтером был. И я побежал за отцом, чтобы и он встретился с немцем», — вспоминает Степан Кривенький.

«Поздоровался с Гейнцом на его языке, немецком. А где, спрашивает он, ты работал? Назвал то село и город, где главная контора фирмы была. «Это недалеко от Гамбурга, где я живу», — ответил гость», — рассказывает 87-летний Василий Степанович.

«Таки осень была. Потому что в саду как раз дозрел урожай. Угощал Гейнца виноградом, орехами, грушами, сливами», — Степан не забыл тот день, когда произошла эта случайная встреча. Его же отец лучше помнит то, что было с ним давно, чем то, что еще вчера было.

А 82-летний Гейнц Грюнвальд отправился в путешествие по местам своей боевой юности не от нечего делать. «Доподлинно знает, что именно в наших краях воевал, где-то здесь чуть голову не сложил. Неутомимо ищет женщину, спасшую ему жизнь. Хочет как-то ее отблагодарить», — говорит Степан, сын бывшего остарбайтера.

Война не обращала внимания на волю людей. Гнала полками, группами и поодиночке со своей земли на чужую, везла повозками, машинами, эшелонами, брала в заложники роковых обстоятельств. Тех — на фронт, этих — в тыл. Война не учитывала то, что он или она еще и не пожили на этом белом свете. Не всем удавалось возвыситься над теми обстоятельствами. «Каждый стремился вернуться домой. Никто не хотел умирать», — говорит пожилой Василий Кривенький.

Однако война иногда давала возможность выбора. «Из нашего села привезли в Германию 22 остарбайтера, только семь осталось. А остальные разбежались кто куда. Далеко — никто не смог. Всех, кто убежал, переловили и — в концлагерь. Оттуда никто не вернулся. Я убеждал их: нужно было дома убегать, а на чужбине некуда бежать», — рассказывает Василий Степанович о своем личном выборе — подчинился обстоятельствам...

В один из холодных дней февраля 1944-го рядовой войны Гейнц Грюнвальд мерз около своей пушки. С его оборонной позиции просматривались каменные стены старой крепости чужого для него города. О чем же думалось юному завоевателю?.. «С противоположной стороны ударили наши пушки, прилетели наши бомбардировщики. Разбили, разбомбили немецкую позицию наголову», — говорит Василий Кривенький о том, что слышал от Гейнца Грюнвальда.

Тот, кого не убило, спасался как мог. «Гейнц и его боевой товарищ оставили свою пушку и, как говорят в народе, унесли ноги из этого бедлама. Шли и бежали в сторону леса. На опушке увидели украинскую хату. Из хаты вышла женщина», — продолжает Василий Кривенький.

«Верка, наша соседка, пригласила Гейнца на обед. Он увидел в ее хате печь и очень обрадовался.«Йо! Йо!..», — повторял. Ну, это не совсем такая печь, какая была в хате неизвестной женщины, спасшей двух немцев, но, как он сказал, очень похожая на ту», — прибавляет Степан Кривенький.

Та женщина накормила замерзших на сильном морозе немцев и постелила им на печи. Однако это гостеприимство к врагам не ускользнуло от чьего-то внимания. Кто-то сообщил куда следует. О том сообщил, где и у кого именно враги скрываются.

«Утром пришли в ту хату наши. Вывели немцев к риге, чтобы расстрелять. И вот эта женщина начала просить наших, чтобы не убивали немцев. Говорила, что они еще очень юные, еще и не жили на этом свете, что к нам по принуждению пришли... А те, как рассказывал Гейнц, были неумолимы. Особенно их старший настаивал убить врагов на месте, чтобы не морочиться с ними. О всеобщей беде вспоминал, о том, что никто их, немцев, сюда не приглашал», — пересказывает услышанное Василий Степанович.

Перепуганные Гейнц и его боевой товарищ не раз прощались со своими короткими, словно выстрел, жизнями, пока их защитница убеждала наших не убивать немцев. Просила и молила: берите в плен, но только не убивайте. На их аргументы о справедливой отплате находила в сердце какие- то свои слова.

«Три часа убеждала, пока не умолила», — вспомнил Гейнц Грюнвальд в одном из разговоров с Кривеньким-старшим. Или, может, это ему только казалось, что так долго (не минуты, а часы!) качалась смерть над его бедной головой. Ведь оказаться перед расстрелом — это далеко не то, что быть в наступлении или в обороне. Под бомбами, снарядами и пулями, говорят, никогда не умирала надежда, что обойдет, не зацепит именно тебя...

С верой и надеждой и воевали те, кому было суждено. И еще — с ненавистью. Поэтому и победили.

Ненависть, как и жалость, не возникают внезапно. Что-то же заставило ту женщину приютить врагов и потом спасти их от смерти. Что же именно? Может, ее беда или надежда на то, что беда ее обойдет, если спасет живые души?.. Война не обделила бедой ни одну хату...

И все эти годы ни обойти, ни избежать благодарному Грюнвальду того, что с ним произошло и могло бы произойти, если бы не добрая воля чужестранки. Только на склоне лет сел за руль своего автомобиля и отправился в дальний путь, чтобы найти ответ на эти вопросы личной жизни и «отложенной» на долгие годы смерти, разгадать украинскую женскую душу и как-то отблагодарить за спасение.

«Потом Гейнц пять лет был в плену. В Нижнем Новгороде отстраивал разрушенное войной народное хозяйство. А его товарищ домой не вернулся. Там, в Нижнем Новгороде, и умер от болезни», — рассказывает Василий Кривенький.

Он держит в одной-единственной руке письмо из Гамбурга.

В Германии Василий Степанович остался без руки: «Добывали торф, грузили в вагоны. Тяжелая работа была. Я ремонтировал путь, когда кто-то дал сигнал машинисту — локомотив сдвинулся с места... Меня сбило с ног... Там, на рельсах, и осталась рука... А могло же быть и хуже... У меня есть документы, что был на невольнических работах в Германии. Это Гейнц ездил на мою фирму, был в главной конторе. Они собрали 500 евро. Он привез, вручил мне. Большое спасибо ему за то, что потрудился. Во второй раз он прибыл к нам вместе со своей женой. А как же, сам за рулем автомобиля. Все ищет свою спасительницу».

«Нашел в одном селе. Самой женщины уже нет... Есть две дочери, два зятя. Он им трактор подарил. Та женщина якобы тоже немцев спасла, но Гейнц не уверен, что именно ей обязан своей жизнью. Продолжает свои неутомимые поиски», — говорит сын бывшего остарбайтера Степан Кривенький, который больше, чем его отец, общается с Гейнцем Грюнвальдом.

«Я его сюда тогда не приглашал, а он меня тогда в Германию не приглашал. Не сам человек ходит, а судьба его водит», — философствует пожилой Василий Кривенький. Хочет объяснить, на какой же это почве между ним и Гейнцем созрели дружественные чувства. «Никто не хотел, чтобы его время вдруг остановилось», — повторяет.

Особенно остро думалось ему о жизни и смерти в победном 1945- м. Тогда одни односельчане ходили героями войны, другие пали на фронтах геройской смертью, а он вернулся из неволи калекой...

Встретившись впервые, Василий и Гейнц рассказывали друг другу о том, как им живется все те послевоенные дни и ночи, стекающиеся для ныне сущих рекой времени в годы, десятилетия. «41 год был сторожем в колхозе. Добывал хлеб насущный одной рукой, как двумя», — говорит Василий Кривенький.

А Гейнц Грюнвальд вспомнил о том, как обустраивал свои дела в своей побежденной стране. Мол, все сложилось самым лучшим образом. Он не узнал мест своей боевой юности. Запомнились хаты под стрехой, бездорожье... Теперь было еще от дороги слышно, как падают в садах дозревшие яблоки и груши. Везде встречал приветливых, гостеприимных людей. Конечно, они не забыли о той самой кровавой войне, которая не обошла стороной ни одной хаты. Однако все уходит, все проходит — люди по-другому смотрят на этот белый свет.

«За Слободкой Рихтецкой — село Завалля, а там, через Збруч, Тернопольская область. Парни из УПА к нам заглядывали. Всякого понемногу бывало», — говорит Василий Кривенький.

Считает, что 2007-й стал годом примирения. Не только для его большой семьи. Поручил сыну, чтобы поздравил Гейнца Грюнвальда с Новым годом и Рождеством. Тот выполнил отцовское поручение с большим удовольствием. Знает доподлинно, что Гейнц еще приедет в Слободку Рихтецкую. Чтобы продолжить поиски той женщины, которая спасла ему жизнь в один из февральских дней 1944-го...