Вспоминая Пьеро...

Юрий Москаленко по образованию — физик высокоточных работ. Однако он долгое время изучает творчество Александра Вертинского, собирает материалы о нем, его афиши, пластинки, фотографии, ноты. Как возникло это увлечение?

— Я сотрудничал с фирмой «Мелодия», занимался реставрацией пластинок. С моей помощью издавались произведения Морфесси, Вертинского, Лещенко. Как-то замечательный коллекционер из Петербурга, ныне покойный, Калмыков (который до последних лет общался с Вертинским), задал мне вопрос: «Сколько песен в репертуаре Вертинского?» И я заинтересовался. Хотя ответить и по сей день не может никто — для этого надо найти все оригиналы, выстроить их по матричным номерам. Только тогда станет ясно, что какого- то диска не хватает. Первые пластинки, которые я мог себе позволить, были, так сказать, бракованные — треснутые. Где-то в 1955 году появилась примитивная магнитофонная приставка «Волна», которая ставилась на патефон. Таким образом, я начал собирать диски примерно с 1967 года. С Запада уже практически ничего не приходило — нужно было перезнакомиться с коллекционерами всей страны, чтобы собрать дискографию Александра Вертинского.

— Что составляет вашу коллекцию?

— У меня есть все песни Вертинского, включая пробные диски (4 из 15 дисков, записанных в 1944 году в Союзе, которые по неким причинам в тираж не пошли). Именно эти диски среди коллекционеров пользуются огромным спросом, поскольку количество их достаточно маленькое. Но еще сложнее достать западные пробные диски. К примеру, запись «Златокудрая весна», если где-то на территории бывшего СССР встречается, то это запись с моего диска. Так же есть уникальные диски, сделанные покрытом лаком на стекле, где запись идет от центра к периферии, потому что, в принципе, подобные диски — аматорские работы, автор которых изначально не мог рассчитать, сколько места займет песня. А сами записи делались непосредственно на концерте подпольным образом. Нужно заметить, что репертуар Вертинского, имеющийся на дисках, пленках, не отличается от концертного, а концертный, в частности в СССР, варьировался мало. Это следует из афиш. Сейчас я собираю записи песен артиста в исполнении его друзей. Конечно, они не всегда подражали его манере, но музыку и тексты оставляли оригинальными.

— Когда Александр Вертинский не был известен широкой аудитории, не записывался на дисках, были ли люди, которые какое-то внимание уделяли исследованию его творчества?

— Безусловно, были. До революции выпускали ноты к его песням. Надо сказать, что некоторые вещи сохранились только в таком, нотном варианте. После революции поклонникам артиста пришлось «забыть» о своей любви. Тогда просто «не модно» было говорить о Вертинском вообще. Обсуждение и анализ его творчества не выходили из определенного узкого круга.

— А когда о нем заговорили во всеуслышанье?

— После журнальных публикаций о нем 1962 года. Тогда стали отзываться люди, знавшие самого Вертинского, знающие его творчество.

— В советские времена литература о Вертинском была такой же редкостью, как и собственно его литературные произведения. Какова ситуация сегодня?

— Вертинского издают, но недостаточно. Я считаю, что семья должна этим заниматься: у них накоплен материал. Но с коллекционерами они не контактируют. Что касается его литературного наследия, то при жизни Вертинского вообще не публиковали. Сам Александр Николаевич о своем положении в СССР говорил: «Я здесь, но меня нет». Концерты его могли быть без афиши. Организаторы поступали следующим образом: афишу наклеивали там, где мог появиться артист, но только он проходил это место, ее тут же срывали.

Сегодня выпускают пластинки на лазерных дисках, но, на мой взгляд, они совершенно безлики: неизвестно, где совершена запись — в Германии либо в СССР.

До революции он снялся где-то в 12 немых фильмах, затем снимался в Германии. До нас эти фильмы, к сожалению, не дошли.

— Насколько правдивы работы о его жизни?

— Скажем так, правдивы те, которые отталкиваются от документов. Те же авторы, которые опирались на автобиографию, повторяли не всегда правдивую информацию, поданную Вертинским. Например, его аттестат: Александр Николаевич пишет, что учился хорошо, а вот архивные документы показывают совсем противоположное.

— Вертинский проучился в гимназии год, но, невзирая на это, писал стихи грамотно и писал музыку. Кто же его учил?

— Вертинский — это человек, который сделал себя сам. Языки ему пришлось выучить, поскольку 25 лет он пребывал в эмиграции. А во Франции он даже пел свои песни на французском.

— Родители Александра Николаевича умерли, когда он был еще ребенком. Воспитывался он отдельно от своей сестры. Сложились ли у них отношения в дальнейшем?

— До его поездки в Москву (1913г.) они не встречались. И вот там он увидел афишу с именем Надежды Вертинской, после чего написал письмо, с полной уверенностью, что это его сестра. Они встретились и контактировали до революции. В дальнейшем распространилась информация, что Надежда Вертинская закончила жизнь самоубийством… Но коллекционер Калмыков, присутствовавший на отпевании и похоронах Вертинского, писал мне, что, в принципе, людей было мало, поскольку публично не оглашали о смерти артиста. И вот там, при разговоре со знакомым по поводу фотографий Вертинского, к их беседе присоединилась женщина, которая сказала, что у нее много фотографий. Далее, говоря о дате рождения Александра Николаевича, выяснилось, что она на шесть лет его старше. То есть аргументы указывали на то, что это его сестра Надежда. И, более того, по утверждению коллекционера, эта женщина была очень похожа на Александра Николаевича. Но получилась так, что в суете ее потеряли из виду. И позже, приехав в те места, где должна была жить сестра Вертинского, Калмыков узнал, что ее уже нет.

— Есть ли «белые пятна» в биографии артиста?

— Да, практически ничего неизвестно о его поездке в Америку, о пребывании в Китае. Имеется только та информация, которую он подает в книге «Четверть века без родины». Я думаю, что там Вертинскому было уже не так интересно. Это в Европе он встречался с такими известными людьми, как Рахманинов, Дитрих, Морфесси, Шаляпин; жил в приемлемом для себя окружении эмигрантов, которые знали его еще по дореволюционному репертуару.

— На ранних этапах сценической жизни, а иногда и будучи уже известным артистом, Вертинский на сцену выходил в гриме и костюме Пьеро. В литературе, посвященной Александру Николаевичу, распространено мнение, что этот костюм — лишь средство для того, чтоб скрыть свою застенчивость. Как считаете вы?

— Возможно, это и так. Действительно, Вертинский был стеснительным, а маска могла скрыть лицо. Но есть и факты наследования этого образа: знакомые с Вертинским Сокольский в костюме Пьеро выступал в Риге, Малажатов — в Китае… Сам же Александр Николаевич за границей уже достаточно редко одевал костюм Пьеро, а в Китае — крайне редко. Теперь он уже выходил на сцену в обычной одежде. Надо сказать, что в последнее время пребывания в Китае Вертинский жил бедно, и ему вообще пришлось продать костюм Пьеро.

— Был ли он денди?

— Я думаю, да. Он любил выглядеть «как полагается». И, к тому же, любил женщин. Самое интересное, он не хотел встречаться со своими старыми поклонницами, поскольку боялся разрушать когда-то созданный образ молодых свежих дам стареющей реальностью. Длительные отношения у него не складывались. В последние годы жизни интерес к женщинам у него умерился. Но, тем не менее, разница в возрасте с его последней женой составляла 34 года.

— Пришлось ли Вертинскому изменить репертуар после возвращения в Союз?

— Исполнял он и старые песни. Но, конечно, пришлось петь и «об урожаях». И вот в этих случаях он прибегал к саркастическим интонациям при исполнении. Но творчество Вертинского как таковое трудно сопоставить с советским временем — временем, когда запретили «цыганщину», а певцам прошлых лет репертуар составляли далекие от искусства комиссии, когда люди, исполнявшие романсы, в один день оказывались без репертуара. Но надо сказать, что Вертинский, вернувшись в СССР, понимал, что одними песнями он не завоюет публику. И вот тогда он обратился к кинематографу ( Снялся в таких фильмах, как «Анна на шее», «Заговор обреченных», «Великий воин Албании Скандербег», «Адмирал Ушаков», «Пламя гнева», «Кровавый рассвет»).

— Существует мнение, что Александр Вертинский в некоторой мере наследовал Изу Кремер, которая в начале ХХ века исполняла «интимные песенки», созвучные с «печальными песенками» Александра Николаевича.

— Они почти одногодки. И созвучна у них была только тема. Их связывают вместе потому, что они выступали вместе в Доме актера, где Ю.С. Морфесси держал ресторан. Там как раз они и работали, иногда даже давали совместную программу. Но она пела песни с выраженным французским уклоном.

— Была ли ему свойственна творческая ревность?

— Я думаю, да. Он крайне внимательно прислушивался к интонациям своих друзей- коллег, но прямых каких-то отрицательных, ревностных высказываний, конечно, не допускал. Он, наверное, сам себя считал несколько обиженным — во время эмиграции, в 1939 году, в СССР вышла книга, в которой Утесов не особо лестно отзывался об Александре Николаевиче. В 1951 году Вертинский получил Сталинскую премию, но не удостоился даже звания заслуженного артиста. Более того, к Вертинскому в Союзе относились даже с каким-то неуважением — его в зимнее время отправляли выступать на Курилы, а летом в Ташкент, и это уже в преклонном возрасте(!).

— Сейчас проходят вечера по мотивам творчества Александра Николаевича, по его романсам ставят спектакли. Как вы относитесь к подобным интерпретациям творчества Вертинского?

— Я видел спектакль Людмилы Лымарь «Прощальный ужин» и могу сказать, что мне понравилось то, что она не пытается подражать, а поет, как чувствует. Скажем так, данный спектакль мне понравился куда больше, чем тот, который сделала Анастасия Вертинская. Она построила представление следующим образом: Анастасия, под звучание записи отца, пыталась сыграть его самого. И показала Александра Вертинского каким-то слащавым, жеманным… Мне не кажется, что он был таким… Вертинский был просто открытым и откровенным. Конечно, все те, кто не был на его концертах, многое потеряли (и я в том числе). Очевидцы рассказывали, что Вертинский обладал дивной игрой жестов, мимикой. Если он поднимал бокал, образно представленный, то никто не удивлялся медленным движениям — ведь он наполнен до краев — нужно не разлить вино.

— А сам Вертинский как относился к исполнению своих песен другими людьми?

— Мне сложно ответить на этот вопрос. Люди, которые с ним встречались, говорили, что слушал он очень внимательно, и иронии на лице не было. Были и очень удачные «перепевки»: к примеру, Сокольский «Чужие города» Вертинского исполнил с подачи самого автора, но с оркестром, в отличие от исполнения Александра Николаевича только под фортепиано. И, что самое интересное, некоторое время бытовало мнение, что и Вертинский исполнял эту песню с оркестром. В доказательство этого ошибочного тезиса ставили запись Сокольского, утверждая, что это Вертинский, а в противовес — ту же запись Сокольского, только лучшего качества. Так же я неоднократно слышал, что Вертинский, когда бывал у коллекционеров, пытался выкупить некоторые пластинки людей, которых он знал, — и в том числе там были его вещи, которые исполнял кто-то другой.

— Находят ли своего слушателя песни артиста сегодня?

— Вертинский говорил, что песни о любви — это песни на века. И некоторые вещи являются актуальными и сейчас, благодаря своим собирательным образам. Как, например, песня «То, что я должен сказать», перепетая сейчас Гребенщиковым. Ведь ее можно считать и посвящением юнкерам, и украинским бойцам, погибшим под Крутами. А в клипе «Б.Г.» она посвящается героям Афганской войны. Я думаю, именно благодаря своей непосредственности и тонкому умению чувствовать жизнь, Вертинский будет иметь слушателя всегда.