Вызревание оранжевой революции

Что это было? Этот вопрос в отношении оранжевой революции «День» уже не первый месяц задает экспертам и политиками. Сегодня мы представляем цикл публикаций Станислава Кульчицкого, в которых ответ на этот вопрос дается в широком историческом контексте. Стоит отметить, что известный историк Кульчицкий выступает в нашей газете сегодня в 62-й раз.

Моя статья «Оранжевая революция: между прошлым и будущим» появилась в газете «День» 27 января этого года. Однако после публикации эта тема не выпустила меня из своих объятий. Она не отпускает и многих других. Наиболее часто возникающий вопрос звучит так: что это было?

Политики и политологи анализируют украинские «оранжевые события», сопоставляя их с тем, что начинает происходить в других постсоветских странах. Историки в анализе идут вглубь времени и находят в этих событиях последствия того, что произошло раньше. В январской статье в газете «День» я сделал попытку объединить оба направления анализа. Метод оказался настолько многообещающим, что целесообразнее развивать тему, которая уже превращается в книгу. Хотел бы поделиться с читателями газеты «День» основными положениями, сформулированными в первом разделе еще не законченной книги.

И ВСЕ-ТАКИ — РЕВОЛЮЦИЯ!

Словосочетание «оранжевая революция» появилось в ходе президентских выборов 2004 года. К нему привыкли, но далеко не все признают революционный характер этих событий. Поэтому целесообразно начать с сопоставления двух противоположных по содержанию суждений. Как правило, сопоставление помогает рождению нового знания.

В последнем номере журнала «Критика» за 2004 г. были опубликованы материалы «круглого стола» на тему «Пора украинского выбора: между революцией и реформой». Этот междисциплинарный семинар с приглашением постоянных авторов «Критики» состоялся 8 декабря, то есть в разгар событий. Публицист Микола Рябчук назвал политический кризис революцией, которая должна кардинально изменить систему власти в стране — ту систему, которая родилась в 1917 г. Текущие события он назвал попыткой завершить революцию 1991 г., поскольку тогда произошел не слом, а модификация советской системы. За 1991 — 2004 гг. в обществе произошли радикальные изменения. Во-первых, гражданское общество получило экономическую базу в виде мелкого, среднего и крупного бизнеса. Во-вторых, общество стало более открытым благодаря новым техническим характеристикам СМИ и поездкам многих миллионов людей за границу. В-третьих, исчезло последнее поколение сталинской эпохи и выросло поколение людей, которые уже не помнят времен Л. Брежнева. Итак, М. Рябчук разворачивает целую концепцию — на уровне гипотез.

2 марта этого года Леонид Кравчук в интервью газете «День» заявил: «Это была не революция. В 1991 году была революция, изменилась система: вместо социализма — плюрализм, выборы, рыночные отношения между странами и внутри». На вопрос: «А что же это такое?» Леонид Макарович убежденно ответил: «Это смена команды. Революция — это когда меняются основы жизни. В этом же случае сменились персоналии. Которые, кстати, были при власти до этого».

Сопоставляя оба суждения, соглашаюсь с первым. В безусловно искреннем ответе Л. Кравчука чувствуются стереотипы советского человека: 23 августа 1991 г. — это один строй (предпочтение отдается привычной терминологии — социализм), а 25 августа — уже другой (здесь опытный политик избегает термина, который так просится на язык — капитализм). Действительно, всех нас учили, что до 7 ноября 1917 г. в бывшей империи Романовых господствовал капитализм, а с 8 ноября началось строительство социализма. Один день — 7 ноября отводился на Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Но все ли изменилось у нас 24 августа 1991 г.? Какой плюрализм, какие выборы, какие рыночные отношения?

Ответить на эти вопросы должен историк. Чтобы понять суть оранжевой революции, нужно изучить вызревание этих событий и определить их место в ряду других. Остановимся прежде всего на вопросах типологии.

Среди социальных конфликтов, имевших характер катаклизмов, историки различают гражданские войны (социальные, религиозные, межнациональные) и революции. Не каждая гражданская война является революцией, но почти каждая революция сопровождалась гражданской войной.

Когда революция избегала крови, благодарные современники называли ее «бархатной». В отличие от войн, которые разрешали социальные конфликты, но мало влияли на отношения в обществе, революции меняли общественный строй. Для этого иногда была нужна не одна революция. Например, во Франции после 1789 г. произошли две корректирующие революции — в 1830 и 1848 гг.

Общественный строй меняется с помощью революций и/или реформ. Магистральный путь развития человечества один — от традиционного к демократическому обществу. Преодолевая его, подданные монарха становятся гражданами, а население — народом. Главным признаком традиционного общества является суверенность монарха, а демократического общества — суверенность народа, который формирует состав руководителей государства на свободных выборах. Но горе народам, которые в процессе перехода от традиционного к демократическому обществу добровольно избрали или были загнаны силой на неверный путь.

Русская революция 1917 г. отдала страну политической силе, которая поднялась из народа, но уничтожила или подчинила себе все прочие существующие в обществе силы и структуры. Когда большевики пришли к власти, они установили тоталитарную диктатуру и с весны 1918 г. начали свою собственную революцию — коммунистическую. Осуществляемая на протяжении двух десятилетий методами насаждаемых силой реформ, эта революция привела к появлению «государства-коммуны» — своеобразной цивилизации, которая полностью отличалась от окружающего мира. В порабощенном обществе не могли развиться альтернативные структуры, способные бросить вызов коммунистическому режиму, строю и образу жизни. Неспособный на эволюцию, советский коммунизм был обречен существовать в неизменном виде до тех пор, пока порождаемые им проблемы не приобрели критическую массу. В Украине он просуществовал на протяжении трех поколений.

Революция 1989—1991 гг. разрушила внешнюю (страны Центрально-Восточной Европы) и внутреннюю (союзные республики СССР) советскую империю. На рубеже 80 — 90-х гг. мало кто рассматривал распад КПСС, скреплявшей своей диктатурой эту империю, как полноценную революцию. В цикле статей в «Украинском историческом журнале», посвященном 10-летию провозглашения независимости Украины, я попытался определить причины, специфику и движущие силы Третьей украинской революции 1989 — 1991 гг. (2002, № 2, 3, 4). Наша революция, по моему мнению, ничем не отличалась от антикоммунистических революций почти в трех десятках стран, возникших на руинах советской империи. Однако она сильно отличалась от всех предыдущих революций — буржуазных или буржуазно-демократических. Антикоммунистические революции происходили как распад искусственного строя, созданного насильственным путем по лекалам коммунистической доктрины. Самораспад системы имел вид революции, одинаково неожиданной для компартийной номенклатуры и советского народа.

У революций 1989 — 1991 гг. в странах Центрально-Восточной Европы и союзных республиках СССР было много общих черт, обусловленных характером коммунистического строя, его качественными, на цивилизационном уровне отличиями от демократического строя. Однако длительность пребывания в «советском лагере» разделила посткоммунистические страны на две группы. В некоторых из них, включая бывшие прибалтийские республики Советского Союза, тоталитарный режим не успел до конца переварить структуры гражданского общества, существовавшие до поглощения советской империей. Им хватило одной антикоммунистической революции, после чего они вошли в круг стран евроатлантической цивилизации. Остатки коммунизма в повседневной жизни, сознании граждан и в экономике выдавливались эволюционным путем. В большинстве постсоветских стран были полностью уничтожены слабые элементы гражданского общества, которые успели родиться до 1917 года или в первые месяцы после падения самодержавия. Развитие демократических структур в этих странах могло начаться только после 1991 года. Неудивительно, что они с самого начала «беременны» новыми революциями корректирующего характера. В частности, Украина долгое время выдавливала из себя коммунизм как средствами реформ (пример — принятие Конституции 1996 г.), так и революционным путем, вызвавшим смену управленческой команды в 2004 году.

Из вышесказанного следуют два важных вывода. Сформулируем их сначала в постановочной форме, а далее будем доказывать на конкретном материале. Доказательный материал предоставляет в наше распоряжение сама жизнь. Как и раньше, постсоветские страны находятся на марше. Происходящие в них процессы еще далеко не завершены.

Вывод первый. Острое противостояние в Украине, наблюдавшееся в конце прошлого года, было следствием злой воли некоторых технологов и безответственных политиков. Выборы закончились, и противостояние исчезает, хотя и не сразу. Остаются различия между людьми и территориями, существовавшие всегда. Украина объективно разделена по многим параметрам, но ничего угрожающего в целом нет. Сила любого сплоченного общества — в различиях, а не в однообразии.

Вывод второй. Можно не сомневаться, что разноцветные революции наподобие розовой в Грузии или оранжевой в Украине вспыхнут и в других странах, возникших после распада Советского Союза. Все будет зависеть от степени зрелости гражданского общества. Оно развивается везде, хотя разными и нередко замедленными темпами. Оно не может не развиваться, поскольку с разложением КПСС исчезла невиданная в истории человечества по глубине проникновения во все сферы общества коммунистическая диктатура.

«ПАРТИЯ ВЛАСТИ»

20 лет назад начались реформы Михаила Горбачева. Они положили начало последнему этапу существования Советского Союза. В ходе реформ бюрократическая «перестройка» переросла в неконтролируемый Кремлем поток событий, разрушивший ленинско-сталинское «государство-коммуну».

Суть главной реформы Горбачева заключалась в том, что советские органы власти становились независимыми от компартийных комитетов. Установленное в 1988 году «полновластие советов» в корне меняло природу советской власти. Она утрачивала признаки диктатуры и становилась зависимой от народа.

С 1917 до 1988 гг. советская власть была своеобразным двуликим Янусом: симбиоз полноценной управленческой власти советов и диктаторской власти компартийных комитетов. «Демократический централизм», на принципах которого были построены партия и все другие советские структуры, требовал абсолютной подчиненности низших инстанций высшим.

Члены КПСС, за исключением кучки олигархов, были только косвенно причастны к коммунистической диктатуре. Своим многомиллионным присутствием рядовые партийцы придавали государственной структуре, каковой была КПСС, обманчивый вид политической партии. Партия большевиков после прихода к власти распалась на две части — внутреннюю и внешнюю. Внешняя партия состояла из членской массы, тогда как внутренняя была своеобразным орденом руководителей, в котором господствовала железная дисциплина. Власть в партии и государстве сосредоточилась в руках олигархов — членов политбюро ЦК. Несмотря на безграничные полномочия, орден руководителей, то есть компартийно-советская номенклатура, был не носителем, а только транслятором диктаторской власти. Государством он руководил только потому, что получал от олигархов мандаты на должности.

Ликвидация компартийной диктатуры вызвала неожиданный коллапс власти. Оказалось, что КПСС после потери статуса государственной партии перестала интересовать даже компартийно-советскую номенклатуру. Чтобы удержаться на гребне революционной волны, вскормленные Кремлем представители киевской номенклатуры, которых стали называть суверен-коммунистами, поддержали идею суверенизации Украины. Контролируемый коммунистами Верховный Совет УССР принял Декларацию о государственном суверенитете. Сразу после путча 19 — 21 августа 1991 года Верховный Совет провозгласил выход Украины из Советского Союза, а коммунистическое руководство украинского парламента запретило Компартию Украины.

Почему стал возможен такой парадокс: суверен-коммунисты в роли движущей силы антикоммунистической революции? На самом деле это мнимый парадокс. Суверен-коммунисты вовсе не были движущей силой революции, направленной на уничтожение строя, который мог бы существовать и в дальнейшем. Революция проявлялась в виде самораспада строя, исчерпавшего свой жизненный ресурс. Строй был тоталитарным, то есть в нем существовала только одна организованная сила — номенклатура. В этой специфической революции она руководствовалась желанием сохранить власть. «Вполне естественно, — писал в 1994 году известный диссидент Юрий Бадзьо, — что власть должна попасть в руки номенклатуры. У нас просто не было и до сих пор нет другой общественно-политической группы, достаточно развитой количественно и качественно, а значит, способной построить государство».

Антикоммунистическая революция 1989 — 1991 гг. по-разному повлияла на «внутреннюю партию». Сравнительно небольшая часть номенклатуры, в основном старшего поколения, осталась на старых идеологических позициях. Не имея возможности поступиться принципами, ортодоксы поступились руководящими должностями. Эти люди привыкли к назначениям на ответственные должности по анкетными данным и не смогли выдержать конкурентной борьбы на свободных выборах. Некоторые из них ушли на покой, другие закрепились в руководстве левых партий и ветеранских организаций.

Часть компартийно-советской номенклатуры, пользуясь спрятанным «золотом партии» или высоким положением в хозяйственных структурах, положила начало небольшой, но влиятельной прослойке банкиров, президентов финансовых банков, биржевиков, владельцев предприятий и торговых фирм.

Представители номенклатуры, находившиеся между крайними группами, стали «партией власти» — беспартийной после запрещения Компартии Украины. Состав властной корпорации стал более разнообразным, чем в советские времена, поскольку определялся не по анкетными данным, а по реальным способностям человека (в том числе и криминальным). Но основу этой корпорации заложили профессиональные руководители. Среди них преобладали специалисты в различных отраслях экономики и культуры, тщательно отобранные в свое время компартийными комитетами для руководящей деятельности. Без таких специалистов с опытом организационной работы общество не могло бы нормально функционировать. Вместе с тем управленцы советской эпохи внесли в корпорацию власти такие черты, как корпоративизм, клановость, круговую поруку, консерватизм, циничный прагматизм и беспринципность. К этому «букету» после 1991 года добавилась безграничная коррумпированность, вызванная, с одной стороны, неспособностью государства обеспечить достойный уровень жизни для своих управленцев, а с другой — стремлением многих из них как можно скорее превратить эфемерную власть в материальные ценности.

Прагматики в «партии власти» выявляли готовность отказаться от коммунистического новояза и овладеть общечеловеческими идейными ценностями. В 1992 году первый президент Украины Л. Кравчук призвал своих бывших оппонентов из среды Народного руха «обеспечить идеологическую базу для новой Украины». Однако психологически суверен-коммунисты не были готовы немедленно отказаться от коммунистических стереотипов.

Политическое структурирование посткоммунистического общества начали партии левого толка. Появление левых партий следует квалифицировать как регенерацию «внешней» КПСС в условиях непрестанного ухудшения материального благосостояния населения. Первой в левом спектре политической жизни появилась Социалистическая партия Украины (СПУ). На учредительном съезде в октябре 1991 года было объявлено, что в СПУ входят 60 тыс. членов. По независимым оценкам реальное количество социалистов было тогда вдвое меньше. 90% членов партии во время ее регистрации оказались выходцами из запрещенной КПУ. В дальнейшем она пополнялась почти исключительно бывшими коммунистами. Намерение основателя СПУ Александра Мороза осовременить идеологию и политику партии потерпело неудачу. Партия не стала социал-демократической. По идеологии она мало отличалась от бывшей КПСС.

В 1992 году провела учредительную конференцию Селянская партия Украины (СелПУ). Ее создали председатели колхозов и директора совхозов с целью отстаивания своих интересов в парламентско-правительственных инстанциях. Фактическим организатором и руководителем СелПУ стал министр сельского хозяйства Александр Ткаченко. На момент регистрации было объявлено, что партия имеет 65 тыс. членов. На самом деле это была партия-фантом без реально организованной членской массы. Однако она имела ощутимое влияние на селе, поскольку объединяла в своих рядах аграрный директорат.

Провозглашая политический плюрализм, «партия власти» не нашла оснований для запрета создания коммунистических ячеек. Она не отменила запрет КПУ в составе КПСС, поскольку последняя могла бы претендовать на восстановление имущественных прав. Однако в мае 1993 года президиум Верховной Рады установил: «Граждане Украины, разделяющие коммунистические идеи, могут создавать партийные организации в соответствии с действующим законодательством Украины». После снятия правовых препятствий в Донецке в июне 1993 года состоялся «восстановительный» съезд КПУ. В конце того года в партии насчитывалось 120 тыс. членов. Партию возглавил мало известный в советские времена партработник Петр Симоненко.

Появление карликовой Прогрессивно-социалистической партии Украины (ПСПУ) в апреле 1996 года объяснялась безудержным честолюбием ее лидера Натальи Витренко — «Жириновского в юбке», как ее назвали журналисты. Благодаря стремлению президента Л. Кучмы ослабить позиции одного из своих соперников А. Мороза и шумно-скандальному лидеру, не имевшему проблем с появлением на государственных телеканалах, эта партия играла определенную роль в политической жизни.

В правом спектре политических сил господствовал Народный рух Украины. Его оформление в политическую партию завершилось в декабре 1992 года. Численность новой партии не превышала 30 тыс. членов (в 1990 году Рух объединял 600 тыс. человек). Ошибочно преувеличивая политическое влияние НРУ, его лидер Вячеслав Чорновил взял курс на роспуск Верховной Рады и проведение новых выборов на многопартийной основе. Однако начатая кампания по сбору подписей для проведения референдума о досрочном роспуске парламента провалилась.

ПРЕЗИДЕНТ УКРАИНЫ

Два широко известных термина происходят от разных грамматических форм одного слова: президент (лат. praesidens, сидящий впереди) и президиум (praesideo, сижу впереди). Они определяют индивидуального или коллективного руководителя в учреждениях и организациях, а также в государстве, построенном как республика. Семантика терминов указывает на их принадлежность к демократическому обществу. Впереди сидят, чтобы руководить собранием, то есть упорядочивать и обобщать суждения тех, кто имеет право высказываться.

Главой государства всегда является не коллективный президиум какого-либо представительского органа власти, а индивидуальный ее носитель — президент. Исключением из правила была построенная на популизме советская форма республиканского правления. По советским конституциям главой государства считался президиум Всероссийского (с 1922 года — Всесоюзного) Центрального Исполнительного Комитета советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, с 1936 года — президиум Верховного Совета СССР. Фактически человек, возглавлявший высший по Конституции государственный орган (председатель президиума, в быту — «всесоюзный староста»), в компартийно-советской табели о рангах занимал далеко не первые места.

В президентских республиках президент возглавляет правительство и избирается населением. В парламентских республиках он выполняет представительские функции и избирается парламентом. Но в большинстве демократических стран с республиканской формой правления власть разделена между президентом и парламентом в различных пропорциях. В зависимости от объема президентских полномочий республика считается президентско-парламентской либо парламентско-президентской. Во всех случаях, даже только с представительскими полномочиями, президент является главой государства и стоит над ветвями демократически построенной власти — исполнительной, законодательной, судебной. Но стоять над ветвями власти не означает подменять их. Президент как глава государства выступает координатором деятельности разных ветвей власти.

Должность президента впервые была введена в Конституции США 1787 года. Американский президент сочетает полномочия главы государства и правительства. В Конгрессе, состоящем из сената и палаты представителей, сосредотачивается законодательная власть.

В июле 1991 года Верховный Совет УССР принял закон об учреждении должности президента Украины. В действующую Конституцию 1978 года было внесено короткое дополнение, интриговавшее своей загадочностью: «Президент Украины является главой государства и главой исполнительной власти Украины». Этот десяток слов не давал никакого представления о том, что должен делать президент в своем государстве.

Советские конституции считались самыми демократическими в мире. В частности, они декларировали разделение власти на три независимые ветви, которые взаимно уравновешивались, чтобы не допустить перерастания любой из них в диктатуру. Но конституции выглядели прилично только потому, что диктатура была скрыта за рамками советских органов власти. Конституционная реформа 1988 года ликвидировала диктатуру компартийных комитетов. В Конституции УССР 1978 года впервые наполнилась реальным содержанием статья, которая провозглашала: «Народ осуществляет государственную власть через Советы народных депутатов, которые составляют политическую основу УССР. Все прочие государственные органы подконтрольны и подотчетны Советам народных депутатов».

Но формат власти оставался диктаторским. Номенклатура, заполонившая советы, намеревалась построить вместо вертикали компартийных комитетов такую же советскую вертикаль. Инородная в этой системе власти президентская должность ей мешала. Глава Верховной Рады Л. Кравчук прекрасно справлялся с народными депутатами, но утратил контроль над парламентом, как только был избран президентом Украины. Его попытки наполнить реальным содержанием конституционную декларацию о президенте как главе государства и главе исполнительной власти остались безрезультатными. Депутаты парламента не желали заниматься только рутинной законотворческой работой. Их, как и депутатов местных советов, привлекали функции исполнительной власти, которые давали возможность влиять на кадровые вопросы и регулировать движение материальных ценностей.

Положение бывшей компартийно- советской номенклатуры в независимой Украине изменилось. Из транслятора воли вождей государственной партии она превратилась в реального распорядителя и впервые получила возможность присваивать материальные ценности. Теперь она занимала должности по воле избирателей, но навязывать им свои кандидатуры оказалось довольно просто. Правда, выборы стоили дорого, и потому многие депутаты Верховной Рады и местных советов использовали каждый день пребывания при власти, чтобы вернуть расходы и обеспечить будущее себе и своим детям.

Страна все больше погружалась в анархию и хаос. Противостояние президента Украины и Верховной Рады на фоне всеобъемлющего экономического кризиса закончилось решением обеих сторон досрочно прекратить полномочия и обратиться к избирателям с просьбой подтвердить мандаты.

Реагируя на бездеятельность власти в кризисной ситуации, избиратели отказали в доверии действующему президенту и избрали на высшую должность в государстве представителя советского директората Л. Кучму. Подавляющее большинство народных депутатов предыдущего созыва не были избраны.

Новые представители «партии власти» принадлежали главным образом к корпорации, которая в недалеком прошлом именовалась компартийно-советской номенклатурой. Вызванная кризисом ностальгия избирателей по прошлому дала депутатские мандаты и многим представителям левых партий. Это означало, что «партия власти» пополнилась людьми, которые стремились вернуться в прошлое. Они не желали осознать, что коммунистический строй самоуничтожился и его нельзя возродить.

Из-за недостатков избирательного закона парламент начал работать весной 1994 года в неполном составе (были избраны только 338 из 450 депутатов). Блок левых партий, занявший ведущее место среди партийных фракций, не имел контрольного пакета голосов, но смог поставить во главе парламента своего лидера — А. Мороза. Спеша воспользоваться преимуществом, которое могло исчезнуть после довыборов, левые провели в июле 1994 года в первом чтении Закон Украины «О местных советах и местном самоуправлении», который в случае его окончательного принятия парализовал бы исполнительную власть. Ко второму чтению законопроект уже был подготовлен под привычным с советских времен названием: «О местных Советах депутатов трудящихся».