Женщина, которая создает кинолетопись

— Студия «Контакт» недавно отметила свое пятнадцатилетие. С чем вы пришли к этой дате?

— С хорошим, можно даже сказать, радостным настроением. Несмотря на то, что наша студия практически не субсидируется из бюджета. Но ведь настроение зависит от тех людей, которые у нас работают. А они — энтузиасты и оптимисты, профессионалы в своем деле.

Я уже неоднократно рассказывала о том, что мы начинали тогда, когда кино перестало субсидироваться. В то время образовалось очень много студий. Большинство из них не выдержало испытания коммерческими отношениями — как возникли, так и исчезли. Наша студия выдержала. Впрочем, начинали мы не с кинематографа, а с издательской деятельности: делали календари, издавали мультипликационные детские книжечки. И сами же их продавали на Андреевском спуске. Мы организовывали великолепные творческие вечера в Доме кино, и у нас были аншлаги. Мы сами продавали билеты — и в метро, и на Андреевском спуске: денег на то, чтобы пригласить администратора, не было. Сегодня кажется, что это было не с нами, а в какой-то другой жизни. Но это действительно было с нами, хотя и в другом веке. И мы все это выдержали.

Возможно, все дело в том, что я родом из документального кино. Я выросла на «Укркинохронике», где мой папа проработал около 50 лет. Я выросла в прекрасном окружении послевоенных документалистов, среди которых были такие люди, как Роман Кармен, Михаил Слуцкий, Владимир Небера, Мирон Билинский, Георгий Тасин и др. Я, будучи маленькой девочкой, сидела среди этих великих мэтров и слушала их разговоры, внимала их проблемам. Было безумно интересно. Но никогда не думала, что в будущем я свяжу свою жизнь с документальным кино.

Однако когда у нашей студии постепенно-постепенно начали появляться небольшие деньги, а в больших документальных студиях работа практически сходила на нет, я поняла, что должна вплотную заняться документальным кино. Я поняла, что нужно организовывать студию, где бы люди, которые когда-то работали в большом документальном кинематографе и в научно-популярном кино, могли сохранить свой профессионализм и как-то накормить свою семью. И вот мы начали ходить и убеждать всех (и министерства, и фонды, и отдельных людей), что без документального кино страна вообще не может существовать. Все они сегодня работают, и то, что они делают, может быть отражено в документальном кино, в тех фильмах, которые мы будем делать. Мы все время говорили о том, что не будь документальной летописи 30-х, 40-х, 50-х, 60-х, 70-х, 80-х гг. прошлого века, ничего нельзя было бы сказать о том времени. Кто-то понимал, кто-то нет, но я начала потихонечку получать заказы. Было очень смешно, когда я поехала с режиссером Сергеем Буковским в село к одному очень интересному человеку, который сказал мне: «Денег нет, но сахаром я тебе заплачу». И было смешно, когда грузовик с сахаром подъехал к нашему Дому кино, и потом мы продавали этот сахар ресторанам для того, чтобы получить какие-то деньги и иметь возможность снимать кино.

А однажды мы решили, что важно сделать некий проект, который был бы проектом нашей жизни. Который мог бы продолжаться вечно. Жизнь вечно не продолжается, но проект должен жить... И мы создали культурологический проект «Избранные временем». В него должно войти более 100 фильмов, мы уже сделали 41. Это фильмы о поэтах и о писателях, об ученых и об актерах, скульпторах и режиссерах. Например, фильм о скульпторе Александре Архипенко, который уехал в 18 лет в Нью-Йорк и со временем стал одним из величайших мастеров, произведения которого продаются за большие деньги; есть они и в Нью-Йоркском музее, и в музее Вашингтона, и в израильских музеях, во всем мире. Мы считаем, что обязательно нужно рассказывать о людях, которые родились в Украине и в силу разных обстоятельств жили далеко-далеко, но все равно они, их творчество, их имена принадлежат Украине. И мы хотим возвратить эти имена нашим современникам.

— А кто у вас «на прицеле» сейчас?

— «На прицеле» у нас очень многие. Но я хочу особо отметить, что все наши проекты мы никогда бы не смогли осуществить, если бы не было украинского телевидения, которое вначале помогало нам работать. Правда, нынешнее руководство государственного ТВ нас не спонсирует. Но зато нам помогает Министерство культуры и искусств. Оно дает небольшую сумму денег, но я за это им тоже благодарна, потому что без этих денег я бы не смогла рассказать ни об одной судьбе. И сегодня мы с Министерством культуры и искусств начинаем новый проект из девяти фильмов, в который, например, войдут картины о Сергее Бондарчуке, о Леониде Быкове, о скульпторе Иване Кавалеридзе и об Александре Ханжонкове, который родом с Украины и много лет работал в Одессе, о Леониде Осыке, о Стефане Турчаке. Помимо этого у нас сегодня есть прекрасный проект для телеканала «1+1». По их заказу мы делаем «Песни на все времена». Ведь очень многие прекрасные песни наших великих украинских композиторов и поэтов воспринимаются сегодня как песни народные. И вот мы о некоторых песнях делаем 26-минутные новеллы: во-первых, об эпохе, в которой рождалась песня, во- вторых, о композиторе и исполнителе, которые жили в ту эпоху. Сегодня мы три картины практически уже сняли, впереди — еще семь.

Мы снимаем картину по проблемам экологии (совместно с Министерством экологии), что безумно важно для нашей страны, потому что живем «в Чернобыле»; кроме того, у нас огромное количество машин, не всегда чистая вода и т.д. У нас есть еще один проект, который будет создаваться при поддержке фонда «Відродження»: «Война против детей». У нас очень много детей-бомжей. И государство, к сожалению, не совсем хорошо (мягко говоря) относится к этим детям. И когда узнаешь, какое колоссальное количество бездомных детей в Украине (если не ошибаюсь, около 18 тысяч), становится страшно. Этот проект для нас безумно важен, и мы очень рады, что выиграли тендер на его создание.

При всем при этом бюрократическая система, которая нас окружает, сегодня еще более развита, чем та, что была раньше. Например, сегодня мы опять должны просить разрешения на тот или иной проект у Всеукраинского агентства авторских прав. Бывает, это длится месяцами. Тому же Министерству культуры бумажная волокита иногда не дает возможности своевременно выделить средства на финансирование определенного фильма. Например, мы сегодня делаем картину о видном политическом деятеле Украины. Картина должна быть закончена к концу декабря. Но мы должны проходить тендер в Министерстве экономики. Зачем? Ведь тендер проводится, когда из многих нужно выбрать одного. Тем не менее все это очень замедляет процесс производства фильма. И я вынуждена сегодня работать за счет другой картины. Эта бюрократическая волокита — нечто невыносимое. На Западе этого нет. Там любят, чтобы все было четко: чтобы был проект, чтобы он был финансово просчитан, чтобы была аннотация и был приложен сценарий. Если ты сдаешь проект и они его принимают, этого достаточно. Кроме того, у нас еще одна беда. Если, например, в Германии, Франции по-прежнему существуют фонды, общественные организации, которые наряду с бюджетом дают деньги на кино, то наши общественные организации делают это очень редко. Что такое художественное кино, они еще как-то понимают, а вот как только речь заходит о документальном, нужно читать киноведческие лекции, долго рассказывать, что такое документальное кино сегодня, кто такой, например, сегодня продюсер. На мой взгляд, это сейчас самая главная фигура в кинематографе. Реально продюсер — посредник между автором и зрителем, между спонсором и автором, это соавтор проекта, это человек, который следит за творческим и техническим процессом, который ведет картину от самого начала до самого конца. А очень многие режиссеры, особенно режиссеры художественного кино, по-прежнему считают, что продюсер — это администратор. А если я, режиссер, соизволю с тобой посоветоваться или тебе что-то покажу, то считай, что это уже хорошо. И в этом смысле сотрудничать со старыми кинематографистами (даже любимыми и уважаемыми мной) довольно сложно.

— А как решать проблему с отсутствием молодых кинематографических кадров?

— Вы знаете, мне кажется, что со временем эта проблема «выровняется». К сожалению, могу сказать, что театральный институт (ныне университет), который имел такие замечательные традиции и замечательных выпускников, прославивших его и страну, как бы сошел на нет. Во-первых, там очень плохая организация, во- вторых, он абсолютно технически не оснащен: меняются люди, меняются деканы, а проблемы остаются те же. И очень многие выходят оттуда абсолютно неподготовленными. Однако я думаю, что будущее есть у ребят, которые учатся в университете культуры и искусств. Может быть, можно иронизировать по поводу Михаила Поплавского, но я лично Поплавского уважаю как менеджера. Есть, правда, еще одна проблема — плохо, что ребята варятся в собственном соку. Когда-то была добрая традиция, чтобы в институты приезжали из России, из других стран прекрасные мастера, которые рассказывали о том, как они работают, происходил какой-то обмен опытом. Если же замыкаться, мы станем провинциальными. И этот провинциализм потом скажется на том, что ребята будут делать. Но я верю, что, может, со временем появится какая-то перспектива, я человек вообще очень оптимистичный. Верю, что появятся молодые мастера с достойными работами.

— Вы уже сказали, что Министерство культуры старается что-то сделать для кино. А что может сделать для кино Союз кинематографистов как организация? Нужен ли он в том виде, в каком есть?

— Это больной вопрос. Я считаю, что Союз кинематографистов должен быть. Тем более, что он выдержал это сложное время, когда другие творческие союзы либо просто сдавали в аренду свои помещения, либо слабо работают. Союз кинематографистов проводит творческие вечера, на которых всегда много народа. И я это приветствую. И считаю, что те люди, которые работают в Союзе кинематографистов (референты, администраторы) заслуживают больше, нежели зарплата, которую они получают: многие из этих людей отдали всю свою энергию, профессионализм Дому кино и Союзу кинематографистов. И уже только за это их нужно уважать. Но вот что касается секретариата Союза кинематографистов, у меня к нему огромные претензии. Я считаю, что он должен был бы делать больше, я считаю, что у него недостаточно творческого потенциала, который необходим Союзу кинематографистов сегодня. Нельзя, чтобы одни и те же люди руководили по сто лет одной и той же организацией. Не потому, что кто-то плохой, а кто-то хороший. А потому, что любое обновление приносит новую ментальность, новую энергетику, новые идеи, новые проекты. И мне кажется, что должны быть какие-то перемены. Будет съезд через год, думаю, на съезде нужно поставить эти вопросы.

— Насколько изменилось документальное кино сегодня под влиянием телевидения? Насколько ТВ и документалистика вообще «уживаются» друг с другом?

— У нас практически один государственный канал — УТ-1. Все остальное — коммерческое ТВ. Во-первых, коммерческие телеканалы делают свое документальное кино. Во-вторых, у них сетка построена так, что для документального кино почти нет времени. В прайм-тайм они должны обязательно дать сериал, новости, какое-то шоу, какой-то триллер, потому что это — рейтинг. Вот это слово — «рейтинг» — очень знаковое сегодня. Поэтому мне кажется, что нужно сделать полноценный канал «Культура». То, как сделан сегодня «канал «Культура» (УТ-2) — это, по-моему, извините, вне критики. Посмотрели бы, какой канал «Культура» сделан в России, какие изумительные там программы, документальное кино и пр. У нас этого нет, к сожалению. И если, например, раньше наши картины можно было увидеть на УТ-1 и там были счастливы, потому что мы им давали наши фильмы бесплатно, то сегодня мне передали, что я еще и должна платить за то, что отдаю свое кино... Да они должны быть счастливы, что им дают фильмы, при том, что у них свой продукт не всегда высокого качества. И выходит, что документальное кино показывать негде.

— А как вы оцениваете «Документальные» эксперименты Юрия Макарова («1+1»)?

— Они как раз и заказали нам «Песни на все времена». Но дело в том, что сейчас они закупают очень много фильмов ВВС. И когда речь идет о проблемах глобальных, то продукция ВВС больше подходит, чем какой-то рассказ о певце Козловском или о Булгакове: то есть это как бы не входит в стратегию канала. Но Юрия Макарова я, безусловно, очень уважаю. Как и всех людей, которые создали канал «1+1», который — могу похвастаться — рождался в кабинетике «Контакта». И дело не только в том, что мой сын имеет непосредственное отношение к этому каналу. Я считаю, что создание «1+1» — это была огромная подвижка в нашей культуре и огромный политический, культурный всплеск.

— Но нормальна ли все- таки ситуация, когда для осмысления глобальных проблем телевизионная площадка есть, а о своих рассказать негде?

— В том-то и беда, что для коммерческих каналов важны, прежде всего, рейтинг, деньги, реклама. Поэтому я и считаю, что должен быть создан канал «Культура». О нем много говорят, но ничего для его создания не делают. Да, для этого нужны деньги. Но ведь в том же Киеве строятся районы, перестраиваются, дома перекрашиваются и реставрируются, площади возникают — со вкусом и совсем без вкуса. На это же деньги есть. Но ведь все-таки сознание определяет бытие. А той духовности, которая необходима городу, просто нет. Вот, например, канал «Киев» только рассказывает, как хорош город Киев (мы это сами знаем), как хороши городские власти, как это все замечательно. Но нужно не только о себе, любимых, говорить, нужно говорить и о культуре. Вместо PR-а себя нужен PR духовности.

— А может, нужно пересмотреть отношение к самому документальному кино? Например, существует мнение, что хроникальное кино вообще не нужно, учитывая развитие телевидения сегодня...

— Сегодня не нужно паркетное кино, но кинолетопись, я считаю, должна существовать. Документальные новеллы должны быть. Как сегодня, например, не рассказать (вот у нас есть цикл «Современник») о Богдане Ступке, о Павле Загребельном и др.? Как было не рассказать об Анатолии Соловьяненко, о котором мы сделали прекрасную картину, когда он был в забвении? А когда он умер, выяснилось, что это единственная картина о нем, которую можно было показывать на всех телеканалах. И мы гордимся, что сделали фильм об этом чистом и талантливом человеке. Мы сделали много картин о городах — о Киеве, о Донецке, о Кировограде, о Каменец-Подольском, об Ивано- Франковске, о Коломые. Каждый город — это история, каждый булыжник, каждый камень, каждый дом в этом городе что- то расскажет тебе. Поэтому я считаю, что документальное кино должно существовать. Оно более вечно, чем художественное кино. И это действительно отражение нашей жизни — хорошей, плохой, сложной, многогранной, — реальное отражение.