«Живая вода» Мамолата

Батыева гора, улица Амосова — соприкосновение тысячелетий почти наяву. Перед двухэтажным старинным корпусом классической лечебной архитектуры, среди цветов привлекает внимание памятник, к сожалению, не очень-то известный в Киеве. Собственно, этот скульптурный портрет выдающегося украинского терапевта и борца с туберкулезом Феофила Гавриловича Яновского выглядит так, что к нему как-то не подходит слово — высится. Он скромен, хотя и изыскан. Именно так в Институте фтизиатрии и пульмонологии НАМН Украины, с 1928 года носящем имя этого славного врача-гуманиста, бессребреника, человека великого врачебного таланта, — решен образ «святого доктора», каким его знали и чтили. А рядом с Феофилом Гавриловичем, в одной моральной плоскости, воображение почему-то рисует иную трогательную фигуру — Александра Самойловича Мамолата. Он руководил этим институтом 43 года, легендарный по нынешним временам срок... В этом году исполнилось сто пятьдесят лет со дня рождения Ф. Яновского и грядет век со дня, когда пришел в этот мир А. Мамолат. Два эти филантропа медицины, очевидно, не знали, да и не могли знать друг друга. Мамолат — а ему было тогда восемнадцать, — возможно, лишь слышал о грандиозной процессии киевлян, с участием представителей всех конфессий, провожавшей в 1928-м спасителя многих и многих в последний путь. Но нравственная и профессиональная связь между двумя фтизиатрами-подвижниками совершенно разных эпох (есть даже нечто героическое в их призвании) предстает гармоничной и возвышенной.

Туберкулез, унесший Чехова и Лесю Украинку, Надсона и Шолом Алейхема, всегда был бедствием Украины. В 1899-м, на переломе века, в Киеве в ряду других медицинских инициатив возникло врачебное общество по борьбе с чахоткой и бугорчаткой, т.е. и с относительно ранними, обратимыми формами туберкулеза. В работе общества деятельное и бескорыстное участие принимал Ф. Яновский — кстати, описанный одним из его учеников, М. Булгаковым, в романе «Белая гвардия» под фамилией Янчевский. Как раз Янчевский (Булгаков пишет о нем: врач, каких мало) спасает в романе раненого и заболевшего тифом доктора Турбина. В жизни Яновский снискал любовь города своей неутомимой помощью бедным, днем и ночью, в любую погоду. Он часто даже оставлял больным деньги на лекарства и пропитание и лечил, конечно, всех. Возможно, его пример сказался и на начинаниях «Белой ромашки» — удивительной благотворительной общественной силы, неутомимо собиравшей пожертвования в поддержку погибающих от чахотки. Нелишне напомнить, что при участии профессора Яновского в Киеве «в разбеге» девятисотых годов была создана бесплатная детская туберкулезная лечебница. Несясь трамваем сквозь сосновый лес в Пущу-Водицу, вы увидите очертания этой бывшей здравницы, долгое время именовавшейся санаторием Горького, а сейчас превращенной в постчернобыльский диспансер...

Лихолетье первой мировой и гражданской войн, конечно же, резко катализировало чахотку, и в 1922 году в Киеве для борьбы с этой бедой был организован Институт туберкулеза на базе одной из больниц. Его первым научным руководителем стал Ф. Яновский, выпустивший примерно тогда же учебник «Туберкулез».

Эту благородную деятельность было суждено продолжить, начиная с 1936-го, и двадцатишестилетнему Мамолату. Можно сказать, что в своей жизни он преодолел воистину нелегкие пороги, и сама интродукция его биографии была характерной для будущего врача-подвижника. Сашко Мамолат родился 12 сентября 1910 года в старинном селе Калниболот на Кировоградщине, в семье народных учителей. Наверное, просвещенные родители заслуживают отдельной новеллы, однако символом рода встает, пожалуй, его одаренный дед Софрон Мамолату, молдаванин родом, как и многие в Калниболоте, несравненный знаток мест для колодцев и их строитель — долгое время эти его дары в крае именовали Мамолатовыми криницами. «У» в фамилии постепенно исчезло. У Софрона Мамолата было одиннадцать дочек, наконец родился сын, которого назвали Самуилом, Самойлом, т.е. подаренным Богом. В 1930-м Сашко окончил с отличными оценками медицинский техникум в Умани. Год проработал фельдшером на сахарном заводе в Ольховатке, а в 1931-м был принят в Киевский медицинский институт. Здесь, разумеется, помнили о Феофиле Яновском, а среди интернистов выделялись ученые — Николай Стражеско, Макс Губергриц, Федор Удинцев. Фтизиатрию олицетворяли Антон Собкевич, директор туберкулезного института в 1926 — 1929 гг., автор пособия «Туберкулез» на украинском языке, — и его преемник, заведующий кафедрой Давид Эпштейн, написавший, в частности, книгу «Душа туберкулезного больного». Дисциплина, находящаяся на стыке терапии и инфекционных опасностей, привлекла и Мамолата — быть может, потому, что она всегда была социальным предметом, и это соответствовало устоям его династии. Окончив с отличием в 1936-м медицинский институт, Александр поступает в том же году в аспирантуру при НИИ туберкулеза, а спустя считанные месяцы его неожиданно назначают директором института! Сейчас трудно объяснить, почему выбор Наркомздрава пал именно на этого совсем молодого врача, однако этот выбор оказался безошибочным. Усилиями Мамолата в новом ключе разворачивается фтизиатрическая работа на селе и в промышленных городах, углубляется профилактика заболевания, появляются новые киевские научные обобщения. Ведь в институте трудятся видные ученые, в частности, Н. Морозовский, В. Плющ, Р. Драбкина, В. Савич. Но, собственно, для Мамолата это лишь проба сил, причем впереди ждет значительный перерыв в основной деятельности, в работе по призванию. В 1940-м он в качестве врача лыжного комсомольского батальона окажется на Карельском перешейке. Что сказать об этой ненужной сталинской войне суровой зимой, с отморожениями и ранениями, с меткими финскими снайперами?.. Мамолат возвращается оттуда в тубинститут невредимым, и с новой энергией внедряет, вместе с профессурой и другими врачами, необходимые нововведения. А совсем рядом — 22 июня... Мамолат добровольно уходит на фронт, работает в медсанбате. В сентябре сорок первого, тяжело раненный, среди тысяч бойцов, в «уманской яме» попадает в окружение. Оттуда удается чудом выбраться, помогло, быть может, знание местных условий. И вот Александр Самойлович устраивается врачом медпункта в селе Майданецком вблизи Тального. Здесь и начинаются его партизанские подвиги. В этом городке на Черкасщине бытует поговорка: «Сначала Тальное, потом все остальное». Применительно к подпольным действиям Мамолата и его коллег Цыбулева, Шашкова, Марковича, Кривенко, местный афоризм, пожалуй, звучит так: в первую очередь — спасение юношей и девушек от угона в Германию... О тактике этой патриотической медицинской группы повествуется, в частности, в книге Н. Дашковского «Партизан Иван Калашник» (Политиздат, 1977 г.). Факты и цифры, таким образом, реальные: бесстрашием и совестливостью этой удивительной подпольной ячейки были избавлены от отправки на рабскую работу в фашистский рейх около шести тысяч человек. Знаменательно, что медиков-украинцев как бы прикрывал старший врач Карл Кенигсберг, немец по происхождению. Однако молодежи предстояли осмотры другими врачами-немцами из оккупационных учреждений, справки тут не выручали. И Мамолат нашел выход. Перед такими встречами своим подопечным, Александр Самойлович и доверенные медсестры, идя на риск, вводили уколом простерилизованное подсолнечное масло. Поднималась температура. Эскулапы с «бирж труда» опасались завоза в Германию инфекций, а таинственная «заболеваемость» на Черкасщине все не снижалась...

Наконец область освобождена от оккупации, и снова военным врачом в рядах армии А. Мамолат принимает участие в сражениях в Румынии, Венгрии, Австрии. Войну завершает в Вене, в звании майора медицинской службы, с орденом Красной Звезды. И почти сразу же, в сорок шестом, после демобилизации, его направляют в тубинститут, на ту же многотрудную директорскую должность. Примерно в этот же период тубинститут переводят на возвышенности за железной дорогой, в практически уцелевшие здания бывшего госпиталя времен первой мировой войны.

Туберкулез — в условиях последствий оккупации и военных действий, разрухи, послевоенного недорода — силен как никогда. Но есть проверенное оружие, испытанный способ защиты — искусственный пневмоторакс, поддувание проколом в плевральную полость для сжатия пораженного легкого, плюс развивающаяся грудная хирургия. Антибиотиков, приостанавливающих атаки бациллы Коха, пока нет, но они уже близко...

Тут мне придется сделать личное отступление. Дело в том, что в 1951-м, на третьем курсе медицинского института, я заболел открытой формой туберкулеза. Между прочим, первые десять граммов стрептомицина, сыгравшего, возможно, спасительную роль, достала для меня декан нашего педиатрического факультета Елена Николаевна Хохол... Вспоминается песенка, сочиненная кем-то из «тубиков»: «Колют мне стрептомицин, не перелезу через тын». Осенью на несколько долгих месяцев я попал в тубинститут для лечения и возможной операции. Естественно, стал интересоваться фтизиатрией, познакомился с Александром Самойловичем, приходил на научные конференции. В его тихом затененном кабинете бывал не раз — и тогда, и потом. Поэтому стратегия А. Мамолата встает передо мной и во всем объеме, и в деталях.

Как же она строилась? Александр Самойлович, в 1949 году назначенный главным фтизиатром Минздрава Украины и возглавляющий тубкомиссии, фактически штаб работы, действует целеустремленно и комплексно. В первую голову надо приостановить шествие инфекции на селе. Для этого по настоянию Мамолата организуется разветвленная сеть пневмотораксных пунктов, вводятся должности районных фтизиатров, восстанавливается и развивается система тубдиспансеров и в сельской провинции, и в городах. Осуществляется сплошная противотуберкулезная вакцинация и ревакцинация, расширяется туберкулинодиагностика. Появляются новые бактериологические лаборатории и рентгенаппараты. И во всем этом ощущается неустанный просвещенный труд Мамолата. Фактически, это доселе не виданный фтизиатрический подвиг.

Показательно, что докторскую диссертацию «Разработка и научное обоснование методики и организации лечения больных деструктивным туберкулезом», по совокупности трудов, Александр Самойлович защищает в Москве лишь в 1965 году, уже долгое время пребывая директором института, завоевывая европейский авторитет. Все труды Александра Самойловича — самостоятельные. Заслуженным врачом Украины он становится в 1969-м, Заслуженным деятелем науки — в 1975-м, после того, как институт в 1972 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Тогда это было редкое отличие, означавшее большое признание Родиной.

Следует упомянуть работающих рядом видных ученых, профессоров — В. Дроботько, Н. Сиротинина, С. Томилина; сказать о крупных физиотерапевтах Б. Александровском (родственнике В. Короленко) и Н. Морозовском, о фтизиопедиатре С. Кшановском. И на этом фоне нельзя не перейти к совершенно особому сюжету — А. Мамолат и Н. Амосов. Итак, вот этот бесподобный для науки поворот.

Хирург из Брянска Н. Амосов, уже опубликовавший свои первые работы по резекционной хирургии легких, приехал в Киев в начале пятидесятых на научную конференцию. Решил показать «стекла», т.е. срезы тканей удаленных участков легких, в Институте туберкулеза. Приехал сюда тряским меленьким рейсовым автобусом. Морфолог института Валентина Фотиевна Юрьева, увидев препараты и узнав, что это не коллекция патологоанатома, а хирургические, операционные доказательства уровня Николая Михайловича, сразу же пригласила в лабораторию Александра Самойловича. И тот тут же, без колебаний, предложил Амосову переехать в Киев. Мамолату было тогда сорок два, а Амосову — тридцать девять...

Надо отметить, что институт был силен прекрасной командой торакальных хирургов, боровшихся своими методами с кавернозным туберкулезом. Это были, в частности, Г. Горовенко, П. Костромин, И. Слепуха, Ю. Когосов. Но Н. Амосов своими технологиями, своим умением и энергетикой внес в этот коллектив новые качества, новые масштабы. В 1952 году он производит первую в Украине операцию нового типа. И, не переводя дыхания, в 1955 году развивает в этих же стенах начала хирургии сердца. В 1958 году тут впервые применяется аппарат искусственного кровообращения, в 1961-м впервые используется искусственная почка. Институт обретает новое название — туберкулеза и грудной хирургии. Из этого новоявленного тандема традиционной фтизиатрии и грудной хирургии в 1982 году возник автономный Институт сердечно-сосудистой хирургии, Амосовский институт. Но начало всему положил Александр Самойлович Мамолат.

Детище его, мамолатовский гомункулус, на фоне амосовских перемен обретает международное призвание, на этой стремнине возникнет повесть «Мысли и сердце» Н. Амосова, сенсационное откровение хирурга на головокружительных степенях риска. Но мысли и сердце А. Мамолата так же, как и раньше, отданы фтизиатрии, а равно и пульмонологии, многие проблемы смыкаются. Нашествие туберкулеза все еще продолжается, и вводится, если хотите, новый резерв — фтизиатры республики, которых Александр Самойлович по своей инициативе, не дожидаясь путевок в Институт усовершенствования врачей, начинает готовить и научно преобразовывать и в институте. На этих замечательных курсах прошли стажировку более четырех тысяч врачей-фтизиатров Киева и периферии. Курсы действовали в течение десяти лет. Быть может, это песнь песней Александра Самойловича.

В 1979 году он по своей инициативе покидает директорский пост. Ведь обстановка меняется, и в моральном отношении не всегда к лучшему, а должность — ключевая и хлопотная. Быть может, он несколько раньше, чем следовало, ушел с капитанского мостика, но зато теперь перед Александром Самойловичем, пожалуй, впервые, открываются новые просторы — работа лечащего врача-фтизиатра, разумеется, не отгороженная от всех иных научных проблем.

Но есть еще одна новелла из былого. В шестидесятые-семидесятые годы, еще в пору «железного занавеса», начинаются зарубежные поездки Александра Самойловича на фтизиатрические конгрессы — в Рим, Амстердам, Токио, Берлин, Мехико. В Берлине происходит знаменательная, неожиданная встреча с Василием Плющом, в довоенные годы одним из ведущих сотрудников Института туберкулеза. Обстоятельства сложились так, что в дни оккупации Киева профессор В. Плющ возглавлял здесь туберкулезную клинику. После войны оказался на Западе. Его уровень как врача был столь высок, что в Западной Германии, где также поднялась волна туберкулеза, Плющ был назначен руководителем крупнейшего альпийского противотуберкулезного санатория. Впрочем, ученый известен и как автор капитальной истории украинской медицины, изданной на Западе, и как активный деятель украинских эмигрантских организаций. Быть может, кто-либо иной уклонился бы от свидания с «перемещенным лицом», но не Александр Самойлович. Встреча доставляет обоим большую радость. А портрет В. Плюща, по настоянию А. Мамолата, в галерее фундаторов Института туберкулеза появился еще до этой встречи!

Клиника Мамолата в том же здании, на втором этаже. Тут сосредоточены самые тяжелые больные. Ведь проявляется и прогрессирует резистентность, устойчивость туберкулезных палочек к антибиотикам и химиопрепаратам — сегодня главный барьер фтизиатрии. Одним из первых увидел опасность и забил тревогу профессор Мамолат. К слову, статус этот ему был присвоен лишь в 1971 году, а до этого, десятилетиями, его — главное лицо во фтизиатрии — вполне устраивало звание доцента. Впрочем, именно Александра Самойловича приглашали на самые трудные консультации, и он, как правило, находил клинические развязки. В институте он будет трудиться еще двенадцать лет, до 1991-го. Его научная школа формально невелика: 5 докторов наук и ряд кандидатов; да и научных публикаций за легендарный период работы всего лишь 160. Но «живой водой» своих знаний, как бы наследуя традиции своего рода, Александр Самойлович фактически напоил всю фтизиатрическую плеяду Украины.

Вместе с Екатериной Федоровной Чернушенко, спутницей дней и лет Александра Самойловича, видным ученым-иммунологом и бактериологом, членом-корреспондентом НАМН Украины, мы всматриваемся в памятные фотографии, отбирая некоторые из них для статьи. «Хочется вспомнить и о том, — говорит она, — что Александр Самойлович развил целый ряд клиник — туберкулеза среди детей, внелегочных форм туберкулеза, — сплотил здесь талантливых специалистов. А главное — любил больного».

Знакомая кромка высот, откуда открывается панорама Города, то же незабываемое здание, его вид трогает душу. Вместе с академиком НАМН Украины Юрием Ивановичем Фещенко, вот уже около двадцати лет возглавляющим знаменитый академический институт и совсем недавно проведшим великолепную конференцию в честь юбилея Ф.Г. Яновского, мы возвращаемся к образу первопроходца в современной фтизиатрии.

— Я имел привилегию, придя сюда молодым врачом, фактически в детскую клинику, в возрасте, когда Александр Самойлович стал директором, общаться с ним, внимать его клиническим урокам, учиться глубокой мудрости и, вместе с тем, непоказной смелости, — задумывается академик Ю. Фещенко. — А потом, потом... Знаю, что Александр Самойлович одобрительно отнесся к моему назначению, и горжусь этим. Что же, время движется, но это не слова, а благодарное ощущение разума, что научные предвидения и достижения Мамолата — с нами. Я бы сравнил этого светоча украинской фтизиатрии и пульмонологии с творцом дорог. Знаете, сражения с туберкулезом, их муки и постижения зиждятся ведь и на больших художественных произведениях, в частности, на «Трех товарищах» Ремарка. Таким товарищем каждому пациенту был и рыцарь украинской фтизиатрии Мамолат.