«Живий живе гадає!»

Очередное возвращение к личности Ивана Иванца (1893—1946) — художника, организатора творческой жизни Львова, войсковика, доктора права, одного из самых заметных на свое время интеллектуалов в украинской среде Галичины имеет уже не столько романтическое (как это было в начале 1990-х), как прагматическое и идейное основание. Против независимого Украинского государства, по уже известной исторической логике, выступил московский агрессор. Новые поколения украинцев оказались перед угрозами того же врага, против которого в свои молодые годы боролся и Иванец, впоследствии поплатившись за это своей жизнью на ссылке. Разные этапы национально-освободительных соревнований сегодня опять выстроились в общей исторической парадигме. Поэтому и опыт Ивана Иванца — как художника, воина и гражданина — теперь опять актуализируется.

ВОЗМОЖНОСТИ САМОРЕАЛИЗАЦИИ СПОСОБСТВОВАЛА СЕМЕЙНАЯ СРЕДА

...Лирическое и героическое соревновалось в натуре Ивана Иванца уже с юных лет, причем сразу же воспроизводясь в рисунках и литературных упражнениях. Возможности самореализации способствовала семейная среда. Отец, Иосиф, в 1891-1893 годах был парохом села Новоселки Гостинные около Рудок (где и родился Иван Иванец 9 февраля 1893 года), а впоследствии занял парафию Ременова, на то время одного из национально самых сознательных сел в околицах Львова. Мать, Михайлина, из дома Рошкевич, имела литературный талант и писала рассказы и очерки из народной жизни Галичины. Она была младшей сестрой Ольги Рошкевич, невесты Ивана Франко. Именно он назвал Михайлину «писательницей с утраченным талантом», учитывая то, что она не сумела развить свои творческие способности после замужества. Решение отдать сына во львовскую гимназию, очевидно, заключалось в намерениях предоставления ему основательной и разносторонней выучки. И в самом деле, на время ее окончания (1912 год) Иван Иванец уже заявил себя и как искусный рисовальщик, и как высокоэрудированный интерпретатор современного искусства, писавши свои первые статьи об искусстве.

К сожалению, художник не оставил собственных свидетельств об этапах овладения изобразительной грамотой, и можно только приблизительно наложить разрозненные биографические факты на 1910-1914 годы. Вероятно, именно в этом промежутке он посещает частную школу — так называемую Свободную академию искусств, изучает живопись у известного педагога Станислава Батовского. Рисунки И. Иванца того времени являются вполне зрелыми упражнениями в разных жанрах живописи и графики. Он зарисовывает многочисленные бытовые и пейзажные мотивы, делает эскизы батальных сцен, удачные портретные студии и даже компонует афиши. Как начинающий художник-практик, он опирается на принципы реалистичного искусства, хотя при выразительных средствах несколько раздваивается, сохраняя манеру уже осмысленного импрессионизма. Где-то тогда он учится на вечерних курсах Львовской художественно-промышленной школы, но 1914 год вносит существенные коррективы в художественно-образовательные планы высокоталантливого юноши.

ФРОНТ И УСС

Из далекой временной перспективы может показаться, что мобилизация в австрийскую армию не слишком подавила молодого интеллектуала, который довольно быстро овладевает военное ремесло и уже в начале Первой мировой войны знает, где именно сможет себя применить. «Вже в початках війни, — писал он впоследствии, — виринула думка при УСС збирати матеріяли до історії. У першу чергу звернули на це увагу от. Коссак, чет. Герасимів і я. І так уже з кінцем грудня 1914 р. поїхав я з фронту на Бескиді до Мукачева та закупив фотографічний апарат, щоб освітлити ним події з життя УСС на фронті. Незабаром приїхав у поле проф. Боберський з Відня і з ним обговорили ми докладніше справу формування постійної Пресової Кватири при УСС». Факт создания этого уникального подразделения в структуре украинских военных формирований обязан целому ряду таких же молодых, как и И. Иванец, усусусов, которые, с предусмотрительностью державников, понимали цену сохраненной памяти в общем течении жизни. К тому же этим инициативным юношам удавалось совмещать документально-фиксационную работу с творческой. Роль Ивана Иванца в деятельности Прессовой Кватиры УСС была одной из самых заметных. При его участии состоялся переход УСС на новую форму одежды (так называемая акция «национализации украинского легиона под верхней одеждой»), он же в 1916 году выполнил проект Флага легиона Украинских сечевых стрелков, изготовление которого реализовал Женский комитет Львова (больше всего к этому делу приобщились сестры К. и И. Величко). 28 октября 1917 г. его посвятил сам митрополит А. Шептицкий в с. Розвадове вблизи Николаева над Днестром, где на то время стояла выучка УСС. По описанию этот флаг был сделан из шелковой материи синего цвета, на одной стороне которого было вышитое золотыми и серебряными нитями изображение архистратига Михаила, а на другой — аббревиатура УСС, окруженная мережкой из кистей красной калины. «Злучено герби Києва і Галицької Землі для зазначення Ідеалу соборности українських земель», — объяснял символическую идею этого своего произведения Иван Иванец.

Фотофиксация боевых и бытовых будней войсковиков, сложная поисковая работа в Комиссии по благоустройству военных могил, участие в организации концертов, прессовых изданий (среди них такого почтенного журнала, как «Шляхи») чередовались с фактами участия в боевых действиях, при выполнении разных командирских функций. Чувствуя всю гаму эмоций украинского фронтовика, он прошел по многочисленным путям Карпат и Закарпатья, Буковины и Подолья, побывал в Вене и в российском плену... Впоследствии бывшему поручику УСС И. Иванцу было что вспомнить в своих многочисленных очерках о стрелецкой молодости и УГА, на основе чего несложно реконструировать хронологию его участия в соответствующих событиях. Намного сложнее восстановить детали его творчества этого периода, которое, по свидетельству самого автора, было почти полностью утеряно.

Одно из наиболее проникновенных произведений Ивана Иванца-фотохудожника — фотография начала 1916 года «Пасхальная исповедь у стрелков». Момент фотопублицистики здесь крайне удачно совершен наличием глубокой психологической фабулы. Автор специально не моделировал ее; постановочный принцип вообще был чужд его творческому методу. «Художественность ситуации» заключалась в самом способе съемки интимно-бытового мотива из стрелецких будней. Утонченность исповеди о сложных душевных переживаниях поднятого на борьбу за украинский государственнический идеал юношества — одно из базовых качеств живописного экспрессионизма Ивана Иванца.

ИВАН ИВАНЕЦ — СЕЧЕВОЙ СТРЕЛЕЦ

Доискиваясь других источников творчества художника, целесообразно обратить внимание на его реакции на те или иные экстремальные обстоятельства военного лихолетия. Красноречивым является воспоминание о весне 1915 года: «Приємний був той весняний час, коли то УСС з Карпат йшли на Болехів. Кожний з нас тішився й радів, що ворог, якого сили ще недавно видавалися непереможними, уступає, що можна буде незабаром стрінутися з своїми рідними. І коли ми сходили на доли з великим зацікавленням слухали про те, що було й як жилося за часів російського наїзду, які були відносини і порядки. УСС пройшли шляхом Захара Беркута, долиною Опору через велике бойківське село Тухлю (пригадую собі в Тухлі падав великий дощ), Сколє, Гошів — на Болехів. Ішли оба куріні. Не мали ще УСС своєї оркестри, що грала б у поході. Співано пісні. Репертуар їх був ще невеликий. Стрілецька пісня щойно почала творитися. Вже тоді принялася пісня, що її склав С. Чарнецький для твору «Сонце Руїни» — «Ой у лузі», що стала гимном УСС. З тою то піснею ввійшли УСС весняною ніччю в Болехів. Пригадую собі ще нині, як кілька дівчат, що стояли на лівому боці гостинця при вході до міста радісно скричали, що йдуть УСС, почали плескати в долоні та кричати «славно». Була це мабуть перша овація для українського війська».

Будучи свидетелем острых и трагических событий, И. Иванец все же не слишком декларировал антигуманность самой войны, а связывал ее с национально-освободительными идеями украинского народа. «Не диво, війна — це ж найбільше напруження людських зусиль і пристрастей, — писал он впоследствии. — Вона має крім неґативних руїнницьких сторінок і свої високі позитивні етичні і естетичні вартості. В стражданнях і боротьбі цементувалися культури і великі збірноти народів». В его понимании батальные мотивы прежде всего являются историко-культурными документами. А таких сцен в наследии И. Иванца огромное количество. К сожалению, произведения, которые исполнялись непосредственно «в поле», по горячим следам событий не дошли даже в репродукциях, а они, возможно, могли бы дать самое верное представление о соответствии записи «живых впечатлений» от увиденного с их функциональным назначением. В итоге батальный жанр в трактовке Ивана Иванца — это, скорее, повествование или иллюстрация, нежели метафора борьбы. Композиционные схемы достаточно часто были похожи между собой, о чем свидетельствуют многие графические и живописные труды, выполненные в 1920-1940-х годах на темы собственных воспоминаний. И все же его многочисленные произведения не лишены настоящей, глубинной экспрессии, того качества, которое происходило из состояния самой души художника, его темперамента.

МЕЖДУ 1917-М И 1927 ГОДАМИ

До сих пор остается проблематичным освещение отдельных периодов жизни Ивана Иванца, особенно во временном диапазоне между 1917-м и 1927 годами. Тем не менее известно, что 1 августа под Конюхами он попал в российский плен, в котором находился несколько месяцев. По возвращении из плена, в ноябре 1918 года, находился на постое Коша УСС в городке Выжница на Буковине. А уже в следующем, 1919 году, он принял участие в известной Выставке современной живописи Галицкой Украины, бывал в ременовском родительском доме, где снимал и набирался впечатлений перед длительной разлукой. Вернулся в войско, чтобы разделить со всеми драму завершения борьбы. «Події йшли швидко і внедовзі стали вони валитися на нашу голову... — вспоминал он с грустной интонацией. — Коли я в осені 1919 р. прочуняв по тифі, Уряд Диктатора був вже за кордоном, а обі українські армії — УГА і Армія УНР розійшлись окремим шляхами. В чотирикутнику смерти над ними крякало вороння... / Прийшов сумний кінець. Найтрагічніший з чорних передбачень...».

1920-й год стал одним из самых трагичных в биографии Ивана Иванца: смерть отца, фатальный ход событий на фронтах, и, наконец, тяжелый факт интернирования в лагерях на территории Чехословакии. Уже в 1921 году его имя выныривает среди активных участников других культурно-образовательных проектов, делает рисунки к лагерному журналу «Український Скиталець», который выходил сначала в лагере городка Либерец. В 1923 году его имя выныривает среди участников художественной выставки в Йозефовском лагере. Впоследствии он перебирается в Прагу, где изучает в Украинской студии пластичного искусства (класс Ивана Кулеца) и изучает право в Карловом университете. С 1924 года Иван Иванец принимал участие во всех студенческих выставках УСПМ, о его произведениях положительно отзываются рецензенты. Уже позже, в 1938 году, художник вспоминает о приглашении, которое поступило ему от знаменитого исторического живописца и графика, баталиста Николая Самокиши, «...що хотів мене мати учнем і помічником при своїй праці у Харкові». Больше к этой теме Иван Иванец в своих текстах не возвращался, а вектор жизни опять повернул его к родным местам. Из других важных эпизодов пражского периода происходит его сближение с украинским националистическим подпольем; там же его выбирают в нелегальный Стрелецкий Совет.

ИВАН ИВАНЕЦ. БАТАЛЬНАЯ СЦЕНА. ИЗ СТРЕЛЕЦКОГО ЦИКЛА. РИСУНОК

В 1927 году И. Иванец возвращается во Львов и сразу же налаживает творческие контакты с художественными, литературными кругами и издателями. Он приветствует новые художественные явления, приобретает друзей в лице П. Ковжуна, М. Осиньчука, Я. Музыки, М. Голубца, С. Литвиненко и др. Уже немного позже он сдружился и с младшим поколением художников, учениками О. Новакивского — В. Ласовским, Э. Козаком, С. Гординским, Г. Чернием, разделяя с ними немало усилий по организации национальной культурно-художественной жизни в городе. Деятельное поле Ивана Иванца развивается в нескольких направлениях. Это станковая живопись — больше всего батального и пейзажного жанров, книжно-журнальная, прикладная и иллюстрационная графика (в том числе карикатура и книжный знак), художественная публицистика, кураторская музейная практика, в основе которой — создание подразделения при Научном обществе им. Шевченко по документации украинских национально-освободительных соревнований. Эффективным было его сотрудничество с руководством кооперативного движения, в частности с масштабным сообществом организации «Сільський Господар», общества «Просвіта», с Ассоциацией независимых украинских ходожников, издательским концерном Ивана Тиктора «Украинская Пресса», польским Обществом приятелей изобразительного искусства и другими структурами.

Характерно, что на рубеже 1920-30-х годов, когда в украинских кругах львовских художников обостряются вопросы путей, по которым должно идти современное национальное искусство, он, один из наиболее проникновенных в материю творчества практиков, не может себя убедить в целесообразности отстраненного формотворчества. Фактически именно тогда он решительно возвращается к заложенной еще в юношеском возрасте программе сближения своего искусства с историко-культурным контекстом Украины, который апеллирует к творцу актуальными идеологическими лозунгами и смысловыми мотивами. Видя в этом смысл своей профессии, Иван Иванец приступает к реконструкции своего утраченного художественного наследия стрелецкого периода. Эти бесчисленные рисунки он печатает в разных комбинациях со своими текстами или внимательно иллюстрирует чьи-то рассказы соответствующей тематики. Со временем он становится одним из главных творцов целой издательской программы по выпуску историко-мемуарной литературы (в первую очередь осуществляемой в издательстве «Червона Калина»).

Определяя специфику авторского стиля Ивана Иванца, необходимо принять во внимание, прежде всего, психологию художника с богатым военным прошлым, который постоянно хранил память о победах УСС и почти регулярно воспроизводил те или иные эпизоды борьбы. Кроме реконструкций утраченных произведений, он делал немало новых рисунков, которые охотно помещали многочисленные львовские журналы. Впрочем, даже в этой патриотической и просветительской стратегии деятельности Иван Иванец менялся под действием внешних факторов, а именно динамических процессов в сфере изобразительного искусства начала 1930-х годов. Именно на то время радикализуются взгляды младшей генерации украинских художников относительно формального языка живописи и графики, под воздействием идей европейского модернизма. Новинки из Парижа все чаще поступали во Львов от украинских художников, которые имели частные студии в Фернана Леже и других лидеров интернационального художественного процесса. Первая выставка Ассоциации независимых украинских художников с участием приглашенных французских, итальянских и бельгийских художников и Украинской парижской группы, которая состоялась во Львове в сентябре-октябре 1931 года, стала для И. Иванца в известной степени символической в последующих его творческих усилиях. В составе львовских коллег он показал свои три произведения («Синагога в Праге», «Пейзаж» и «Студия»), в контексте таких звучных имен, как А. Дерен, А. Модильяни, А. Оли, П. Пикассо, Д. Северини, М. Тоцци, Л.Ц. Фужита, О. Цадкин, М. Шагал и другие. И хотя эти картины не были обозначены какими-то особыми чертами формальной новизны, по своему духу они отвечали критериям современности, более всего в части экспрессии.

ФОРМАТ ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В 1930-Х ГОДАХ РАСШИРЯЛСЯ ОЧЕНЬ СТРЕМИТЕЛЬНО

Графика стала для Ивана Иванца полем формальных исканий в композиции и стиле. Собственный экспрессивный нрав мастер здесь сбалансировал с ежедневной интеллектуальной работой, поскольку формат его деятельности в 1930-х годах расширялся очень стремительно. Но не это определило авторский почерк Иванца в дальнейшем, поскольку большая часть его рисунков для украинских журналов имела иллюстративный характер и часто была связана с его личными воспоминаниями о войне. Именно с середины 1930-х годов Иванец возвращается к дорогой ему теме уже в другой ипостаси — хранителя памяти о павших, а также документалиста военных побед УСС.

Немало рисунков и графических заставок на эту тематику И. Иванец предлагает для львовского журнала «Літопис Червоної Калини». Время от времени его произведения соседствуют с рисунками Л. Перфецкого, Е. Козака, В. Перебийноса, иллюстрируя те или иные сюжеты национально-освободительных движений. Не всегда можно отличить новые его рисунки от репродукций утраченных, поскольку сама манера исполнения менялась. Иван Иванец опубликовал много композиций из конкретных полевых локаций войны («Сотник УСС Турок здобуває головну вулицю Проскурова на панцирнику «Черник», «Сестри-жалібниці в бою під Казятином», «Поручник Гачкевич з одним скорострілом і шістьма людьми займає село», «Поручник летун Хрущ зі своїм товаришем підпалюють літак на ворожому боці та щасливо рятуються на другий бік Дністра», «Остання атака кінноти УГА бригади УСС під Чудновом», «Відхід УГА на Одесу», «Зима 1919/1920. УГА на Великій Україні» и др.), а также обобщенных, отчасти символических, мотивов («Шляхами України», «На чатах», Ноктюрн Наша кіннота на нічній переправі вплав через р. Бог, у поході на Умань)», «Кінна стежа УГА в зимі», «В поході», «Гармати, вперед!», «Гармати і веселка», «На болотистих дорогах», «Баталістичний нарис», «Алярм кінноти», «Гарматчики» и др.). Оперативность, с которой мастер выполнял свои рисунки, мешала профессиональным качествам тех или иных произведений, зато предназначение иллюстрировать те или иные темы журнальных публикаций жанрово отличали их от другой категории графики, в которой И. Иванец выступал блестящим стилистом, а также художником-виртуозом.

Был ли готов Иван Иванец занять положение первой величины в жанре батальной композиции живописи и графики в соответствующем историческом периоде, ставил ли себе цель развиваться именно в этой профессиональной парадигме? «Назвати Іванця лиш баталістом — годі, — писал его младший приятель, ученик А. Новаковского В. Ласовский. — Його баталістика справа припадку, справа його участи у війні; видко в нього сентимент з національних мотивів. Іванець має малярський нерв, темперамент і малярську культуру».

К концу 1930-х годов Иван Иванец подошел в расцвете своего художественного таланта, что подчеркнуло глубину его личной трагедии следующих лет. Где-то в апреле-мае 1939 года острая творческая интуиция И. Иванца «заставила» его сформулировать следующие мысли: «Умовини сьогочасної нашої дійсності в найбільшій мірі несприятливі для свобідної мистецької праці. (...) В суворій безоглядній боротьбі за кожний день існування здається не має і місця для мистецьких зворушень. Навіть небо донедавна ще заселене янголами перемінилося в зловіщий таємний простір, з якого готові посипатися кожної хвилини смертоносні удари. Епохальний винахід нашого часу — радіо, не є музикою небесних сфер, воно стає щораз більше засобом дратування». Можно только догадываться, с какими внутренними потрясениями переживал художник приход большевистского режима. В 1940 году он пытается хоть кое в чем удерживать свою профессиональную форму, принимая участие в выставках и иллюстрируя журнал «Література і Мистецтво». Восемь своих произведений он показал на Выставке графики львовских художников (май-июнь 1940 года), а также стал участником выставки западноукраинского искусства в Москве. В возрасте 48 лет Иван Иванец женился, избрав спутницей дальнейшей — уже короткой и страдальческой для него жизни — учительницу, на то время реставратора Национального музея во Львове Лидию Паращук, дочку известного скульптора Михаила Паращука.

Не теряет интенсивности в работе и после прихода коричневого оккупанта Львова. Некоторое время работает директором Львовской картинной галереи, возглавляет Союз труда украинских изобразительных искусств. Продолжает активную художественную практику, однако общественные полномочия опять не дают ему возможности сконцентрироваться на эстетическом качестве произведений. В конце войны с женой переезжает в Краков, где некоторое время проживает, организовав даже небольшую персональную выставку. В начале 1945 года супруги перебираются в Вену, но однажды возвращаются в Краков, чтобы забрать с собой художественные произведения с выставки. Тогда и попадает И. Иванец в руки московских карательных служб.

ОПАСНЫЙ НАЦИОНАЛИСТ

Советские карательные органы нашли немало оснований для того, чтобы квалифицировать Ивана Иванца как опасного националиста. До 29 октября 1945 года его держали в тюрьме города Ратибор. В тот же день его посетила жена, которой он передал небольшой альбом собственных зарисовок тюремной жизни. Этот альбом уцелел, и на сегодня остается последним артефактом сильных творческих потуг выдающегося мастера и патриота, убежденного соборника Украины. В нем размещена серия быстрых карандашных набросков портретов сокамерников и сцен тюремного быта.

Этапировали художника в другую тюрьму — в лагерь Лабань, а уже 13 ноября 1945 года депортировали на Урал, в город Соликамск (тогда Молотовской области). Этот завершающий период жизни Ивана Иванца начался 29 ноября 1945 года с изнурительных работ на рудниках. По сведениям историка искусства Владимира Поповича, «в первых днях месяца января 1946 г. был призван как художник в культбригаду «Колпа», где работал до 1.11.1946 г. Потом заболел и пролежал в больнице, где 10.III.1946 г. умер. Похорон 12.III.1946 г. на одном из «городців», около станции Соликамск».

Нет доступа к его могиле, чтобы поклониться одной из признанных общественностью легенд украинского культурно-художественного процесса первой половины XX века. Не повезло и художественным произведениям И. Иванца. Ко многим сотням потерянных в лихолетье Первой мировой войны и стрелецкого прошлого добавились целенаправленно уничтоженные в 1952 году московско-большевистской властью в Украине 704 произведения из сборников Национального музея во Львове. До сих пор не введены в научный оборот 25 масляных картин и около 400 графических произведений, акварелей, которые так и не успел забрать с собой Иван Иванец в тот фатальный день ареста в Кракове. Но даже для такого горького обстоятельства этот выдающийся патриот, сподвижник национальной культуры, оставил воззвание к новым поколениям украинцев — на активизацию и мобилизацию духа: «Годі розводитися над тим, чого не зроблено, чого не збережено. Живий живе гадає!» (1936 год). История жизни и деятельности выдающегося украинца, который свою жизнь положил на алтарь Соборной, Независимой Украины, побуждает к большой общественной ответственности перед памятью Героя.