Знакомство с Аркадием Казкой. Присяга

В августе 1914 года в одном из двух древнейших украинских соборов, а именно — Спасском в Чернигове, будущий украинский писатель Аркадий Казка по поручению в дальнейшем не менее известного поэта и политика Василия Элланского принял присягу на верность Братству самостийников у юноши-гимназиста Романа Бжеского. Последний известен нам как активный деятель национального движения в революционный, межвоенный и послевоенный периоды, писатель, историк, публицист. Подобные события в конечном итоге создали почву для взрыва Украинской революции 1917—1921 годов и вовлечения в нее миллионов людей.
Описание присяги содержится в еще необнародованных воспоминаниях Романа Бжеского, которые сам автор назвал «Барвиста історія одного звичайного життя...: Роман у трьох частинах». На самом деле это мемуары, которые, впрочем, достойны не одного романа или блокбастера — слишком незаурядная жизнь у главного героя. Итак, речь идет о некоторых воспоминаниях, которые Роман Бжески писал на склоне лет в США, в городе Детройт. Они связаны с мемуарами 1920-х гг. «Згадки з минулого», которые были опубликованы в донцовском «Літературно-науковому вістнику» с подписью Характерник. В известной степени, «детройтские тетради» можно считать их новой редакцией, учитывая то, что в некоторые из обнародованных ранее частей автор собственноручно вносил правки. Но это значительно дополненная версия («целостность», по высказыванию Романа Бжеского), что, фактически, делает «Барвисту історію...» вполне самостоятельным явлением. В частности, автор детально (а не обзорно, как ранее) написал воспоминания о своих детских и юношеских годах — здесь читатель найдет колоритные описания быта дореволюционного Чернигова, семейных взаимоотношений, летних мальчишеских развлечений, украинского пения над Десной, пребывания Николая ІІ в городе — с точки зрения ученика, выходок гимназистов, деятельности Юношеского союза, влияния на сознание молодежи экспозиции Музея украинских древностей Василия Тарновского и украинского театра, начала Первой мировой войны и реакции на нее кубанских казаков... Среди прочего в центре внимания Романа Бжеского и общественная активность в городе над Десной, в частности ее подпольная составляющая, известные фигуры украинской истории. Деятельность некоторых из них, в первую очередь одного из лидеров черниговского молодежного украинского радикального движения Василия Элланского, приобретает принципиально новую трактовку — как украинского Конрада Валленрода.
Понятно, как в случае с любыми воспоминаниями, тем более написанными через пятьдесят лет после произошедших событий, свидетельства очевидца нуждаются в проверке. Но в изложении Романа Бжеского они выглядят вполне последовательными и хорошо вписываются в известный нам контекст. Автор открывает нам малоизвестный мир увлечений и инициатив украинской самостийницкой молодежи времен Первой мировой войны, мотивов, которые побуждали ее к такому политическому определению и дальнейшей деятельности. А учитывая сходство многих событий столетней давности и современности, которые порождают похожие ответы, они представляют большой интерес и для настоящего.
Тамара ДЕМЧЕНКО, Владимир БОЙКО
В условленное время встретился я с В. Элланским, который на этот раз был не сам, а с коллегой — студентом коммерческого института. Это был Аркадий Казка, с которым меня и познакомил Василий, а, познакомив, оставил вдвоем. Аркадий Казка и внешне и, как дальше оказалось, своим характером очень отличался от Василия. Последний был вспыльчивым, экспансивным и экзальтированным человеком с порывистыми движениями и склонностью приказывать. Аркадий Казка, напротив, был невероятно спокойным, задумчивым юношей, говорил спокойно, мягким и уравновешенным тоном и имел чрезвычайно мягкую и приятную улыбку. Гораздо позже, когда я ближе познакомился с братчиками, я слышал, как его называли «солодка казочка». Он по поручению Б. С. проинформировал о том, что мне положено было знать об организации. От него я узнал, что в Чернигове есть лишь филиал Б. С. и что такие же филиалы существуют во многих крупных городах Украины, а центральный находится в Киеве. Было оно тайной организацией, о существовании которой не знали и знать были не должны даже более «определенные» и выдающиеся украинские деятели. Б. С. не имело ни писаной программы, ни устава, однако признавало определенные «десять заповедей», составленных не Б. С., которые очерчивали главные принципы. И целью его было бороться всеми приемлемыми и не приемлемыми, легальными и нелегальными средствами за возобновление полностью самостоятельного и суверенного украинского государства. Главным препятствием на пути к возобновлению государственности была московская империя, и поэтому одной из задач Б. С. было использовать каждую возможность, которая вела к ее ослаблению или уничтожению. Но сами по себе не только ее ослабление, но даже распад не даст нам ничего, если мы не сумеем мобилизовать все силы нашей нации и зажечь ее огнем ненависти к московитам пламенным стремлением возобновления суверенитета и государственности. С этой целью «братчики» должны были применять в разных гражданских кругах разную тактику. Братчики считали, что так называемые «свідомі українці», а, в первую очередь, «известные украинские деятели» во время борьбы за государственность будут лишь тяжелой колодой на нашем пути. Мы, как молодежь, не могли иметь на них никакого влияния и поэтому без крайней необходимости не должны вступать с ними в споры, но если бы они в присутствии кого-либо из братчиков пробовали убеждать молодых людей, а тем более кого-то из молодежи, что якобы автономия полностью удовлетворяет нас, или даже только демократизация государства и широкое самоуправление — каждый из нас обязан начать дискуссию и попытаться любой ценой разбить автономиста и лишить его возможности влиять на молодежь.
Старшее гражданство пыталось тех московитов, с которыми приходилось ему чаще всего встречаться, своей крайней «умеренностью» сделать благосклонными к украинцам и трактовало это как «пропаганду украинского дела». Братчики же считали, что такие «сторонники» в решительную минуту нас все равно не поддержат, и вместо этого подобная пропаганда ослабляет сопротивление, дезориентирует украинцев и затемняет дело. Поэтому мы должны обострять украинско-московские взаимоотношения, сеять вражду, а привлекать к участию в борьбе только украинцев. В связи с таким наставлением стоял вопрос распространения среди украинцев лозунга «Україна — для українців». В настоящее время среди затурканной московскими агентами и воспитанниками Москвы украинской эмиграции есть много людей, которые так, как и старые москвофилы тех времен, боятся лозунга «Україна — для українців», боятся слова «национализм» и заявляют, что они «государственники». Они вопреки всем «лекциям истории» не понимают, что государство, территорию которого захватили чужестранцы, можно построить только оружием, что такое строительство требует жертв, требует, чтобы его «зодчие» хотели даже ценой жизни его восстановить и что среди чужестранцев-колонизаторов невозможно найти даже одной десятитысячной процента готовых бороться за него, за его освобождение до смерти. Лишь порабощенная нация, которой угрожает «вымирание», осознав это, будет бороться упорно, до конца, до окончательной победы, но она имеет полное моральное право отобрать себе то, что ей по праву принадлежит, следовательно, свою землю, и имеет право быть на ней единственным и полноправным хозяином. Никто из братчиков не представлял себе возможность развития своей нации иначе, как в полностью суверенном самостоятельном украинском государстве — следовательно все были «государственниками». Естественно, что вступление о «государственничестве» не принадлежит к реминисценциям в кратком значении, лишь вызвано современными явлениями, и Казка об этом не говорил тогда, только это было само собой разумеющимся для того, кто признавал упомянутые «десять заповедей». Что касается общественного строя в том государстве, то, как говорил Казка, мы осознаем то, что невозможно установить такой строй, который всех удовлетворял бы, потому что невозможно людей, которые живут в разных условиях, отличающихся своими взглядами, отличающихся интересами объединить в одно гармоничное целое. Но, организуя государство, мы будем отстаивать такой уклад, который бы удовлетворял большинство украинского народа, следовательно, селянство, которое это большинство создает. Никакой созданный в мечтах строй мы не собираемся навязывать силой, лишь можем предлагать, но решать будет сам народ. Мечтали же братчики также о возрождении и мобилизации казачества и считали, что если бы нашелся среди украинцев «Наполеон» — мог бы он называться и гетманом, но монархия считалась укладом, который не отвечал украинскому народу. Само собой разумеется, что братчики стояли за создание модерной казацкой армии, без которой не могло быть и речи ни о возобновлении государственности, ни о ее удержании.
Разговор с Казкой длился несколько часов, потому что я очень часто перерывал его вопросами, которые заставляли его подробнее выяснять взгляды братчиков. Из него я понял, что хотя Б. С. не имеет ни программы, ни устава, однако имеет что-то более важное — одинаковость мировоззрения и единогласие во всех основополагающих вопросах. От него же я узнал, что братчики не считают целесообразным распространение своей организации путем вербовки в нее людей, не вполне определенных, а также с не вполне тождественными взглядами, но что вместо этого братчики могут вступать в самые разнообразные организации с целью распространения в них в возможных там формах самостийницких идей и что «Юношеские Союзы» основывало у нас Б. С. и оно же руководило ими, обеспечивая в управляющем органе (Совете) большинство своим членам. Советы таких «Юношеских Союзов» состояли из 3, больше всего — из 5 членов.
Выяснив основы, которые мне нужно было знать, и дав ряд ответов на мои вопросы, Аркадий Казка спросил меня, хочу ли я еще это все обдумать и только потом буду приносить присягу или сложу ее сейчас. Я видел, что все услышанное отвечает полностью моим взглядам и желаниям, а поэтому сказал, что не вижу ни единой причины, почему бы я не должен был принести присягу сейчас же.
Тогда Казка пошел со мной на бульвар, который протягивался от Вала, рядом со Спасским Собором, вплоть до черниговской реальной школы. Там мы сели на скамейке, он вырвал из записной книжки и дал мне два листика бумаги, дал карандаш и продиктовал «Декалог» и текст отдельной присяги. Продиктовав, он сказал мне, что после сложения ее я должен в тот же вечер очень и очень хорошо выучить ее наизусть и после этого уничтожить написанный мною текст, а затем каждый месяц повторять, чтобы не забыть ни одно слово.
После этого мы пошли в Спасский Собор, в котором были сложены мощи св. Феодосия Черниговского, к которым часто приходили и паломники, и черниговчане, а Собор был открыт на протяжении всего дня. Мы зашли туда и там я, возле тех мощей, повторил «Декалог», присягая его придерживаться, а затем принес отдельную присягу, повторяя за Казкой его слова, которых я, конечно, сам не мог хорошо сразу запомнить.
Текст тех «десяти заповедей» здесь не привожу, он является общеизвестным и опубликован был в 1917 году издательством «Вернигора» в так называемом «Катехизмі українця», его поместил В. Отамановский в написанный им рассказ для юношества под названием «Син України» и этот же текст привел я в своей «Історії українського народу», изданной в 1954 году. Итак, лишь выученный позднее хорошо наизусть текст отдельной присяги, который я до сих пор помню, привожу здесь по памяти. Вот этот текст:
«Великий Боже — Творче всесвіту! З вільної волі, Тобою даної, складаю Тобі урочисту присягу: все своє життя присвятити справі визволення українського народу, сином (донькою) якого я з Твоєї волі є.
З Твоєї святої волі я завдячую істнованню тим предкам, які не шкодували життя свого і своїх дітей для добра свого народу і з Твоєї волі на мені лежить обов’язок спокутувати частину гріха тих, котрі спричинилися до нашого поневолення.
Милостивий Боже, Ти знаєш, що чужинці тепер панують над нами, отже, благаю Тебе — якщо примушуватимуть мене обставини вимовляти слова присяги, не згідної з цією моєю присягою, примушуватимуть не для особистої користі — тільки, щоб повсякчас виконувати цю мою присягу й передати її дітям, не вважати того гріхом, бо інакші слова вимовлятимуть тільки уста уярмленого, а не серце щире і душа вільна.
Коли б же, Боже, по слабості людській несвідомо чимось порушив цю присягу — благаю Тебе карати за це мене, а не нащадків.
Прийми, Великий Боже, цю щиру присягу душі моєї і дай силу нелукаво її виконувати до кінця днів моїх. Амінь».
После принесения присяги мы вышли из Собора. Оттуда я с Аркадием Казкой пошел на Вал. Был замечательный вечер, который так подходил приподнятому настроению, которое охватило меня. Солнце осыпало золотом деревья, а справа от широкой аллеи на определенном расстоянии одна от другой (кажется, более 30 метров) вдоль края Вала вырисовывались силуэты темных, слегка припорошенных золотом солнца древних пушек, а их дула были направлены на путь, которым с юга и юго-запада, со стороны Десны, в седой древности, когда еще и пушек не было, угрожали городу кочевые орды.
Позади блестело золото крестов Спасского Собора, а дальше, когда уже Вал загнулся полукругом на восток, с левой стороны широкой тропинки, немного ниже уровня Вала, показались уставленные перед старинным домом три пушки, а за ними дом, которого вопреки всем утверждениям современных просоветских знатоков старинной архитектуры, утверждающие, что это и есть дом черниговского полковника Якова Лизогуба, построенный в 90-х годах XVII века, который народ издавна называл «домом гетмана Мазепы». Народная легенда, связанная с этим домом, гласит, что этот дом является многоэтажным, только «вошел в землю», и лишь раз в год, в пасхальную ночь, поднимается вверх, и тогда из него, именно перед тем, как начинают петь «Христос Воскрес», выходит гетман Мазепа в шитом золотом жупане в сопровождении пышно одетых полковников, за ними идет отдел сердюков и они все вместе направляются в Собор на службу Божью. Когда же доходят до Соборной площади, из-под земли показывается с рогами черта царь Петр в окружении чертей и ведьм, а из-под земли вырывается пламя, которое преграждает путь к Собору. Поэтому гетман не может успеть перед пением добраться до Собора и должен возвращаться в проклятый дом, который снова опускается в землю до следующей Пасхи.
Этот дом стоит на юго-восточном краю бывшего детинца княжеских времен...
Мы, идя, редко перебрасывались словами, потому что, вероятно, под воздействием присяги, особенно властно притягивают наше внимание живые свидетели славного прошлого родного города, счастья и несчастья которого были тесно связаны с историей всей Украины. Такое настроение усиливали замечательный, торжественно тихий вечер и широкая панорама Десны-красавицы, за которой простирались в нежной мгле луга ее левого берега. Конечно, легенду мы знали оба и оба склонили головы перед великим борцом за самостоятельность Украины.
Роман БЖЕСКИЙ
Выпуск газеты №:
№154, (2015)Section
Общество