Избавь нас от лукавого...

На первый взгляд, приятно, что кто-то вспомнил о нас, бывших детях, которые родились в период Второй мировой войны 1941—1945 гг. Но эта радость скоро заканчивается, особенно тогда, когда в памяти возникают воспоминания того времени: давление и преследования украинского народа российскими «освободителями».

На моих глазах в родном селе Голынь охранники с овчарками загоняли соседей целыми семьями с малыми детьми в эшелоны товарных вагонов, которыми вывозили наших людей в Сибирь. По дороге обращались с ними, как со скотом. А моя семья в то время проживала по разным домам села, чтобы никто не смог нас найти. В тот период, когда «красная метла» проводила рейды сбора на Сибирь, наш дом стоял пустым.

Словно сквозь сон помню один интересный случай. Мне тогда было около пяти лет. Я часто игралась с детьми напротив нашего дома. Улица была разбита, а после дождя я там делала разные контуры и рисунки (наверное, тогда еще проявился талант к искусству). Не помню, где видела Тризуб и даже не понимала, что это, но нарисовала его на улице. Это увидели военные всадники с красными звездами на шапках, проезжавшие рядом. Один из них спросил, кто это нарисовал. Потом подошел ко мне и спросил, где я живу; пожав плечами, я ничего не ответила. А другой сказал, чтобы он оставил меня в покое, дескать, чего прицепился к малому ребенку.

Помню годы коллективизации. В нашем доме не раз делали обыски, а мамины вышиванки рвали на портянки и здесь же обували в сапоги, потому что тогда, наверное, была зима. Все семейные фотографии тоже забрали, не оставив ни одного воспоминания о дедушках и бабушках. Поражают воспоминания и о том, как один «вояка» с пятиконечной звездой на шапке прошелся прикладом по портретам Т.Шевченко и И.Франко, от чего все попадало побитое на пол. Для меня это было непонятным еще долго.

Вырастая ребенком войны, не припомню, чтобы я или моя семья пострадали от фашистов, а только лишь от «кипучей» и «могучей» советской власти, потому Советский Союз никогда не был моей родиной.

Непонятными были и издевательства над моим отцом и мамины слезы. Нас тогда было шестеро испуганных детей, а седьмой был в колыбели, но никто на это не обращал внимания, требуя свое.

Не помню, как долго так продолжалось, но вспоминаю, что отец ходил на базар и покупал коровье масло, чтобы натурой заплатить налог за собственную же землю. Но это ему было настолько непосильно, что он был вынужден сдать лошадей, землю и все инструменты колхозу. Чтобы прокормить детей, отец был вынужден пойти в колхоз.

Хочу заметить, что под немецким оккупантом наши крестьяне не голодали. Также у них не отбирали ни сельхозорудия, ни землю. Поэтому как ребенок войны я считала Советский Союз могущественным, но он никогда не был моей родиной. И, в конце концов, какая же это родина, которая преследовала своих людей и детей?

Старший брат Петр, 1916 года рождения, погиб в рядах УПА. Наша семья стала «неблагонадежной». Отец был под следствием семь месяцев в Станиславской тюрьме. Никаких доказательств не нашли, и его выбросили на снег избитого и полуживого. Привезли его домой чужие люди. А на следующий день из далекого села приехали родные, чтобы его... похоронить, но он выжил.

Вспоминаю свои школьные годы. На майские и октябрьские праздники вся школа была вынуждена идти с парадом через все село с песней «Кипучая, могучая — никем не победимая...» с серпом, молотом и звездой на красном флаге. Русский язык считался тогда господствующим. Преследуемая с детства советской «семьей», я воспринимала русский язык как чужой.

Моей бедой стало и то, что в конце 50-х годов старшая сестра написала нам короткое письмо из Америки. Тогда я впервые узнала об этом «черном пятне» нашей семьи. Из нашего села во время войны было вывезено много молодежи на принудительные работы в Германию, откуда они не возвращались, поскольку были довольны своей жизнью. Мы все им завидовали. Что же это за «отечественное» государство, которое преследовало нас, граждан СССР, за благосостояние нашей семьи за границей? Мало того. Тогда ведь не выдавали сельской молодежи паспортов. В 1959 г. я закончила 10 классов, но на мою успешную учебу не обращали внимания, не дали рекомендацию для дальнейшей учебы, хотя я постоянно все рисовала для школы. Пришлось поехать на Донбасс. Два года работала чернорабочей на новостройках, чтобы получить паспорт.

Угнетали нас постоянно. Я со своим прошлым («автобиографией») — брат погиб в УПА, а сестра Мария уехала в Чикаго — не имела места в высшем учебном заведении.

Преследовали и мою собственную семью. Мой сын Петр, 1963 г.р., служил в рядах Советских вооруженных сил в 1983—1985 гг. На первом году службы в штабе во Львове КГБ интересовался прошлым семьи дедушки Лесюка Павла Васильевича. Стали угрожать сыну лишением свободы на 10 лет из-за «измены Отечеству», так как, дескать, скрыл информацию о смерти и участии дяди Петра в рядах УПА и о тетке Марии (из Лесюков) из Чикаго, которых отроду ни я, ни мой сын Петр никогда не видели. Бесспорно, мой отец об этом в семье не говорил, поскольку знал, чем это могло бы закончиться.

Так вот, воспоминания о пережитом и сравнивание с этими наградами, на которых красуются «атрибуты» советов — пятиконечная звезда, Кремль и господствующий, «общепонятный» язык, вызывает не радость, а грусть и боль за свой народ.

Украинский народ и язык заслуживают большего внимания в целом мире, чем имеют на данный момент. Ведь это своеобразный древний народ с великим художественным наследием и изобретательностью, а пятиконечная звезда, московский Кремль и русский язык — чужие для нас. В Триполье и в Украине-Рухе нашими символами были Солнце и четырехконечная Сварга. Большие сварги (свастики) до сих пор возвеличивают патерицы и ручные кресты священников в украинских (гуцульских) церквях.

Этот рассказ можно продолжать и продолжать. Думаю, мое воспоминание является голосом миллионов, преследуемых прошлым кровавым «Отечеством», а Президент обещал прислушаться к мнению каждого из нас. Потому и возвращаю свои медали, ведь для украинских детей войны «победа в Великой Отечественной войне» является лишь заменой одного оккупанта намного худшим.