Хватит уже Украине быть жертвой

В интервью газете «Коммерсантъ-Украина» 11 августа 2010 г. глава Института национальной памяти Валерий Солдатенко заявил, что Голодомор — «это трагедия, результат преступной деятельности Сталина и его окружения». Однако, по его словам, «голод не был этноцидом украинского народа. Никто, сидя на троне, не принимал решения о том, «как бы мне уморить голодом украинскую нацию». Так не бывает, история — это переплетение объективных и субъективных моментов».

С одной стороны, нам говорят о преступлении, а с другой — о том, что никто не принимал решения совершать это преступление, а были определенные «объективные моменты», которые нам, очевидно, следует понимать как вынужденные и непреднамеренные действия преступников, предопределенные внешними обстоятельствами.

Согласно определению, данному в Конвенции ООН 1948 года, «геноцид — это действия, совершенные с намерением уничтожить полностью или частично определенную национальную, расовую или этническую группу». То есть действия, квалифицированые как преднамеренные.

Следовательно, тот, кто квалифицирует действия Сталина и его окружения как преступные, должен признать, что эти действия были преднамеренными. Преступную небрежность здесь никак не инкриминируешь, потому что многочисленные документы подтверждают именно преднамеренность. Приведу лишь один из них, подписанный Молотовым и Сталиным. Это «Директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР о предупреждении массовых выездов голодающих крестьян из Кубани и Украины в Россию и Беларусь» от 22 января 1933 года, где, в частности, было приказано:

«Первое. ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР предписывают крайкому, крайисполкому и ПП ОГПУ Северного Кавказа не допускать массовый выезд крестьян из Северного Кавказа в другие края и въезд в пределы края из Украины.

Второе. ЦК ВКП (б) и Совнарком предписывают ЦК КП(б) У, Укрсовнаркому, Балицкому и Реденсу не допускать массового выезда крестьян из Украины в другие края и въезд в Украину из Северного Кавказа.

Третье. ЦК ВКП (б) и Совнарком предписывают ПП ОГПУ Московской обл., ЦЧО, Западной обл., Белоруссии, Нижней Волги и Средней Волги арестовывать пробравшихся на север «крестьян» из Украины и Северного Кавказа и после того, как будут отобраны контрреволюционные элементы, водворять остальных в места их жительства» (Голодомор 1932—1933 годов в Украине. Документы и материалы, 2007).

Серьезным доказательством преднамеренности действий Сталина является также свидетельство тысяч людей — жертв и свидетелей преступлений сталинских соратников, которые, как известно, и шага не предпринимали без приказа сверху.

Следовательно, «сидя на троне» (как единоличный руководитель, то есть диктатор) и руководствуясь коммунистической идеологией, Сталин действительно принял решение заморить голодом если не всю украинскую нацию, то часть украинских крестьян и украинскую интеллигенцию.

Следующий тезис Солдатенко «голод не был этноцидом» понятен: отрицая этноцид, он пытается отрицать факт Голодомора как геноцида. Впрочем, если учесть то, что подавляющая часть уничтоженной Сталиным национальной группы была этническими украинцами (до 90%), то этноцид таки имел место, невзирая на то, что действительно нигде не найдешь прямого приказа «уничтожать украинцев». Истребление же коммунистическим режимом населения других союзных республик, в том числе русского, никоим образом не является поводом отрицать геноцид населения украинского.

Дальше Солдатенко говорит: «Перед нами не стоит задача оправдать преступные методы коллективизации и методы хлебозаготовок, которые привели к таким последствиям, но надо учитывать, в каком геополитическом положении находилась страна в то время, какие процессы с неизбежностью вели к новой мировой войне».

Опять же, подтверждая факт преступности методов коллективизации и не намереваясь их оправдывать, глава Института национальной памяти фактически предложил нам смягчить или частично оправдать разнообразными причинами то, что произошло.

Для большей убедительности историк приводит пример истребления индейцев в Америке, оценивая его как факт исторически оправданный.

Со всем может смириться «объективный» историк, углубляясь в контекст прошлых событий и в «переплетение объективных и субъективных моментов»: и с бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки, и со святой инквизицией, и с Холокостом и концлагерями, и с истреблением этносов. Главное здесь для него «понять мотивы» и учесть обстоятельства. А зачем это нужно, остается только думать, — наверное, этого требуют критерии «научности» и стремления любой ценой сохранить умирающую коммунистическую идею.

Как ни грустно это признавать, Украина действительно была жертвой преступного режима, однако миллионы мученических смертей для коммунистов, как всегда, не стоят слез, даже если речь идет об их собственных родственниках. Задумаемся хотя бы над феноменом семьи Солдатенко, из которой в 1933-м выжила только его мать. Что должно было произойти с ее сознанием, чтобы, оставшись круглой сиротой и едва не погибнув, она вспоминала тот страшный год «с глубокой печалью, неугасающей болью, однако — никогда со злостью, ненавистью (пусть абстрактной) к виновникам своей тяжелой судьбы» («ЗН», 2003). Я верю, что именно так и было, потому что ее сын в настоящий момент, рассказывая ту давнюю историю, так же не чувствует гнева и ненависти к тем, кто бросал голых младенцев в снег, расстреливал их родителей, вынуждал их пухнуть от голода и скитаться сиротами в жуткой, безразличной к их горю стране. Не «урок человечности» дала будущему историку мать, как он считает, а урок жертвенной обреченности и болезненной раздвоенности сознания. Урок, который вынуждает его всю жизнь думать над тем, как, не предавая свою мать, оправдать ее палача.

В связи с этим появляется вопрос: как долго еще мы будем терпеть коммунистов при власти и удивлять мир позорными спорами типа «геноцид — не геноцид», «геноцид или результат преступной деятельности», «геноцид или массовое истребление»?

И не довольно ли Украине быть жертвой?