Не быть пассивными

Признаки подготовки к сопротивлению агрессору проявляются в разных регионах Украины, в разных кругах. И если не везде еще руки доходят до конкретных дел, то по крайней мере идеи бурлят. Недавно в центре Львова встретился с профессором Романом Кисем. Два года назад мы с ним вместе голодали около Украинского дома, протестуя против языкового закона Кивалова-Колесниченко. А недавно пан Роман вернулся из Мариуполя, куда ездил помочь местному люду сооружать блиндажи и копать траншеи. Теперь профессор везде пропагандирует идею Слободской Сечи: «Это, в первую очередь, нужно делать там, где существуют большие «дыры» на восточной границе. Надо создавать слободы, небольшие хутора, в которых жило бы по три-четыре семьи. Дать людям льготы, дать землю тем, кто может хозяйничать. У большинства украинцев эта жилка есть, — считает Роман Кись. — И вооружить их, учитывая нынешнюю ситуацию, вполне легально. Для увеличения престижа статуса этих людей можно обозначить новое казацкое образование как «Новая Слободская Сечь». И сосредоточиться на тех промежутках, которые не контролируются полностью пограничниками. А такие участки там есть, к сожалению... Мы очень надеемся на хорошую электронику, которую нам даст Запад. На наблюдение, выявление противника. Но враг тоже может ее обнаруживать и уничтожать тех, кто ею пользуется. Поэтому часть границы должна контролировать не техника, а живой глаз человека. Кроме автоматов или карабинов, наши люди могли бы иметь противотанковые гранаты и гранатометы. А уже в 30—40 километрах от границы должны стоять воинские части, которые в любой момент могли бы выдвинуться в сторону границы».

•  «Кстати, блиндаж мне так и не удалось выкопать, — продолжает профессор. — Собрались люди, пришли к гражданскому штабу обороны (там собирается народ из разных общественных организаций, волонтеры), но представитель этого штаба попросил в тот день ничего не делать, поскольку существует угроза обстрела территории. Зато много общался с людьми. Утвердился во мнении, что только 10 % — 15 % мариупольцев можно считать идейными сепаратистами. Приблизительно 50 % населения — потенциально активные украинцы. Еще есть лояльные люди, которые за Украину, но пока пассивны, потому что запуганы. Вспоминаю такой случай. Один мариуполец услышал мой украинский язык, когда я стоял у демонтированного памятника Ленину, и спросил: «Откуда вы?» Говорю, что из Львова. «А что вы здесь делаете?». «Приехал помочь вам рыть окопы...», — отвечаю. Тогда этот мужчина на какое-то время куда-то исчез, а затем вернулся, неся с собой сумку сладких груш. Незаметно всунул их мне со словами: «Это тебя, батя...» Я понял, что он был тронут моей позицией и моим желанием помочь в меру своих сил Мариуполю. Но пока еще боится открыто выражать свою позицию. Со временем эти люди осмелеют и укрепят своим присутствием проукраинский лагерь».

* * *

Не буду утверждать, что в каждом районном местечке Украины есть профессиональное, а главное, патриотичное ядро для создания таких вот «сечей» или развертывания партизанского движения. Но там, где общественность активно участвовала в Евромайдане, высокий уровень самоорганизации характерен и для тех структур, которые готовят патриотичных ополченцев. Как правило, это одни и те же люди.

•  В Коломые я гостил у Геннадия и Галины Романюков. У них небольшое кафе, дочь в этом году стала студенткой, и думать этой гармоничной супружеской паре хотелось бы о чем-то мирном, а не о возможном нападении России. Однако эти чрезвычайно милые, приятные и глубоко верующие люди имеют непреклонную, стальную установку: если враг будет идти дальше в Украину, с ним надо воевать. Геннадий стал заместителем командира полка народного ополчения. Полк носит поэтическое название «Прикарпатье», и в его задачу входит охрана стратегических объектов: аэродрома, водоканала, мостов и т. п. Регулярно проводятся выучки, тренировки, стрельбы. Во время моего визита в Коломыю будущие ополченцы ждали гостей, среди которых и легендарного сотенного УПА «Кривоноса». Девяностолетний Мирослав Симчич является настоящей легендой Прикарпатья: шесть лет он с оружием в руках воевал в рядах УПА. В январе 1945 года его бесстрашная сотня в одном из карпатских ущелий уничтожила целый полк НКВД — в числе погибших был даже главный каратель крымских татар, чеченцев и ингушей генерал Дергачев! А затем повстанец «Кривонос» тридцать два года провел в тюрьмах и концлагерях. Не сомневаюсь, что патриотическая работа в полку «Прикарпатье» поставлена хорошо. О настроениях людей красноречиво свидетельствует позиция 74-летнего ополченца Ивана Палагнюка: «Недавно я вернулся из Москвы, где несколько месяцев жил у сына. Он хорошо ко мне относится, даже купил хорошую квартиру, чтобы я спокойно мог дожить век рядом с ним. Сын до сих пор не забыл украинский язык, но я с ужасом почувствовал, что путинская пропаганда влияет и на него! Мне неописуемо тяжело было смотреть, как с экрана телевизора постоянно льются потоки грязи на Украину. Все 24 часа в сутки! Однажды мне стало так плохо с сердцем, что пришлось даже вызывать скорую. Я много времени провел в кардиологическом отделении одной из московских больниц, и на меня все сбегались смотреть как на «живого бандеровца», националиста, «зазомбированного американской пропагандой» человека... Я с болью убедился, что из сотни москвичей только двое-трое положительно реагировали на мои аргументы. Разве после этого всего я мог оставаться в настолько неприветливой к украинству Белокаменной? А здесь я могу хоть какую-то пользу принести Родине. Мне будет трудно бегать наравне с молодыми бойцами, зато я знаю, как делать доты и дзоты, как копать окопы, как устроить гнездо для пулеметчика... В свое время я десять лет работал на Кавказе и всегда по-доброму завидовал представителям кавказских народов. У них чрезвычайно развито чувство самоуважения, человеческого достоинства, национальной гордости. Украинцы же в значительной мере потеряли это чувство, семь десятилетий живя в СССР в тени «старшего брата». Но теперь, когда Россия предательски ударила нам в спину, у нас не остается другого выхода — только вооруженное сопротивление!»

* * *

Еще каких-то двадцать лет назад молодежь Новограда-Волынского стеснялась разговаривать на украинском, теперь же, после Майдана, государственный язык сразу стал престижным. Батальон местной самообороны каждый вечер собирается в центре города, всегда исполняется государственный гимн, люди обсуждают все злободневные вопросы, в том числе и возможное сопротивление в случае оккупации. Даже дискутировали о концепции сопротивления: партизанское движение в безграничных лесных массивах Житомирщины или вооруженное подполье в городе? В пользу первого варианта говорит практика Второй мировой войны. Здесь и красных партизан было много, и повстанцы УПА окончательно сложили оружие только в 1955 году. Но было достаточно аргументов и в пользу второго варианта. Вот только никто уже не говорил о дружбе с братским российским народом.

•  Общепризнанный координатор общественной жизни в Новограде-Волынском Виктор Бусленко (в городе его уважительно называют «Тарасовичем») пламенно убеждал меня, что далеко не каждый бункер, выкопанный в лесу, может быть использован по назначению, зато каждый(!) положительно повлияет на общий уровень мобилизации населения. И отмечал, хотя уровень доверия к официальным структурам в городе невысокий (особенно участники АТО убедились: обещают одно, а получается совсем другое), но, несмотря ни на что, с большой вероятностью можно говорить о вспышке народной самоорганизации, другими словами, об «эффекте Холодного Яра»: «Военкомату трудно будет собрать людей для создания ополчения, но если этим будут заниматься общественные активисты и будут использовать псевдо, а не фамилии, то все у нас получится. Если этим займется человек, которому доверяют, то желающих будет больше, чем мы ожидаем. Недавно я побывал на границе с Крымом и убедился, как хорошо наш «подшефный» комбат организовал оборону и, что не менее важно, быт бойцов. Там не только окопы, мощные противотанковые рвы и блиндажи. Но и казармы, которые хорошо утепляются, где можно помыться горячей водой. Даже баня есть! И полковник, наш земляк, пользуется огромным уважением у бойцов. Ведь если командир заботится о солдате, то и солдат пойдет за ним в огонь и в воду. И у нас в Новограде-Волынском есть люди, которые не сдвинутся с места и будут защищать родную землю до последнего. Путин даже не представляет, что его ожидает в случае последующего вторжения».