Сага о Волчьей

В начале февраля на 80-м году жизни ушел в иные миры Георгий Люлько — писатель, главный редактор Павлоградского писательского дома «Дивосвіт». В тоталитарное время испытал гонения из-за «украинского национализма», был лишен возможности работать по специальности. Произведения Люлько распространялись в самиздате. В его творческой наработке десять книжек поэзии и прозы.

В свое время Георгий Иванович по моей просьбе написал для журнала «Свята справа-ХХІ» «Сагу про Вовчу». Читать это произведение — настоящую поэму в прозе — без душевной щемящей боли и комка в горле нельзя.

Петр ЧЕГОРКА, главный редактор эколого-краеведческого журнала «Свята справа-ХХІ», г. Верховцево Днепропетровской области

Волчья — река в Донецкой и Днепропетровской областях, левый приток Самары. Длина — 323 км, площадь бассейна — 13 300 км2

Есть в донецких степях село Волчье, а около него источник, из которого по Волчанской балке побежал серебряный ручеек, чтобы стать Рекой. Над тем источником люди построили каменный колодец и поставили единственный на Земном шаре памятник Волчице. Сказочной Волчице из замечательной легенды-сказки. Не плохому зверю, не хищнице, а зверю  хорошему. Это она — та волчица — по легенде, умирая от жажды в степи, разрыла заиленный источник: так и родилась Река, впоследствии именуемая в честь Мудрой Волчицы — Волчьей. А лет ей, можно считать,  целых десять тысячелетий. Потому помнит она золотое детство новой человеческой цивилизации, нашего с вами человечества. Дорогой к Днепру-Славуте встретилась Волчья с Самарой и стала ей сестрой навсегда. Обнявшись, побежали к Борисфену вместе.

Четверть столетия тому, через миллионы лет разлуки с Рекой моего детства, я стремительно погрузился в тепло моей колыбели-купели, чтобы смыть из себя пыль чужбинских краев, и не почувствовал я счастья возвращения к магии детства. Вода в Волчьей сделалась неузнаваемой. Не мягкой, не сладкой, не душистой, не бархатной и не калиновой. Моя душа не запела от прикосновения к этому канализационному яду. Я вынырнул из запакощенной, разоренной гадостью «прогресса» не Реки, а канавы-лужи, и заплакал, как будто обиженный ребенок. Не стало моей ласковой, моей нежной, моей дорогой! Я поднял ладони к глазам. В мазуте! Какими же слезами рыдает эта изувеченная, однако еще жива, как и мы, творение Божье! Погубленная нами. Давно я не купался в Волчьей, хотя и живу рядом.

Для каждой человеческой души река детства —  самая сказочная в мире. Даже если это не могучий Дунай, не Рось, не Десна, не Черемош, не Тиса, не Ворскла, не Самара с Волчьей, а самая малая, иногда почти безымянная речушка, паутинка или ниточка с высоты птичьего полета. Сколько таких капилляров-прожилок на нашей украинской земле!

Шероховатое для кое-кого название Волчья для меня не является таковым. Разве, скажем, Десна или Псел сами по себе, как слова, звучат мелодичнее, чем Волчья? Волчья — наша колыбель и наша большая купель. Мы вырастали с ней и в ней, ее ключевая вода воодушевляла нас и оздоровляла кровь. Животворные реки, как земля и небо с солнцем — щедры. Река нашего детства давала нам камыш и рогоз для крыш и топлива, аир для полов, прекрасную глину для хат-мазанок и от всяческих болезней. А своей рыбой Волчья не раз спасала павлоградцев от голодной смерти.

Той Волчьей уже нет. И не серые волки загубили Реку моего детства, а двуногие вурдалаки. Радиацией. Химзаводским производством. Полигоновским производством. Пивзаводским производством. Птицеубойным производством. Мясокомбинатом. Кожзаводом. Шахтостроительством. Канализацией. Колхозными ядохимикатами. Свалками мусора...

Река! Была она счастливой степной красавицей, то радостно улыбающейся, то мягко задумчивой; царевной, княгиней нашей степи. Живой, резвой, чувственно и всесторонне богатой. Щедрой в зените весны и летом, настоящим земным раем, одной из артерий бароккового украинского мира. Своим теплом смывала пыль с тел и душ, давала воодушевление людям, животному и растительному царству — лошадям, волам, буренкам, птицам, нивам и рощам. Ее благодарили гуси-лебеди и аисты, жеребята и телята, цветы и бабочки, а соловьи поили ее своими божественными песнями, насыщенными ландышевыми, сиреневыми, мятными ароматами-напитками. То были всепроникающие аккорды любви. И солнечная душа Волчьей звенела в ответ, будто арфа-кобза-бандура, распевала, как будто свирель-флейта, звучала, словно басолявиолончель. Была, как украинская народная песня, как кобзарская душа.

Поздно осенью красавица Волчья становилась глубокой, не такой напевной и разноцветной, как в бабье лето. Переодевалась, готовясь к зиме. Прятала пышные одеяния в расписной ларь, запирала и сам ларь. Насматривалась на опустевшие поля, черную пашню, безлистные рощи, на отяжелевшее небо и тучи. Прислушивалась к пению-крикам журавлей, которые рвали небо и душу, улетая в теплые края.

Примерзала и не боялась самых лютых морозов: чем  толще ее ледяной панцирь, тем спокойнее ей отдыхать под ним. Зимой Волчья становилась для нас ледяной «трассой» с прорубями для питьевой воды и стирки, с лунками для рыбаков, с освобожденными от снега площадками для разнообразных игрищ-забав. В самые тяжелые годы заплат и котомок мы расцвечивали ее карими, зелеными и синими звездочками-глазками нашего Нового года, Рождества и Крещения, золотыми Зарницами наших душ, пурпуровыми горизонтами мечтаний. Тем мечтам, даже с блеклыми от недоедания лицами, мы — дошкольники и школьники весело аккомпанировали самодельными коньками и лыжами. А санями у нас были локти и животы, направляемые к заснеженному лону нашей Волчьей из высоких, как горы, береговых гребней-крыльев.

А ледоход на Волчьей? Пробуждение к новой жизни. Грохот льда, толкание и разбивание льдин, бурление взбудораженной  воды, те водовороты, проявления паводковой стихии. Волчанские паводки в Павлограде бывали не только сказочными, а и фантасмагорическими, как у Довженко и Фолкнера, как библейский Всемирный Потоп. Невероятные волнения, тревога, удивительная красота, порой и ужас. Воскресая, возрождаясь, река приносила павлоградцам хлопоты, но те хлопоты не были напрасными: Волчья самоочищалась, чтобы даровать нам свою новую сказку, новое благословение, новую благодать. Ее ледоход часто совпадал с Пасхальными праздниками. Духовная чистота Пасхи освящала и то, что происходило с Волчьей, гармонируя с нашими чувствами весеннего обновления.

Это и не река уже, а море! Целое море прибывшей воды. Через неделю-другую Волчья возвращалась в привычное русло, берега ее под солнышком, которое пригревало все сильнее, начинали украшаться роскошами радостной весны, начатой казалось бы совсем недавно заплатами дышащих собственной парой проталин и счастливым гомоном журавлей, которые прибывали на родину из вынужденных теплых краев. Как будто пышные одеяния вынимались из расписного ларя! И опять река превращалась в лебединую и соловьиную, в аистовую и ласточкину, в вербо-калиновую. А там и Зеленые Святки, Купала и Спас — рай для малышни. И все это невзирая на войну и голод. Вопреки ним. Рай в заплатах и бедности. Сама природа спасала наш народ от полного истребления. Мы не имели ни телевизоров, ни компьютеров, ни автомобилей. Электричества, радио, велосипедов и часов длительное время не было у нас. Нормальной одежды и обуви, нормального питания. Но имели мы несравненно больше — нашу Реку. Она нам была всем на белом свете. Нашей настоящей, нашей украинской Украиной.

Как мне спасти ее? Как воскресить? Где ключевая волчанская вода? Нет ее. В грязи-тине копошится русскоязычная детвора. Это не Волчья, не моя родноязычная. Не из этого ли «братского» языка и началось разрушение, уничтожение наших душ и нашей Волчьей? Мы все провинились перед тобой, благодатная река моего детства. Чтобы загрязнять и отравлять окружающую среду, нужно, наверное, иметь отравленные и засоренные души. Наши души ты не загрязняла, не разоряла. Растление и распад — не твои плоды.

На сказочных берегах прекрасных рек, рек и речушек мы становились украинцами. Какая плохая мачеха, какая плохая ведьма заколдовала нас вместе с Волчьей? Болят мне раны твои, Мать-Река, раны Украины. Мы нераздельны с тобой навсегда. А, возможно, где-то выходит из Волчьей волчица и воет на Луну. Осуждает людей за то, что уничтожили ее детишек. Давайте начнем очищать свои души и реки — заиленные источники...

Волчья бежит в Днепр, в Киев! Мы должны спасти ее уже потому, что наша Чудо-река, Река-пророчица вместе со своей сестрой Самарой проторяет по Восточной Украине ее настоящий Путь — в Киев, она испокон веков и навсегда является одним из кроветворных сосудов украинского народа, украинской нации, Украины. Убитые реки — это неизлечимые раны Украины, нашей государственности, а каждая возрожденная река — это Жизнь Украины, ее неистребимое бессмертие.