Тернистый путь к свободе

Украинская нация — удивительная, потому что где еще можно найти народ, который в течение всего своего существования боролся за право «быть» на своей земле? Одним из таких борцов является комбат Украинской Повстанческой Армии Теодор Дячун, который всю свою жизнь положил на борьбу с беспощадным врагом. И в этом нет ничего странного, поскольку он родился на Тернопольщине, в селе Стегниковцы, в семье Григория и Евдокии, которые были как для того времени достаточно образованными: отец — секретарем ячейки «Просвиты», а мать входила в «Союз украинок».

Свое детство Теодор Григорьевич почти не вспоминает, потому что у него его фактически не было: «времена были такие». Слишком рано пришлось стать взрослым, единственное, что он вспоминает, как к отцу по вечерам приходили бывшие сечевые стрельцы: «Под их воспоминания я с малых лет научился ненавидеть оккупантов Украины». Действительно, в сентябре 1939 г. в Западную Украину вошли большевики, которые уже в 1940 г. арестовали всех местных учителей, а среди них — и дядю Ивана Ивахива. Вся семья после этого была вынуждена скрываться, поскольку была угроза выселения в Сибирь.

А когда в июне 1941 г. вместо большевиков пришли немцы, будучи 14-летним юношей, Теодор Дячун идет в подполье. Именно с этого времени, мне кажется, и начинается «Тернистый путь к свободе». Сам он вспоминает: «В 1943—1944 годах я проходил выучку в юношеском лагере УПА и был зачислен разведчиком, связным в отделение «Черного». В 1945 году меня приняли в ОУН. Я получил псевдоним «Голубь». Выполнял задания по обеспечению бойцов оружием, продуктами питания, медикаментами, оснащением подпольной типографии. В бою с опергруппой КГБ был ранен и лечился подпольно. В 1949 году был приговорен к расстрелу, который впоследствии был заменен сталинской каторгой...»

Май 1950 г. для Теодора Дячуна запомнился на всю жизнь, потому что его, как и тысячи политзаключенных, ожидал этап. Впереди — ад в Северном Казахстане на станции Павлодар, которая раскинулась над Иртышом, узников заставляли работать на местной шахте. «Жизнь в лагере была тяжелой. Частые «шмоны», личные обыски в бараках, отдых на голых нарах и тяжелая работа, умноженная на произвол надзирателей и бригадиров, приводили к тому, что часть политзаключенных начала относиться равнодушно к своей жизни». Именно таким запомнились первые годы жизни в лагерях. Но, несмотря на все сложности будничной жизни, проявлялись и светлые лучики. Теодор Григорьевич с особым теплом вспоминал эпизод, как один из бригадиров, получив посылку, угостил ею всех работяг. Этот случай насколько поразил, что некоторые даже не могли сдержать слезы. Как говорят, «мир не без добрых людей».

После смерти Сталина в лагерях начались большие перемены, в частности надзиратели стали добрее, бараки уже не запирали, уменьшилась норма труда, да и питание стало намного лучше.

В 1956 г. узников ГУЛАГов даже начали стимулировать к обучению, еще одним важным событием стала возможность получать посылки. Однажды пришла посылка и Теодору Григорьевичу: «Написала сестра, что в посылке есть вышитая сорочка и портрет Шевченко, который вышила моя двоюродная сестра Оля к моему дню рождения». Но когда он пошел ее получать, то сержант, открыв посылку и увидев там портрет Кобзаря, категорически отказался ему его отдавать, потому что, мол «Этот портрет бандеровский». И как ни старался Теодор Григорьевич убедить, но он был непреклонен; и тогда взял все сало, которое было в посылке, и положил его перед ним на стол: «Так я пожертвовал салом, но спас портрет Шевченко, хотя сала тоже очень хотелось». Этот портрет прошел долгий невольничий путь и каждый раз напоминал ему такие нужные слова: «Борітеся — поборете! Вам Бог помагає!».

В том же таки 56-м начала действовать комиссия Верховного Суда СССР, которая пересматривала дела заключенных. В конце мая 1956 г. на комиссию попал и Теодор Дячун, но выводы такой комиссии были неутешительны: решено оставить срок без каких-либо изменений. Услышанное стало таким  ударом для него, что даже не смог ничего сказать.

«Я, немного отойдя от потрясения, говорю: «Гражданин офицер, можно мне взять листок бумаги и ручку?». Тот кивнул на стол, где лежала стопка бумаги, торчала с «наливайками» ручка. Я сел к столу и пишу: «Верховной комиссии СССР от заключенного Дячуна Федора Григорьевича. Заявление. Если члены Верховной комиссии считают меня неисправимым для советского общества, то прошу дать мнет высшую меру наказания». И поставил  подпись». Таким поступком была поражена комиссия и все же оставила половину срока — 12 лет и 5 месяцев.

В связи с массовыми освобождениями узников не хватало «рабсилы», потому появляется указ: если политзаключенный придерживается режима, выполняет норму в размере 120%, то ему засчитывается срок 1 день за 3. «Мне пришлось зарабатывать проценты, чтобы хоть немного вдохнуть свободы».

В 1959 г. замаячила такая долгожданная свобода, добытая тяжелым трудом, и появилась наконец возможность поехать домой, но не суждено. Теодор Григорьевич узнает о том, что еще не скоро он сможет ступить на родную землю, так как еще нужно было отбыть «поражения в правах на 5 лет». Теодор Дячун был свободно поселенным в Джезказгане, вместо того, чтобы поехать домой и увидеть родительский дом.

Мое знакомство с Теодором Григорьевичем состоялось на презентации его книги-воспоминаний «Тернистый путь к свободе», которую он издал на 93-тьем году жизни, а затем — раздавал книги всем желающим «за просто так». Именно там я узнала о том, что, несмотря на  почтенный возраст, этот мужчина ведет активный образ жизни и даже ездит к военным на передовую.

«Ой, думай, думай, чи перепливеш Дунай» — это эпиграф из давней украинской песни, в которой образно выражены народные взгляды на цель и смысл человеческого существования. Действительно, у каждого — своя река жизни, которую нужно достойно преодолеть, не обходя ни буйства наводнения, ни коварства мели. И мне кажется, что Теодор Григорьевич достойно прожил свою непростую жизнь, потому что обычно, когда судьба забирает что-то, то вместо этого дает другое, а ему судьба подарила долгую и счастливую дальнейшую жизнь.